У черты заката

В клубе не оказалось никого из знакомых. Заглянув в библиотеку, в гимнастический зал и на лодочную станцию, Хиль побродил по аллейкам и направился в буфет. Тут ему повезло больше. В самом углу террасы сидел за столиком длинный парень в массивных роговых очках, некий Пико, юрист с четвертого курса. Увидев его, Хиль повеселел: они познакомились полгода назад на одном диспуте, причем каждый убедился в полном идиотизме взглядов другого, и с тех пор оба всегда находили в разговорах какое-то странное взаимное удовольствие.

– Salud! – сказал он, усаживаясь за столик Пико. – Ну как там поживают сеньоритос с факультета права и общественных наук?

– Привет, – в тон ему отозвался тот. – А как эскулапы?

– Эскулапы, – усмехнулся Хиль, перочинным ножом отколупывая зубчатую крышечку с пивной бутылки, – эскулапы подвергаются полицейским гонениям, дорогой мой крючкотвор… пока коллеги-правоведы подзубривают свои конспектики… Э, дьявол! Подставляй, живо…

Он разлил пиво по стаканам и по примеру Пико снял пиджак, повесив его на спинку своего стула.

– Что ж, – ехидно сказал Пико, – отдаю должное вашей мудрости. Стыдно прожить жизнь, ни разу не вмешавшись в политику, не так ли? Вот вы и вмешиваетесь в такие дела, которые не грозят ничем, кроме недельной отсидки. А потом такой «политик» получает диплом, открывает домашнюю практику и начинает вести благонамеренный образ жизни. Твое здоровье!

– Взаимно. Интересно знать, в какие это дела вмешиваетесь вы, будущие столпы закона?

– В такие, за которые полагается военно-полевой суд, уважаемый curandero[8 - Знахарь (исп.).]. Перечитай историю Латинской Америки за последние полстолетия! Если ты сможешь мне указать хоть один государственный переворот, который обошелся без участия студентов юридических факультетов… Я, понятно, говорю именно о политических переворотах, а не о каких-нибудь вульгарных cuartelazos[9 - Армейские путчи (исп.).].

– Ого! Уж не хочешь ли ты сказать, что вы готовитесь к государственному перевороту?

– Я хочу сказать, что мы готовимся к той политике, которая делается в парламентах и президентских дворцах… а не в аудиториях.

– Сильно сказано, мой птенчик. Ну, твое здоровье! Когда станешь президентом, прибереги для меня портфель министра здравоохранения.

– Если к тому времени тебя не упекут за незаконные аборты.

– Заметано, от абортов в таком случае воздержимся…

Приятели молча допили пиво, потом Пико спросил, как прошла отсидка.

– Как всегда, – ответил Хиль, – клопы только кусали. По-моему, их там специально разводят – каждый раз все больше. Мутанты какие-нибудь.

– Я когда весной сидел, взял с собой ДДТ.

– Предусмотрительно. А вообще весело было, мы там по ночам такие концерты закатывали… У тюремщиков, наверное, печень сейчас вот такая – от злости. Ты знаешь, какую я встретил девочку, просто феномен, глаза – ну просто как фиалки. И анатомия на высший балл. Какие бедра, старик!

– В Дэвото встретил?

– Нет, еще до. Собственно говоря, из-за нее я и сел, иначе ускользнул бы. Понимаешь, она не из наших, в свалку попала совершенно случайно, ну и влипла. Я ей крикнул смываться, а сам прикрывал отступление – нокаутировал одного, другого, третьего. А потом нас взяли. – Хиль печально вздохнул. – Подавляющее превосходство сил противника, против этого, че, даже японские «камикадзе» ничего не могли бы сделать. Принести еще пива?

– На мою долю не нужно.

– Ты это сам все высосал? – изумился Хиль, пересчитывая пустые бутылочки из-под кока-кола.

– Нет, я здесь со знакомыми… Они сейчас играют, – Пико кивнул в сторону скрытых за живой изгородью теннисных кортов.

– Ты бы тоже попрыгал, – держу пари, бицепсы у тебя уже атрофировались, осталось одно рудиментарное воспоминание. А те, другие, тоже крючкотворы?

– Один да, а другая вообще еще никто. Из лицея.

– О-о, даже так? Берегись несовершеннолетних, старик, тут дело уже посерьезнее, чем нелегальный аборт. Что говорит по этому поводу уголовный кодекс?

– Иди ты к дьяволу, мы с ней знакомы по клубу ХОК[10 - Juventud Obrera Catolica (исп.) – «Католическая рабочая молодежь» – международная клерикально-молодежная организация на Западе.].

– А, это, конечно, гарантия, – засмеялся Хиль, – беру свои слова обратно. Говорят, у вас девочки носят вместо нейлона власяницы?

– Иди к дьяволу, – с досадой повторил Пико, – болтаешь всякую чушь…

Хиль покровительственно похлопал его по плечу:

– Ладно, старик, не хочу оскорблять твои лучшие чувства. Ты мне лучше вот что скажи: ты знаешь такого падре[11 - Преподобный отец (исп.) – принятое обращение к священнику] Франсиско Гальярдо?

– Ну, еще бы. А что?

– Ничего, мне недавно показали его в одном месте, он меня просто заинтересовал. Он, кажется, из Общества Иисуса?

– Да. Он ведь главный редактор «Критериума», ты разве не знал?

– Такой литературы не читаю. Мне сказали, что это один из руководителей «Католического действия». Но не в том дело, меня просто заинтересовал его вид. Ты понимаешь, у него вид настоящего офицера контрразведки… глаза, я хочу сказать, и вообще манера держаться.

– Я его знаю, как же… – задумчиво сказал Пико. – Он у нас часто бывает в клубе. То есть по-настоящему то я его, конечно, не знаю…

– Попробуй узнай иезуита, – вставил Хиль, усмехнувшись.

– Конечно… Я знаю в общем то, что знают все, – что он защитил два доктората, теологию в Саламанке и каноническое право где-то в Италии и считается одним из виднейших неотомистов… Пишет он блестяще, его статьи в «Критериуме» можно поместить в любую антологию. А вообще мне он, по правде сказать, не особенно симпатичен.

– По правде сказать, мне вообще не особенно симпатичны попы, – сказал Хиль, потягиваясь. – Бог меня прости, но это так. Попы вообще и иезуиты в частности. Ну, я иду за пивом.

– Сиди, я принесу! Мне нужно разменять деньги.

Пико собрал пустые бутылки и ушел. Хиль закурил сигарету и, щурясь, стал смотреть на искрящуюся в просветах зелени реку, по которой медленно скользил с поднятыми веслами длинный гоночный скиф. Черт возьми, какие все же у этой Монтеро удивительные глаза – такая необыкновенная окраска радужной оболочки…

В это время девушка в коротком теннисном костюме и белом картузике с зеленым целлулоидным козырьком поднялась на террасу, весело размахивая ракеткой, и остановилась в замешательстве, увидев за своим столиком незнакомца. Почувствовав на себе ее взгляд, Хиль оглянулся и широким жестом указал на стул.

– Прошу! – крикнул он. – Сеньор Ретондаро пошел за выпивкой, сейчас вернется.

Девушка подошла и, кивнув Хилю застенчиво и высокомерно – тот с любопытством оглядел ее ноги, – села за стол, положив перед собой ракетку.

– Будьте как дома, – продолжал он, – все равно я вас знаю. Вы учитесь в лицее, верно?

– Верно, – подтвердила она, чуть приподняв брови.

– Ну вот, а меня зовут дон Хиль, только у меня нет зеленых штанов.

У девушки были красивые руки с тонкими пальцами, нежный румянец и чуть раскосые глаза креолки. Несмотря на все это, Хилю она не понравилась. Неженка и ломака, решил он, типичная недотрога из Баррио Норте[12 - Северный район – аристократическая часть Буэнос-Айреса.].

– Вы, вероятно, друг Пико? – спросила она, явно не зная, о чем говорить, но чувствуя неловкость молчания. – Боюсь, он тоже изводит вас разговорами о политике… Это, похоже, единственная тема, что его вообще интересует.

Хиль медленно выпустил длинную струю дыма и откинулся назад вместе со стулом, балансируя на задних ножках.

– А вот и не угадали! На этот раз, представьте себе, мы с ним говорили не о политике. Сукин сын уговаривал меня не делать аборты – это, мол, незаконно. Крючкотвор, что вы хотите… В голове одни параграфы. Насчет легальной стороны дела не спорю – что незаконно, то незаконно. Но с другой стороны – жить-то надо? Вот чего он не учитывает. А платят врачам мизерно. Жаль, не было вас, —продолжал он, наслаждаясь ее растерянностью, – впрочем, он сейчас вернется, и мы продолжим.