История России. Том 2. XIX–XX века. Учебное издание

Как практически все российские самодержцы, Николай I был абсолютно уверен во всесилии государства как единственного выразителя интересов общества. Сам Николай I определил своё понимание сути отношений общества и отдельных его членов с верховной властью: «Сомневаюсь, чтобы кто-либо из моих подданных осмелился действовать не в указанном мною направлении, коль скоро ему предписана моя точная воля». М. А. Рахматуллин обращает внимание на общую тенденцию николаевского царствования к военизации государственного аппарата, начиная с самого верха – Комитета министров. В нём в 1840-е гг. лишь трое из 13 членов имели гражданские чины и то только потому, что по профессиональным соображениям их некем было заменить из числа военных. К концу царствования 41 губернию из 53 возглавляли военные. Император был абсолютно убеждён, что образцом идеально устроенного общества является дисциплинированная армия: «Здесь порядок, строгая безусловная законность (имеются в виду параграфы воинского устава. – М.Р.) никакого всезнайства и противоречия, всё вытекает одно из другого».[57 - Рахматуллин М. А. Император Николай I глазами современников //Отечественная история. 2004, №6. С. 78—80.]

* * *

Реформаторские затеи Александра I были однозначно утопическими, легковесными. Для конституционного, правового строя в России первой четверти XIX в. не было никакого социально-экономического, политического и культурного основания. В. Томсинов так характеризовал деятельность Негласного комитета (и это определение с полным правом можно распространить на все проекты и на деятельность Александра I и многих подобных реформаторов вплоть до настоящего времени): «Среди знавших о деятельности комитета не было почти никого, кто бы относился к реформаторству друзей Александра равнодушно, то есть никак. Почти все относились к нему серьёзно. Всерьёз верили в то, что образованные на западноевропейский манер, не имеющие никакого опыта государственного управления, да и не знающие как следует России, молодые люди смогут разработать разумный план планомерного, сознательного преобразования этой огромной, необъятной умом и сердцем страны, которую в прошлом её гнули и ломали, заливали кровью и развращали, перекраивали и перестраивали, но которая тем не менее всегда жила и развивалась по-своему – так, как того хотелось ей, а не какому-либо пресловутому вождю – «гению»!

Странная эта вера отражала дух времени, когда человеческий разум казался могущественнее всего, что есть на свете, – могущественнее даже и самой человеческой истории. Лёгкость, с каковой, опираясь на разум, удалось развенчать прошлое и вконец расправиться с ним, возбуждала мысль о том, что так же легко можно будет, пользуясь разумными идеями – рецептами, спроектировать и построить будущее. Исторические основы того или иного народа, его культурно-национальные особенности считались детскими погремушками, явлениями, не имеющими сколько-нибудь большого значения для будущего. Главным казалось найти правильные идеи – принципы устройства будущей политической организации и составить из них соответствующую схему. Последняя, будучи введённая в действие, немедленно и сама по себе даст положительный результат. Идеи, возникшие на западноевропейской почве, мыслились поэтому вполне пригодными для России. А люди, проникнутые ими, долгое время жившие за границей, представлялись серьёзными реформаторами».[58 - Томсинов В. А. Светило российской бюрократии. Исторический портрет М.М.Сперанского. М. 1991. С. 109—110.]

Стоит заметить, что всё сказанное точно также относится к идеям, выросшим на коммунистической, патриотической или великодержавно-националистической почве и к людям, эти идеи исповедующим. Дело не в идеях, а в принципиальной невозможности перестроить или построить на пустом месте общество по умозрительной схеме.

Ещё одна причина колебаний, нерешительности и конечного отказа от реформ Александра I – чересчур грандиозная, непомерная по масштабам, работа вырисовывалась по мере проработки проектов и это при темноте народа, сопротивлении дворянства и чиновничества.

7.4.3. Реформы 1860—1870-х годов

В совершенно другой ситуации находился и совершенно другие цели ставил перед собой Александр II. Александр I правил в период экономического подъёма в России, её политического величия и ставил целью совершенствование всего общественного строя страны на конституционных основаниях. Александр II получил в наследство государство униженное, расшатанное поражением в Крымской войне, когда старые самодержавные методы управления потерпели крах. Перемены требовались для укрепления самой самодержавной власти. Отмены крепостного права и усилий по созданию железнодорожной сети и тяжёлой промышленности было недостаточно. Ликвидация вотчинной власти помещиков требовала реформы местного управления, необходимость повышения производительности труда в сельском хозяйстве порождала надобность в развитии начального образования, медицинской помощи крестьянам, распространении агрономических и ветеринарных знаний, строительства дорог в сельской местности и т.д., получение крестьянами личных прав, развитие экономических отношений, необходимость обуздания произвола чиновников требовали кардинальной реформы суда, эти реформы и потребности промышленности, создавая спрос на квалифицированных юристов, врачей, инженеров, привели к университетской реформе и расширению среднего и высшего образования, для преодоления сопротивления наиболее реакционной части дворянства и бюрократии приходилось использовать гласность и временно смягчать цензуру. И, наконец, воссоздание военной мощи России было невозможно без военной реформы.

«Русское судопроизводство начинается во мраке, тянется в безмолвии, украдкой, часто без ведома одной из участвующих сторон и оканчивается громадою бестолковых бумаг. Нет адвоката, чтобы говорил за дело, нет присяжных, чтобы утвердить событие и, в особенности, нет гласности, чтобы просветить, удержать и направить облечённых судебной властью», – так описывал дореформенный суд декабрист М. Лунин.[59 - Литвак Б. Г. Переворот 1861 года в России… С. 214.]

Судебная реформа была наиболее радикальной. Судебные уставы 20 ноября 1864 г. решительно порвали с дореформенным судоустройством и судопроизводством. Новый суд строился на бессословных началах, были провозглашены несменяемость судей, независимость суда от администрации, гласность, устность и состязательность судопроизводства.

Система судопроизводства была резко упрощена, сокращено число судебных инстанций, взамен громоздкой машины сословного суда пришел мировой суд с одним судьей; второй инстанцией для апелляции по всем делам, рассмотренным в мировых судах, стал съезд мировых судей. Затем шли окружные суды и судебные палаты. Для всех судов империи создавалась единая апелляционная инстанция – уголовно-кассационный и гражданско-кассационный департаменты Сената.

Мировой суд создавался в уездах и городах. Территория, подсудная мировому суду, составляла мировой участок – это могли быть несколько волостей. Несколько мировых участков в одном или нескольких уездах составляли мировой округ. Мировые судьи были участковые и почётные. Все они избирались на уездных земских собраниях и утверждались первым департаментом Сената. Судья должен был быть не моложе 25 лет, обладать имуществом не менее чем в 400 десятин земли (кое-где от 950 до 1300 десятин) или недвижимостью на сумму не ниже 15 тысяч рублей, в городах обладать собственностью, оценённой для взимания налогов: в столицах 6000 рублей, в других городах – 3000 рублей. Почётные мировые судьи имели те же права, что и участковые, но судили по просьбе подсудимого или в отсутствие участкового, но не получали жалованья.

Мировому суду были подсудны уголовные преступления, за совершение которых полагалось наказание в виде выговора, замечания или внушения, денежного штрафа не свыше 300 рублей, ареста не свыше 3 месяцев или тюремного заключения не более одного года. По гражданским делам рассматривались иски не свыше 500 рублей. В мировых судах дела не облагались судебной пошлиной. Таким образом, мировой суд, ближе всего касавшийся интересов простых людей, стал предельно простым, скорым при решении дел и дешёвым.

Окружной суд назначался императором по представлению министра юстиции и состоял из нескольких отделений. При окружном суде по уголовным делам предусматривался институт присяжных заседателей.

Второй инстанцией для окружных судов была судебная палата, имевшая департаменты. Судебная палата была апелляционной инстанцией для гражданских и уголовных дел, рассмотренных окружным судом без присяжных. Судебная палата была первой инстанцией по государственным преступлениям, должностные преступления рассматривались ею с участием коронного суда и сословных представителей.

Сенат стал верховным кассационным судом по делам с нарушением правил судопроизводства или неправильного применени законов, но не принимал жалобы по существу дела.

Была реорганизована прокуратура, её включили в судебное ведомство, во главе её стоял генерал-прокурор, он же министр юстиции. При всех судах, кроме мировых, были прокуроры, которые следили за точным соблюдением законов, выявляли их нарушения и нарушителей.

Полностью была изменена система предварительного следствия, которая была изъята из ведения полиции. Предварительное следствие теперь велось судебными следователями, которые подчинялись прокурорам и председателям судов. Председатели судов, прокуроры и судебные следователи должны были обязательно иметь высшее юридическое образование или солидную юридическую практику. Судьи и судебные следователи были несменяемы, имели высокие оклады (выше были только в Англии).

Был учреждён совершенно новый для России институт адвокатуры. Большое значение имело принятие подробного устава гражданского судопроизводства из 1460 статей, который отражал потребности рыночного развития. Имущественные споры рассматривались только в двух инстанциях вместо множества раньше.

Введение судебных уставов в действие было растянуто на 35 лет. В 1866 г. были созданы первые судебные округа с центрами в Москве и Петербурге. В этих судебных округах были созданы окружные и мировые суды, прокуратура и адвокатура. Судебные палаты имели в своём округе по несколько губерний. Потом судебные палаты создавались в других местах в течение почти 20 лет. В ходе осуществления судебной реформы в неё вносились изменения реакционного характера. Так, когда в 1896 г. судебные уставы были введены в Архангельской губернии и в Сибири, то мировые судьи уже не избирались, а назначались министром юстиции, съезды мировых судей не созывались, не было судебных следователей, их функции выполняли мировые судьи, присяжных заседателей также не было. Ещё на два года позже судебная реформа дошла до Средней Азии и Казахстана на тех же основаниях.[60 - Литвак Б. Г. Переворот 1861 года в России… С. 216—228.]

Постепенно, по мере усиления реакции в стране, многие дела, особенно по государственным и политическим преступлениям, изымались из ведения гражданских судов и передавались военным или специально создаваемым.

Постепенность и длительность введения нового судоустройства диктовалось в значительной степени объективными причинами – нехваткой образованных, дипломированных юристов и финансовых средств. В таких условиях проведение судебной реформы сразу на всей территории страны могло быть осуществлено лишь в очень урезанном виде и проку было бы ещё меньше. Только для первых двух судебных округов, открытых в Москве и Петербурге в 1866 г., потребовалось назначить около 400 человек, начиная с судебных следователей и до сенаторов кассационных департаментов.[61 - Корнилов А. А. Курс истории России XIX века. С. 322.]

В 1859 г. была начата работа по подготовке реформы местного управления, для чего была создана особая комиссия при Министерстве внутренних дел. Председателем её был Н. Милютин, в её состав входили крупные чиновники министерств внутренних дел, юстиции, государственных имуществ. В отличие от Редакционных комиссий и вообще подготовки отмены крепостного права, разработка новой системы местного управления была доверена только правительственным чиновникам, хотя и прогрессивно настроенным.

Александр II требовал усиления полицейской власти в губернии и особенно в уезде. Эта власть не должна была остаться в руках человека, избранного только дворянами, этот человек должен был назначаться правительством.

3 января 1864 г. был обнародован указ Правительствующему сенату о земском управлении. Председателем уездного земского собрания объявлялся уездный предводитель дворянства, а губернского – губернский предводитель дворянства, «если император не пожелает назначить для председательствования в нем особое лицо». Это была серьёзная уступка сословным притязаниям дворянства. Однако во главе земских управ становились избираемые земскими собраниями лица. Председатель уездной земской управы утверждался губернатором, а губернской – министром внутренних дел.

Земские собрания были выборными. Избиратели делились на три курии: уездные землевладельцы – все обладавшие землей не менее 200 десятин или другим недвижимым имуществом стоимостью не ниже 15 тысяч рублей, или имевшие доход не менее 6 тысяч рублей. Избирателями второй, городской, курии, были лица, обладавшие купеческими свидетельствами, владельцы предприятий и торговых заведений с годовым оборотом не менее 6 тысяч рублей и владельцы недвижимой собственности на сумму от 500 до 3000 рублей (в крупных городах). Третья – крестьянская – курия не имела имущественного ценза, но по ней выборы были многостепенные: от каждого сельского общества избирались представители на волостные сходы, которые избирали выборщиков, а последние уже избирали гласных (депутатов) в уездные земские собрания. В свою очередь уездные земские собрания избирали гласных губернских земских собраний. Уездные и губернские земские собрания и управы (исполнительные органы земств) избирались раз в три года. Управы в составе до 6 человек гласных избирались на земских собраниях. Последние заседали раз в год несколько дней, могли быть и чрезвычайные собрания.

В компетенцию земских учреждений входили: введение земских повинностей и сборов, раскладка общих податных сборов, вопросы народного продовольствия и общественного призрения, страхование зданий от пожаров и других стихийных бедствий, народное образование, медицина, управление земским имуществом и расходование земских денежных сумм.

Введение земских учреждений началось в феврале 1865 г. с 18 губерний. Реформа растянулась до 1911 г., когда земства были введены в Правобережной Украине. Такая медлительность и неравномерность проведения реформы характерны для работы правительственного аппарата: после выстрела Каракозова в 1866 г. в Александра II работа резко замедлилась.

Не успели земства начать работу, как их права стали ограничиваться (13 июня 1867 г. была введена цензура губернаторов на все публикации земств; 21 октября 1867 г. было ограничено право облагать сборами торговые и промышленные заведения; ещё раньше губернаторы фактически получили право отбора служащих в земские учреждения – земских врачей, учителей, ветеринаров, агрономов, статистиков).

Крупные регионы были лишены земств – в Архангельской, Астраханской и Оренбургской губерниях, в Сибири, где не было помещичьего землевладения, в Литве и Белоруссии – из-за преобладания польской шляхты, в Эстонии и Латвии немецкие бароны имели свои представительные учреждения.[62 - Литвак Б. Г. Переворот 1861 года в России… С. 241—243.]

Но несмотря на все ограничения и трудности, земства сыграли большую роль в развитии медицинского обслуживания, особенно в деревне, в повышении грамотности, агрикультуры, ветеринарии и санитарного дела. Всемирное признание получила земская статистика, методы которой легли в основу современной социологии. Земства питали либеральное движение в стране, создали целый слой интеллигенции, работавшей в земских учреждениях.

В 1870 г. после длительной подготовки было введено новое Положение о городском самоуправлении. Выборы в городскую думу проводились по куриям. Хотя была провозглашена самостоятельность городского самоуправления, но она ограничивалась недостатком средств и строгой регламентацией источников и размеров городского обложения. К тому же городские думы несли ряд казённых повинностей на свои средства: содержание городской полиции (которая подчинялась министерству внутренних дел и губернатору), частичное содержание гражданского управления, т.е. чиновников, назначаемых государством. Вообще городское самоуправление носило ещё более ограниченный характер, чем земское.

В 1863 г. была проведена университетская реформа. По новому университетскому уставу была восстановлена автономия университетов, впервые введённая в 1804 г. и фактически отменённая в 1835 г. Довольно широкие полномочия получали совет университета и советы факультетов, ректор и деканы избирались. В то же время был резко ограничен доступ в университеты вольнослушателей, а студенты были лишены возможности создавать свои легальные корпорации. В конце 1870-х гг. права университетов были сильно урезаны, особенно введением особой инспекции, помимо ректора и совета, для наблюдения за студентами.

Была проведена в 1860-е гг. реформа среднего образования. Гимназии были разделены на классические, готовившие к поступлению в университеты, и реальные – в высшие технические школы. Но в 1870-е гг. министром просвещения Д. Толстым в отношении гимназий проводилась реакционная политика – увеличились часы на древние языки, ещё более ограничен доступ в них детей из низших сословий и т. д.[63 - Корнилов А. А. Курс истории России XIX века. С. 254—255.]

Большое значение в подготовке и проведении всех реформ играли гласность, некоторая свобода печати, возможность обсуждать в прессе наиболее злободневные проблемы. Само правительство использовало гласность и печать для давления на реакционную часть дворянства и чиновничества, но оно же и опасалось свободы печати и поэтому так сильны были колебания правительства и самого Александра II в отношении цензуры и облегчения или ограничения свободы печати. Большой прогресс в общественной мысли в 1855—1861 гг. сопровождался развитием и упрочением свободы печати. Но пожары и другие события 1862 г. привели к введению временных правил 1862 г. о предостережениях и приостановках периодических изданий. В 1865 г. были изданы новые временные цензурные правила, которые просуществовали почти 40 лет. От предварительной цензуры были освобождены книги объёмом не менее 10 печатных листов, а переводные – не менее 20 листов. Освобождение от предварительной цензуры периодических изданий и открытие новых органов печати было отдано на усмотрение министра внутренних дел. Помимо судебных наказаний органов печати были сохранены меры административного воздействия. Из всех реформ 1860-х гг. цензурная реформа была наиболее умеренная и ограниченная,[64 - Там же. С. 261—262.] а передовые органы печати постепенно были буквально задушены цензурой, а самые радикальные запрещены.

Крымская война разрушила миф о непобедимости русской армии. В июне 1855 г. главнокомандующий гвардейскими и гренадерскими корпусами генерал Ф. Ридигер в записке Александру II показывал причины слабости армии: слепое исполнение приказов, превращающие воинов в бездумных марионеток, что в конце концов привело к вырождению армейского офицерства. В другой записке он предлагал отказаться от чрезмерной централизации руководства армией, изменить всю систему обучения войск, переработав все уставы и предусмотрев одиночное обучение солдат, повысить уровень подготовки офицеров и т. д. Большим недостатком было сохранение устаревшей рекрутской системы с пожизненным сроком службы, что вынуждало Россию в мирное время держать многочисленную армию и в то же время не было возможности увеличения её численности в случае войны из-за отсутствия подготовленного резерва. Тогда как прусская армия могла увеличиться в 3,4 раза, австрийская – в 2,2 раза, французская – в 2 раза.

Проведению военной реформы противились старые николаевские кадры – военные министры В. Долгоруков и Н. Сухозанет. Помехой было и отсутствие нормальной транспортной системы (железных дорог, шоссе, парового флота), без которой нельзя было провести быструю мобилизацию подготовленного резерва и приходилось держать вблизи границы постоянную армию. В 1861 г. военным министром стал Д. Милютин, брат одного из главных деятелей освобождения крестьян и военная реформа сдвинулась с мёртвой точки.

К 1867 г. Д. Милютину удалось сократить численность армии с 1132 тысяч в 1864 г. до 742 тысяч. Запас обученных кадров к 1870 г. достиг 553 тысяч человек. Была проведена децентрализация управления армией, произошло сокращение штатов Военного министерства. В начале 1870-х гг. началась борьба за реорганизацию принципов комплектования армии. По новому Уставу о воинской повинности 1874 г. все лица мужского пола с 21 года до 40 лет состояли в одном из 4 разрядов (регулярная армия и флот, иррегулярные войска, запасные войска и ополчение). Зачисление на действительную службу или сразу в ополчение решалось жребием. Единственный сын или внук освобождался от жеребьёвки, студенты получали отсрочку, а после окончания вуза шли служить на сокращённый срок вольноопределяющимися с правом сдачи экзамена на офицерский чин. Срок службы устанавливался в 10 лет, из них 7 лет действительной службы и 3 года в запасе, для лиц с высшим образованием срок действительной службы равнялся 9 месяцам, со средним – полтора года.[65 - Литвак Б. Г. Переворот 1861 года в России… С. 243—252.]

7.4.4. В чём заключалась непоследовательность и незавершённость реформ Александра II

Наиболее серьёзные упреки в адрес Александра II со стороны либеральной, демократической и революционной общественности и близких к ним историков были и есть упрёки в непоследовательности, незаконченности реформ, так как здание не было закончено; освобождение крестьян, земская, городская, судебная, университетская, цензурная и военная реформы не были увенчаны конституцией России или хотя бы созданием всероссийского земства, предложения о созыве которого появились с самого начала.

Но противоречивость, непоследовательность Александра II заключаются не в том, что он не даровал даже самой куцей конституции, он и не должен был, не собирался и не обещал ничего подобного. Противоречивость и непоследовательность самодержавного монарха заключается как раз в том, что он всё-таки дал земство, суд, университетский устав, допускал гласность и т. д. Ибо цель и смысл его преобразовательной деятельности (осознаваемые или нет) – укрепление устоев самодержавия с помощью казённой тяжёлой промышленности, модернизации армии и прочего. Но для того, чтобы было на что и кому строить железные дороги, заводы и работать на них Александр II и его правительство были вынуждены пойти на ликвидацию крепостничества и неизбежно сопровождающие эту акцию реформы. Но этому сопротивлялись, особенно в начале, косные массы дворянства и чиновничества (которые вполне справедливо полагали, что ничего хорошего им это не принесёт) и чтобы провести преобразования приходилось прибегать к мерам, выходящим за рамки самодержавной бюрократической монархии. Это создание внесистемных учреждений для подготовки реформ (губернские комитеты, Редакционные комиссии), привлечение и выдвижение талантливых, энергичных чиновников и специалистов. Но после провозглашения реформ эти учреждения ликвидировались, а люди – удалялись. Наиболее яркий пример – Н. Милютин, которого царь назначил временно исполняющим должность товарища (заместителя) министра внутренних дел (с трудом, после двух отказов), продержал два года во временном состоянии и немедленно отправил в отставку после подготовки всех необходимых документов. На смену более или менее прогрессивным бюрократам при Александре II в ходе реформ всегда приходили более консервативные, а то и просто реакционные. Так министра внутренних дел Ланского, под чьим руководством шла подготовка освобождения крестьян, сменил Валуев, Ростовцева после его смерти – министр юстиции ярый реакционер Панин и т. д. Самодержавие и радо было бы обойтись без всех этих отклонений от установленного порядка и без таких людей, как Н. Милютин, но вынуждено было обращаться к ним в кризисные моменты и избавлялось от них как только хотя бы казалось, что опасность миновала.

Доказательств самодержавности Александра II, преданности его идеям великодержавного мощного военного государства сколько угодно. Ещё будучи наследником он зарекомендовал себя сторонником самой реакционной политики. Он был одним из инициатором создания Бутурлинского цензурного комитета, задачей которого было следить за самими цензорами, полностью поддержал отца в усилении реакции в стране после революций 1848—1849-го гг. в Европе. Таким он остался и на престоле.

7.4.5. Самодержавность русских царей XIX в.

Следует сказать, что все российские монархи XIX в. от Александра I до Николая II были самодержцами по своей сути, защитниками самих основ самодержавной власти. Даже Александр I, несмотря на его либеральные мечты в юности и конституционные проекты на престоле, в обычной жизни и государственной деятельности вёл себя как самодержец и не терпел покушений на свою власть со стороны кого бы то ни было. Сперанского его противникам удалось свалить, внушив Александру I мысль, что его любимец мнит себя выше императора. Де Санглен, личный агент Александра I, вспоминал, что слышал в начале 1812 г., как император возмущался вполне разумным советом Сперанского не участвовать лично в предстоявшей войне с Наполеоном: «Что же я такой? – Нуль! Из этого я вижу, что он подкапывался под самодержавие, которое я обязан вполне передать наследникам моим».[66 - Томсинов В. А. Светило российской бюрократии. С. 194.] 17 марта 1812 г. без объяснения причин Сперанский был отправлен в ссылку и официальных обвинений ему так и не было предъявлено.

Ещё большим самодержцем был Николай I, которому даже нравилось, что его боялись и он откровенно благоволил к тем, кто не только его боялся, но и не скрывал этого, отличая их внеочередными чинами и наградами. Он не терпел даже кажущегося «разномыслия» и при его неосторожном проявлении со стороны своих собеседников приходил в состоянии сильнейшего гнева и обычно кричал много, не стесняясь непечатных выражений. Николай I был нетерпим к любой критике своих поступков. Когда один из министров вошёл в Комитет министров со своими соображениями по поводу одного из утверждённых царём повелений, то уязвлённый император со скрытой угрозой произнёс: «Чтобы называли меня дураком публично перед Комитетом, или другою коллегиею, этого, конечно, никогда не попущу». С искренним недоумением он спрашивал у председателя Государственного совета И. В. Васильчикова: «Да неужели же, когда я сам признал какую-нибудь вещь полезной и благодетельной, мне непременно надо спрашивать на неё сперва согласия Совета?»[67 - Рахматуллин М. А. Император Николай I глазами современников //Отечественная история. 2004, №6. С. 84—85.]

Из последних Романовых только два Александра – Первый и Второй – получили разностороннее образование и имели учителями и наставниками просвещённых и гуманных людей, которые стремились воспитать наследников в соответствующем духе. Наставником Александра II был поэт В. Жуковский, а воспитателем К. Мердер, отличавшийся высокой нравственностью, добротой, твёрдостью характера и вместе с тем гуманностью.

Но с малых лет будущему императору гораздо больше нравилось участвовать в парадах и разводах, чем постигать азы наук и управления государством. Даже Николай I, хотевший видеть наследника «военным в душе», был озабочен тем, «что он любит одни только мелочные подробности военного дела» и оказывает мало усердия в изучении военных наук. Он также внушал сыну идеи незыблемости самодержавия в России. По поводу отречения короля Франции Карла X от престола из-за угрожавшей революции Николай I сказал наследнику: «Глава монархического правительства теряет и позорит себя, уступив и на один шаг восстанию! Его обязанность поддерживать силою права свои и предшественников. Его долг пасть, если суждено, но… на ступенях трона».[68 - Российские самодержцы. С. 166—168.]

Александр II в полной мере воспринял идеи и наставления отца, поклявшись у его гроба хранить верность его заветам. Об истинных мотивах и побуждениях Александра II говорят его письма брату Константину Николаевичу. Многочисленные государственные заботы у Александра II были подчинены одной всепоглощающей цели – восстановить престиж и величие «дорогой нашей России» после поражения в Крымской войне. Это величие он понимал как дальнейшее расширение империи, укрепление её военного могущества, восстановление позиций России на международной арене. Александр II выражал глубокое удовлетворение успехами России на Дальнем Востоке – приобретениями на Амуре. С неподдельной радостью сообщал брату о победах на Кавказе, о пленении Шамиля летом 1859 г. В 1861 г. Александр II сохранял в распоряжении наместника Кавказа князя А. Барятинского все военные силы и средства при самом критическом положении финансов и крайней тяжести расходов на Кавказскую войну, составлявших шестую часть бюджета страны. Александр II был готов к активным действиям в Малой Азии в случае войны или падения турецкого господства в Европе. Именно при Александре II шло активное завоевание Казахстана и Средней Азии, при полном его одобрении.

В то же время в сообщениях брату о внутренних делах, финансах, крестьянском вопросе видна сдержанность, краткая информативность, нет личного, эмоционального отношения к происходящему, как это было в отношении военных и внешнеполитических событий. Александр II явно отдавал предпочтение имперским интересам, а не улучшению быта бывших крепостных крестьян.[69 - Там же. С. 186—187.]

В письмах на Кавказ князю А. И. Барятинскому Александр II, помимо кавказских дел, писал о других событиях своей частной и политической жизни. О подготовке освобождения крестьян он только упоминал, хвалил реакционера министра юстиции Панина, сменившего умершего Ростовцева во главе Редакционных комиссий и при котором содержание подготовленных документов менялось не в пользу крестьян. О подписании Манифеста и его обнародовании Александр II просто сообщает, не выражая никакой радости или гордости за свершение великого дела освобождения от рабства миллионов подданных и отмечает только с удовлетворением, что «несмотря на панические страхи, всё прошло спокойно и в совершенном порядке». Гораздо больше его беспокоят волнения в Варшаве. А в апреле 1861 г. император пишет князю: «Внутренние новости, касающиеся вопроса освобождения крестьян, довольно неплохие. Правда, то там, то здесь происходят беспорядки, которые приходится сурово подавлять».[70 - Письма императора Александра II к князю А. И. Барятинскому (1857—1864 гг.) // Вопросы истории. 2007, №2. С. 132, 135, 137—138.]