За рубежом и на Москве

– Не печалься, Ванька, – сказал один из стрельцов. – Дохтур-то, вишь ты, не немец, а русским оказался.

– Ну? – удивленно сказал тот, а затем, качая головою, произнес: – И берется же православный человек за такое поганое дело, как дохтурское. Лучше катом, по-моему, быть.

Матвеев с Яглиным вышли на крыльцо.

– Ну, Роман, хочешь теперь с женою повидаться? – добродушно улыбаясь, спросил боярин.

– Боярин, прошу тебя, пойдем к ней скорее! – умоляющим тоном произнес Яглин, складывая руки на груди.

– Ну, ехать недалеко придется, – по-прежнему усмехаясь, произнес Матвеев, а затем сказал стрельцу: – Крикни-ка мой возок! Я отослал его за угол.

Стрелец выбежал за ворота, и через несколько минут у ворот снаружи послышался скрип санных полозьев.

– Ну, пойдем, – сказал Матвеев.

Они вышли за ворота, и у Яглина вырвался из груди крик радости. Сидевшая в санях Элеонора, также вскрикнув, замерла у него на шее. Матвеев, ласково улыбаясь, смотрел на них.

XXVIII

У Тишайшего в вечер этого дня собралось на Верху немного народа. Ему было лучше, и он приказал позвать к себе наиболее близких ему людей.

В комнате было светло. Сам царь сидел в углу у шахматного столика и играл со своим постоянным партнером – Матвеевым – в шахматы. Несколько бояр стояли полукругом и смотрели на игру. Другие толпились кучками и вполголоса разговаривали между собой.

– Шах и мат тебе, Сергеич, – выиграв игру удачным ходом и весело смеясь, сказал царь. – Конец тебе, боярин! – И он, улыбаясь, посмотрел на Матвеева.

Последний с недоуменным видом разглядывал позицию, пытаясь отыскать свою ошибку, и, махнув рукою, сказал:

– Ну, что делать, государь, в другой раз такого маху не дам.

Бояре вслух восхищались удачным ходом царя. Матвеев косо на них посмотрел: он не любил лести.

– А, воевода Потемкин! – вдруг сказал царь, увидав в толпе бояр воеводу. – Поди-ка сюда!

Потемкин подошел ближе и низко поклонился царю.

– Здоров буди, государь, – сказал он.

– Здравствуй, здравствуй, воевода. Потревожил я тебя на воеводстве. Поди, ты там, как на печке, расположился ведь?

– Для тебя, государь, послужить – всякая служба покажется легкой, – ответил Потемкин.

– Ну, что же делать!.. Послужи еще нам и нашему царству! Хотим мы тебя послать еще раз пройтись по знакомой тебе дороге.

Потемкин вопросительно посмотрел на царя.

– След тебе съездить будет еще раз к брату нашему французскому королю. Послужи нам, съезди туда еще раз насчет торговых дел нашего государства.

– Слушаю, государь.

– А кого ты возьмешь с собою? Старых товарищей?

Потемкин подумал и затем сказал:

– Был бы ты милостив, государь, и вместо дьяка Семена Румянцева дал кого другого.

– Ну, твоя на то воля – бери, кого хочешь, о том и в Посольском приказе заяви. Ах, да! – вдруг о чем-то вспомнил Тишайший. – А кого же ты толмачом в посольство возьмешь?

– Надо немца какого-нибудь из Немецкой слободы присмотреть.

– Ну, на что тебе нового человека присматривать? – с хитрой улыбкой сказал царь. – У тебя старый знакомый на то найдется.

– Кто же, государь?

– А вот увидишь. Сергеич, – обратился государь к Матвееву, – а что тот дохтур, что мне руду бросал, здесь?

– Здесь, государь. Он в соседней комнате.

– Ну, позови его! Вот его и бери в толмачи, – присудил царь Потемкину. – Все же знакомый человек лучше нового. Да и в тех зарубежных землях он дольше тебя живал и все порядки тамошние знает. А вот и он.

В это время в комнату входил Матвеев в сопровождении Яглина.

Потемкин глазам своим не поверил при виде последнего.

– Узнаешь? – спросил царь. – Беглый твоего посольства толмач, а ныне дохтур. Вот и бери его опять в толмачи. Он толковый: нам жизнь спас и посольству большую пользу может оказать. Так берешь?

– Твоя воля, государь, – оправившись, сказал Потемкин.

– Ну и конец делу. А ты слыхал мой приказ? – обратился царь к Яглину.

– Слыхал, государь, – ответил последний.

– А не сбежишь опять? – усмехнулся царь.

– Теперь незачем бежать, государь.

– Ну и ладно! А ежели вернешься, так опять на нашей службе будешь.

– Как благодарить тебя, государь? – горячо воскликнул, низко кланяясь, Яглин. – Недостоин я твоей милости.

– Ну, ну, ладно! Моя жизнь тоже чего-нибудь стоит. А ничего о тебе я долгое время не решал потому, что надо было все обдумать… Ах, да… Сергеич! – о чем-то вспомнив, сказал Тишайший. – Вот что: спосылай-ка верного человека в Свияжск, пусть привезут воеводу тамошнего. Надо его здесь допросить, верно ли, что он там так озорует, что вон наш дохтур сестры из-за него лишился, – кивнул он головой в сторону Яглина.

У последнего даже сердце зашлось от радости. Он упал на колени перед царем и воскликнул:

– Много милостей твоих, государь, на меня, недостойного!

– И никакой тут милости нет, – добродушно сказал Тишайший. – Не могу же я в нашем государстве воеводам давать озоровать. Ну, так кого же пошлем, Сергеич? – спросил он Матвеева.

– Государь, – ответил последний, – да кого же и послать-то, как не дохтура Яглина? Пусть привезет он свияжского воеводу. Мы ему грамоту дадим. Да заодно он и старика отца повидает.