Высший суд

– Ого! Под сто! А у вас? Давайте проверим.

Не дожидаясь ответа, Лида вставила в пульсоксиметр палец Ильина.

– И у вас столько же. Ну и что? Как снимем волнение? Ведь если не снять, еще больше повысится.

– Лида, думаю, нас обоих успокоит разговор о твоей работе, – сказал Ильин.

– У меня это запланировано, – согласилась Лида. – Только чуть позже. А пока я спрошу вот о чем: вы думали обо мне хоть раз за последние десять лет? Когда-то вы восхищались мной, называли картиночкой, дарили мне подарки, учили танцевать вальс, плавать… Вместе с Алинкой, конечно, но все равно – я забывала, что живу без отца. И все было естественно, от души. Ведь так?

– Так и было.

– Я сейчас разревусь, – Лида шмыгнула носом.

– Лида, что за новая роль? – поинтересовался Ильин.

– Электра Софокла. Только вы можете помочь мне. Мне нужен психоанализ.

– Как у тебя все просто, Лида, – укорил Ильин. – А ведь я соблюдаю правило Фрейда. Не анализировать никого из своего окружения. Да и зачем это тебе? Ты совершенно нормальная девушка.

– Нормальная? – страшно удивилась Лида. – И это говорит специалист?

Ильин замялся:

– Ну, конечно, твой набор качеств кое о чем говорит, но не факт, совсем не факт. Если бы я видел что-то серьезное, я бы не стал скрывать. А я обычно вижу эмоции людей до того, как они начинают их проявлять.

– Просто я научилась держать себя в руках. Хорошо контролирую бессознанку.

Ильин удивился:

– Надо же, освоила жаргон психиатров. (Обратил внимание на книги.) Э, да ты целую библиотечку насобирала.

– Не насобирала, а изучила, – поправила Лида. – И что мне теперь самой себя лечить? Даже Фрейд не смог провести самому себе психоанализ. Не могу даже определить, какая у меня грудь, мягкая или твердая. То есть: невротик я или безобидный шизик.

– Угадывается шизоидный комплекс. Тяга к порядку, неразвитая гибкость, затуманенный взгляд, мечтательность, некоторая скупость, тяга к правде.

– А как насчет груди? – этим вопросом Лида привела Ильина в замешательство. – Что ж вы так стесняетесь? Вы же врач. И я вас как врача прошу, – Лида взяла руку Ильина и прижала к своей груди. – Расслабьте ладонь. Что ж вы такой зажатый?

Ильин готов был вывернуться наизнанку:

– Лида, сколько угодно случаев, когда люди придумывают себе черт знает что.

– Ничего я не придумываю. Вы – моя последняя надежда. Поэтому я с вами так откровенна. Это как раз говорит о том, что я выраженный невротик. Смешное слово, но только не для меня. Меня надо полечить. Но я боюсь лечь в психушку. И вы едва ли это посоветуете.

– Тобой может позаниматься моя коллега, Елена Анатольевна.

– Это очень дорого. – отвергла Лида.

– Она ничего с тебя не возьмет, но точно поможет.

– Нет! Или вы, или никто!

– Лида, ты капризничаешь.

– Капризничаю. Еще внушат что-нибудь не то. Ну и психоанализ – это все-таки исповедь. Зачем мне посвящать кого-то в наши секреты?

– Наши? Лида…

– Ну что Лида, Андрей Викторович? У меня далеко все зашло, а говорите, что все видите до того, как начнется.

– Ладно, тогда скажи в двух словах, что тебя беспокоит.

– Ну тогда держитесь за что-нибудь. Флиртую, завлекаю, а в решающий момент страшно боюсь близости, сыплю в бокал вина снотворное. Обманутые мэны угрожают меня наказать. С мамой дикие напряги. Следит, не приходят ли ко мне ночью ее хахали. Силы все чаще говорят мне: включи газ и уйди из дома. Но самое неприятное – силы говорят, что однажды я убила хахаля мамы и даже подсказывают, каким способом.

– Какие силы, Лида?

– Сегодня я сказала силам: если вы есть, пусть он приедет сегодня, когда никого нет. И вы приехали!

– Ты чувствуешь напряжение в лице, плечах?

– Да, особенно ниже пояса. Но меня еще кое-что беспокоит. Может быть, даже сильнее всего. Мне страшно сразу сказать.

– Ты говори, а я сам сварю кофе.

– Только мне без сгущенки и на этот раз покрепче.

Ильин принялся готовить кофе.

– Андрей Викторович, я вам удивляюсь, как вам могла когда-то нравиться моя мама? Наверное, вы были совсем другим, – как бы простодушно сказала Лида.

– Это Даша, мама твоя, так сказала? – удивился Ильин. – Что она мне нравилась?

– Об этом и женушка ваша, Тамара Сергеевна, не раз вспоминала. А что? Разве не так? – добавила простодушная Лида.

– Просто это было так давно, что кажется, будто этого не было, – извивался Ильин.

– Я понимаю, мама в молодости была бесшабашной, поэтому вам и неприятно вспоминать. А вы были правильным. Вы быстро поняли, что ничего серьезного у вас с ней быть не может.

– Ну зачем ты так? – укорил Ильин.

– Я говорю то, что было на самом деле. Достаточно взглянуть на ее фотографии. Я люблю маму, но не уважаю ее. Думать так неприятно, вслух говорить – тем более. Но я не могу ничего с собой сделать. Я зациклена на правде. Она из меня прет. И вообще, мой внутренний мир, Андрей Викторович, это сплошные комплексы, фобии и неврозы. Интересно, вы могли бы уважать и любить женщину с таким внутренним миром?

– Но ведь ты хочешь быть еще и леди.

– С чего вы взяли?

– Уж признайся, если любишь правду.

– Леди – это всего лишь внешний лоск, – рассуждала Лида. – А настоящее очарование женщины не в красоте. Человеку все приедается. А очарование – это то, что не надоедает. Короче, у меня, как и у вас, развито чувство прекрасного, но оно мне только мешает. Я всеми недовольна и особенно собой.