«Прииде окоянный сотона», или ОКО за ОКО. Роман

Можно, конечно, было дать деру. Но Иван никогда ни от кого не бегал. И в этот раз не побежал, хотя и видел, что расклад не в его пользу. Наоборот, сделал шаг навстречу. Медлить в таких случаях себе дороже. Надо бить первому, того вон, квадратного, без шеи.

– Ну, Кучерявый! – сказал Багратка. – Сразу ляжешь?

Иван сместился чуть вправо, чтобы оказаться поближе к Квадрату. Тот находился позади Багратки и сбоку. Двигался, наклонив голову, будто колхозный бугай.

Скосив глаза, Иван заметил, что у Багратки в руках появился нож. Медленно приближаясь, он слегка водил лезвием по ладони, ровно бы правил на ремне бритву.

– Может, спасибо скажешь, Кучерявый, что я тебе свою подстилку уступил?

Баграткины слова спутали весь Иванов план. Забыв про бугая, он кинулся на бывшего Томкиного ухажера, достал его ногой, и тот сразу проглотил то, что еще хотел сказать. Однако Иван не успел уклониться от тяжелого кулака главного противника, кувыркнулся через Багратку. Но сразу вскочил, изловчился попасть головой Квадрату в переносицу. А третьего выпустил из виду, и тот прыгнул на него сзади, сдавив рукой горло. Неизвестно, чем бы все закончилось, если б вдруг не раздался из ближних кустов голос:

– Патр-руль! Забр-рать всех до выяснения личности!

Кто-то стремительно влез в свалку. Оба нападавших метнулись в кусты. Следом – их шлюхи. Причем та, у которой дома осталась одинешенька дочь, успела прихватить стоявшую подле нее початую поллитровку.

– Патр-руль! – крикнул в кусты нежданный помощник. – Организовать пр-реследование!

Был он невысок, рыжеват, в полевой форме с погонами капитана. Светлые глаза под светлыми ресницами глядели сурово и официально. Багратка, продолжавший сидеть на земле, заегозил под его взглядом, попытался спрятать нож за спину.

– Пр-рошу! – произнес капитан и протянул за ножом руку.

– Это не мой! – сказал Багратка. – Это – его, – кивнул на Ивана.

– Р-разберемся. А теперь следуйте за мной!

– К-куда? – испуганно спросил тот.

– На гарнизонную гауптвахту. А утром пер-редам в КГБ.

– Зачем в КГБ? – завопил Багратка. – Это дело милицейское, начальник. Он сам на нас напал, этот кучерявый!

Усы у него обвисли. Он поднялся, переступил с ноги на ногу. И вдруг резво скакнул вбок. Помчался прыжками между деревьев, подгоняемый голосом капитана:

– Стой! Стр-релять буду!

– Спасибо, – сказал Иван, когда треск сучьев затих.

– Ненавижу, когда тр-рое на одного, – ответил тот. – Знакомые?

– Нет.

– Я так и думал… А портр-рет они вам подпортили!

– Чепуха, – проговорил Иван и почувствовал, что губы у него распухли.

– Давайте знакомиться, – капитан протянул ему руку. – Алексей Михайлович. Фамилия – Железнов.

Иван тоже представился по имени-отчеству.

– Женаты? – спросил Железнов.

– Женат.

– К жене в таком виде нельзя. К жене надо приходить кр-расиво!

Сперва Иван посчитал, что его новый знакомый нажимает на букву «р», когда отдает команды. Но, видно, такая у него была манера разговора.

– Пр-редлагаю пойти ко мне, – сказал он. – Временно холостякую. В пор-рядок себя приведете!

Железнов подошел к обезлюдевшему достархану. Брезгливо оглядел закусь. Поднял цельную поллитровку, протянул Ивану.

– Компенсация за ущерб.

Иван сунул бутылку в карман.

– Пошли? – полуспросил Железнов.

– А патрули?

– Не было патрулей. Психологическая обработка пр-ротивника.

На КПП Железнов сказал дежурному: «Со мной», и тот разрешающе козырнул.

В квартире их встретил детский плач. В коридоре на горшке сидел ребятенок и ритмично всхлипывал. Увидев вошедших, заревел целенаправленнее.

– С соседями живем, – объяснил Железнов, – тоже командир роты с семьей. Сам на точке вторую неделю, а жена, – кивнул на свет в ванном оконце, – постирушку затеяла… Чего хнычешь, Гор-рюха? – обратился к малышу. – Гар-рнизонные парни не хнычут!

Гарнизонный парень послушно замолчал. Загремели тазы. В коридоре появилась распаренная чернобровая мамаша. Увидев постороннего, да еще заметно побитого, она ахнула, подхватила сына с горшка и исчезла в своей комнате.

Иван погляделся в мутное зеркало. Правильно ахнула чернобровая: губы, как пережаренные оладьи. Умылся холодной водой. Прошел в комнату.

Она оказалась крохотной, метров двенадцать – не больше. Раздвижной диван, детская кроватка, платяной шкаф, письменный стол и три казенных стула – вот и вся мебель, целиком занявшая жилую площадь. Малую стену закрывал стеллаж с книгами. В стеллажных проемах на миниатюрных полочках лежали россыпью всякие разные камни – гладкие, иззубренные, серые, цветные, с блестящими вкраплениями. А в одном проеме висел в рамке портрет, увидев который, Иван даже не поверил, настолько это оказалось для него неожиданным. Невзначай и в негаданном месте приблизилось давнее, нисколь им не забытое, связанное с появлением человека из прошлого.

…Постучал он в их каморку под вечер, мать еще не вернулась с работы.

– Мне нужна Вера Константиновна Панихидина, – сказал от дверей незнакомец, промаргиваясь и потирая озябшие руки. Одет он был для птичьей, а не буранной весны – в новый серый макинтош и шляпу.

– Матери нет, – ответил Иван. – Скоро придет.

– Могу я ее подождать?

– Проходите.

Но тот проходить не торопился. Обежал печальными глазами все углы, задержался взглядом на портрете Сталина в черной траурной рамке.

– Вместо иконы? Мать молится? – спросил гость, указывая на портрет.

Ивану не понравился вопрос.