Проклятие Гермеса Трисмегиста

Ольга. Но вы ее исправите.

Мышевский. Обещаю.

Ольга. Тогда пообещайте мне еще одно.

Мышевский. И что же?

Ольга. Когда я уйду от профессора… А я уйду, как только у него закончатся деньги. И это будет очень скоро, можете не сомневаться… Вы приблизите меня к себе. Возьмете в свою команду.

Мышевский. Клянусь. Слово Мышевского!

Ольга. В таком случае… Можете на меня полагаться во всем.

Мышевский. Хорошо. Тогда слушай меня внимательно. Никто пока не должен знать о самоубийстве Родиона.

Ольга. Никто?

Мышевский. Зачем испытывать судьбу? У Елены Павловны еще руки начнут дрожать. Договоры нотариус должен подписывать недрогнувшей рукой. А психиатру и своих самоубийц хватает. Как бы не переполнилась чаша.

Ольга. Вы правы, как всегда.

Мышевский. Сейчас профессор принесет документы на квартиру. Быстренько оформляем сделку – и умываем руки.

Ольга. А что будет с профессором? Когда он останется один. И увидит… Сына в петле?

Мышевский. Немного пострадает, не без этого. Но страдания, как известно, только облагораживают человека. А затем ты вернешься и утешишь его. Да так, чтобы он обо всем забыл. Даже то, на каком свете находится сам.

Ольга. А если нам с ним отправиться в путешествие? Новые впечатления лучше всего помогают избавиться от призраков прошлого.

Мышевский. Ты схватываешь на лету, девочка. Итак, да здравствуют водопады Игуасу!

Ольга. И весь мир в придачу! На меньшее я уже не согласна!

Входят Выхухолев и Огранович.

Огранович. Ох, и тяжкая эта работа, скажу я вам, Андрей Сигизмундович! Я совершенно разбита. Да и не девочка я уже, по ночам не спать.

Мышевский. Вам удалось что-нибудь найти?

Огранович. Несколько вещей, пожалуй, могут вызвать ваш интерес. Картины. Антикварная мебель, которой уже лет под сто. Старинные часы в прихожей. Книги.

Выхухолев. На мой взгляд, особенно интересны книги. На кой нашему философу сдались старые справочники и энциклопедии по медицине? Явно остались от прежнего хозяина. А выбрасывать жалко. Такие шикарные кожаные обложки, все в золоте. Каждая книга – целое состояние по нынешним временам!

Мышевский. Что и требовалось доказать.

Огранович. Да, кстати, а что требовалось доказать?

Мышевский. Что возмездие неотвратимо. Но для этого человеку порой приходится подменять Господа Бога. А это не каждому под силу. Иначе в мире не совершалось бы ничего, что могло бы порадовать сатану.

Огранович. Я вас умоляю! Мало нам было профессора с его занудной философией, так теперь еще и вы?

Выхухолев. А вы не пытайтесь вникать в слова, Елена Павловна. Берите пример с меня. Я обычно слушаю своих пациентов, но не слышу. Уверен, только поэтому до сих пор сам не сошел с ума.

Огранович. А если кто-нибудь из них скажет что-то умное?

Выхухолев. Ну что вы, мой друг! Ведь они сумасшедшие.

Огранович. А вдруг найдется кто-то в здравом уме?

Выхухолев. Сколько живу, таких не встречал. Даже за стенами психиатрической клиники. Знаете, за что я люблю шахматы? Фигуры всегда молчат!

Входит Голышкин. В руках у него папка для бумаг.

Голышкин. Друзья мои! Как я рад видеть вас! Мы снова все вместе. И это замечательно!

Огранович. А где ваш… Ой-е-ей, моя нога!

Ольга. Простите, Елена Павловна! Я такая неловкая. Вероятно, вы хотели спросить Сталвера Ударпятовича, где наши вещи? Те самые, которые он забрал перед началом сеанса.

Голышкин. Все здесь, в верхнем ящике. Ничто не пропало, Оленька. Дух Гермеса Трисмегиста не позарился на ваше сокровище. Пожалуйста, друзья, разбирайте! А это чьи часы? Ах, да, это же Родиона!

Ольга. Совсем забыла! Родион просил передать, что ему надо привести свои мысли в порядок. Подышать свежим воздухом. И ушел. Но обещал скоро вернуться.

Голышкин. Так и сказал? Но ведь это же прекрасно! Знаете, Оленька, мой сын очень умный и добрый мальчик. Он одумается и поймет, что был не прав. И простит своего старого отца. А я прощу его. И у нас с ним все будет хорошо. Правда, господин Мышевский?

Мышевский. Все так и будет, профессор.

Голышкин. Я уверен в этом. По-другому и быть не может. Ведь сегодня такой превосходный день для меня! Может быть, самый счастливый в моей жизни. Меня окружают верные друзья. Рядом со мной любимая женщина. Впереди у меня много светлых радостных дней, полных любви и счастья… Друзья! Может быть, шампанского?

Мышевский. Профессор, предлагаю сначала подписать договор. А затем отметить это событие шампанским.

Голышкин. Да, да, конечно. Вы уж простите старика! Но я так счастлив, что ничего не соображаю. Словно мой дух воспарил в горние выси и оттуда с улыбкой взирает на грешную землю.

Мышевский. Профессор, пожалуйста, передайте документы на квартиру нотариусу. Елена Павловна, начинайте оформлять договор!

Огранович берет у Голышкина папку и, сев за стол, начинает разбирать документы. Выхухолев в углу комнаты играет в шахматы. Мышевский подходит к Ольге и жестом показывает ей на Голышкина, который садится в кресло и погружается в раздумья.

Мышевский. Не оставляйте его одного! Это опасно.

Ольга. Хорошо… Сталвер Ударпятович!

Голышкин. Оленька! Ну, зачем же так официально? Называй меня просто – Сталвер. Или так, как меня звала мама – Сталик.

Ольга. Для начала пусть будет Сталвер. Сталик – это немного рано, ты не находишь?

Голышкин. Да, конечно. Ты абсолютно права. Я совсем потерялся во всей этой круговерти событий. Прости меня! Наверно, ты досадуешь, что твой избранник такой недотепа?

Ольга. Что ты, Сталвер! Я восхищаюсь тобой.