Химера

Объявили рейс на Берлин, и Филипп уже направился к стойке регистрации, когда перед ним встали двое невысоких худощавых мужчин в низко надвинутых на лоб шляпах. Один из них неприятным скрипучим голосом сказал:

– Тебе придется пройти с нами.

– To pull one's hat over one's eyes, – пробормотал Филипп. Он очень устал этой ночью, но был доволен новыми впечатлениями, которые получил, когда перегрыз горло проститутке, и поэтому сдержал свой гнев. – А ты не ошибся, чучело?

– Такой, как ты, один на всем белом свете, – усмехнувшись, ответил мужчина. – Нас предупреждали об этом. Поэтому ошибка исключена. Так ты отказываешься выполнить приказ повелителя Джеррика?

Филипп озадаченно посмотрел на незнакомца, в котором сразу признал эльфа, и спросил:

– Вас послал Джеррик?

Мужчина не ответил и сделал знак рукой. К ним подошли еще двое в таких же шляпах, скрывающих их глаза.

– Давай обойдемся без шума, – сказал эльф. – Ни к чему привлекать внимание людей.

И Филипп покорился. У здания аэропорта их ждал микроавтобус с тонированными стеклами. Рарога грубо втолкнули внутрь, и автомобиль тронулся. Через некоторое время он остановился на одной из тихих парижских улочек, перед небольшим двухэтажным особнячком, в котором Филипп с удивлением признал посольство суверенного государства Эльфландия. И недоброе предчувствие, которое овладело рарогом еще в аэропорту, переросло в уверенность, что этот день, возможно, будет самым худшим в его жизни…

Жиль Дидье уже с утра испытывал радостное возбуждение. Ему удалось убедить свое начальство, что нет необходимости держать Алву Эльф в тюрьме. И даже не потому, что отсутствуют достоверные доказательства ее вины, а имеются только косвенные улики. Но, главное, из-за публичного скандала, который мог бы разразиться, узнай об этом журналисты. Вдова премьер-министра суверенного государства, арестованная по подозрению в убийстве своего мужа – эта новость вызовет мировую сенсацию. А если обвинения русского полицейского не подтвердятся, то Интерпол будет опозорен. Когда попытались узнать мнение майора Лихобабенко, то его нигде не нашли. И было принято решение выпустить Алву Эльф из-под стражи под поручительство инспектора Дидье.

Жиль Дидье подъехал к воротам тюрьмы на своем джипе за полчаса до того, как Алву должны были выпустить. Он остановился в некотором отдалении, чтобы не скомпрометировать себя, если кто-нибудь узнает его машину и увидит, что в нее садится недавняя арестантка. То, что он ее встречал, было сюрпризом для Алвы, и инспектор надеялся, что приятным.

Сердце Жиля Дидье начало биться гораздо чаще, когда он увидел выходящую из ворот тюрьмы Алву. Она была прелестна и очень соблазнительна, несмотря на ужасную ночь, проведенную в камере. Инспектор уже открыл дверцу джипа и опустил одну ногу на тротуар, чтобы выбраться наружу, когда из-за поворота показался большой микроавтобус с тонированными стеклами. Он проехал рядом с джипом и остановился напротив Алвы, скрыв ее от глаз инспектора. И уже через мгновение тронулся, сразу же набрав большую скорость. Алвы нигде не было.

Жиль Дидье не ожидал такого развития событий. Все произошло слишком стремительно, чтобы он успел обдумать ситуацию и принять единственно правильное решение – попытаться догнать микроавтобус и предложить Алве пересеть в его джип. Или хотя бы сопроводить Алву до гостиницы, польстив ей своим вниманием. В этом случае ее обида была бы не настолько велика. Все-таки она провела ночь в тюрьме, несмотря на его обещание.

Но он упустил такую возможность. Жиль Дидье обругал себя за то, что не успел запомнить номерной знак микроавтобуса, да и марку помнил смутно. Он снова забрался в салон джипа, включил мотор и направился в Plaza Athenee. Инспектор не сомневался, что микроавтобус доставит Алву именно туда.

Но Жиль Дидье напрасно прождал Алву несколько часов. Она так и не вернулась в отель. Инспектор даже заходил внутрь и спрашивал о ней у портье, думая, что Алва могла пройти незаметно для него. Но тот только разводил руками и мерзко улыбался.

Только спустя какое-то время Жиль Дидье догадался, что Алву встречал у тюрьмы мужчина. Это было единственное разумное объяснение. И он отвез ее не в гостиницу, а к себе. Фантазия инспектора услужливо нарисовала ему картину того, чем занимается Алва с этим мужчиной, пока он дожидается ее у дверей отеля. Это видение так потрясло Жиля Дидье, что он даже застонал, опустив голову на сложенные на руле руки. А потом завел мотор и, нарушая правила дорожного движения, вклинился в поток автомобилей, стремительно текущий к Елисейским полям.

Инспектор Дидье почти не смотрел на дорогу. Его глаза застилали слезы. Он слишком любил Алву, чтобы спокойно перенести ее измену. Почему-то он был уверен, что она изменила ему. И даже не по любви, а от обиды…

При этой мысли Жиль Дидье невольно сжал кулаки, а его нога надавила на педаль газа. И джип, взревев, вылетел на перекресток, когда на светофоре уже зажегся красный свет. Огромный автобус слева, уже начавший движение, не успел затормозить и всей своей массой врезался в автомобиль. Жиль Дидье умер мгновенно, раздавленный многотонным ударом, превратившим его джип в груду исковерканного металла…

Под землей было тихо и сыро. Фергюс безучастно смотрел на Алву и Филиппа, которые покорно стояли напротив него в массивных кандалах, ручных и ножных. На его худощавом лице не было видно и следа каких-либо эмоций. Зато на лицах эльфийки и рарога отражалась вся гамма чувств, от ненависти до страха. Они долго не могли поверить, что Фергюс действует от имени главы Совета ХIII.

– Джеррик не мог так со мной поступить! – кричала Алва. – Ты лжешь!

Филипп молчал, но его растерянный взгляд был не менее красноречив.

– Вас обоих будут судить за убийство Лахлана, – сказал Фергюс, дождавшись, когда истошные крики эльфийки стихли. – Надеюсь, вы не забыли, что он был членом Совета тринадцати. Поэтому вас ждет самое суровое наказание. До суда вы будете находиться в подземной темнице, здесь же, под зданием посольства Эльфландии. У вас будет достаточно времени обдумать аргументы в свою защиту.

– Когда будет суд? – спросил Филипп, болезненно морщась от судорожных всхлипываний эльфийки.

– Очень не скоро, – ответил Фергюс. – И на твоем месте я бы не стал торопить этот день. Жизнь, даже в заточении, предпочтительнее смерти. Впрочем, выбор за тобой. Если ты думаешь иначе, только скажи.

– Я подумаю над этим, – злобно буркнул Филипп.

– Подумай, – согласился Фергюс. – А также над тем, что своим жертвам ты такого выбора не давал. Помнишь женщину и ребенка, которых ты с этой презренной эльфийкой убил в России?

– Так ты мстишь нам за них? – спросил Филипп. – Не за Лахлана, а за каких-то людишек?

– Это не месть, – возразил Фергюс. – Это возмездие.

– В чем разница?

– Надеюсь, что когда-нибудь ты ее поймешь.

Фергюс сделал знак. Несколько бесстрастных эльфов, безмолвно стоявших за его спиной, увели побледневшего Филиппа. Рыдающую Алву, у которой началась истерика, пришлось почти нести на руках. Послышался звук закрывающихся тяжелых каменных дверей камер, в которых рарогу и эльфийке предстояло провести время до суда. Фергюс надеялся, что это будет вечность. Он не хотел пятнать своих рук их кровью, помня прощальную просьбу Евгении.

Фергюс поднялся из подземелья наверх. На втором этаже посольства Эльфландии, в кабинете премьер-министра за письменным столом расположился Альф и рассматривал большой альбом с фотоиллюстрациями. Это были снимки острова Эйлин Мор.

– Так это и есть твоя родина, дед? – спросил мальчик, когда Фергюс вошел.

– Моя и твоей бабушки Арлайн, – кивнул Фергюс. – И твоя тоже, Альф, пусть ты и родился в Берлине. Именно здесь твоя мама встретилась с твоим папой, когда он служил главным смотрителем маяка Эйлин Мор.

– Этот остров похож на каменную женщину, – разглядывая снимок со стороны моря, сказал Альф. – Тебе не кажется? Она как будто устала, прилегла отдохнуть и заснула.

– Так оно и было. Это Великая Эльфийка, – ответил Фергюс. – Когда-нибудь я расскажу тебе о ней.

– А когда?

– Скоро, Альф, очень скоро. Но для начала мы с тобой побываем на острове Эйлин Мор. И это будет уже сегодня. Наш рейс через три часа.

– Можно не торопиться, – сказал мальчик. – Я хочу досмотреть альбом.

– Нам придется спешить, – возразил Фергюс. Его подстегивало внутреннее нетерпение. – До дня весеннего равноденствия осталось не так уж много времени. Нам с тобой предстоит многое сделать, Альф, чтобы праздник состоялся. Ты не представляешь, как долго я ждал этого дня!

– Сколько, дед? Скажи!

– Больше ста лет.

И это было правдой. Но мальчик не поверил Фергюсу, подумав, что он пошутил. Альфу шел только девятый год, и он даже не подозревал, сколько веков ему предстоит прожить самому.

Эпилог

Мириады североамериканских бабочек данаид-монархов заполнили все пространство между небом и морем. Небо, до этого мгновения безмятежно-голубое, с прорехами белоснежных перистых облаков, внезапно поменяло окраску и как будто ожило, трепетно дыша. Ярко-оранжевые бабочки с темными полосками на крыльях, по краю которых шла черная кайма, украшенная белыми пятнами, летели за горизонт, увлекаемые одним им известной целью.

И вдруг одна из бабочек отделилась от остальных и начала кружиться над головой Фергюса. Эльф чувствовал теплый ветер, который она поднимала, махая крыльями, достигавших в размахе размера его ладони.

Фергюс спал, и в своем сновидении он стоял на вершине скалы на острове Эйлин Мор. Его восхищенному взору открывался весь мир. Моря и горы, леса и долины, оазисы и пустыни, реки и озера. И все это было живым, одухотворенным. В этом мире жили духи природы.

Сама Земля некогда породила их. И пока она будет существовать, будут существовать и духи природы. А пока будут живы они, будет жива и планета. Это был симбиоз, который связывал их в единое целое.

Эльф понимал это. Это был его мир. И этот мир был он. И это ощущение было таким же волнующим, как и картина, которую он видел перед собой.

Бабочка, трепетавшая крыльями над ним, то взлетала, то снова опускалась. Она словно звала эльфа за собой. Прошло много времени, прежде чем она отчаялась. Опустившись в последний раз, она пролетела рядом с головой Фергюса, прикоснувшись к его щеке своим нежным крылышком. И, опять взлетев, уже не вернулась. Она устремилась в небо. Бабочка взлетала все выше и выше, яркая, крошечная, бесстрашная. Еще несколько мгновений – и оранжевое пятнышко слилось с голубизной неба.