Лэанкаре. Еще одна типичная история о попаданке

Лэанкаре. Еще одна типичная история о попаданке
Юрий Михайлович Киприянов

Бойтесь своих желаний. Иногда эти сволочи имеют свойство сбываться. И тогда расхлебывать приходится долго и не всегда весело. Но Елене Владимировне Карасевой, можно сказать, повезло. И из обычной учительницы математики, благодаря странному стечению обстоятельств, она стала кем-то совершенно иным.

Юрий Киприянов

Лэанкаре. Еще одна типичная история о попаданке

Пролог. Не загадывайте желания на пьяную голову

– Ты посмотри на них! – причитала молодая, ничем не примечательная женщина, показывая на побитом и дешевом телефоне фотографии класса. – Кобылы все как на подбор! Восемнадцати еще нет, а уже все чуть ли не порнозвезды по фигуре, макияжу и одежде! Ты просто посмотри на них, Валь!

Та в ответ лишь кивала, потягивая коктейль. Валентина Павловна, подтянутая учительница младших классов, слышала все эти пьяные возгласы и уже не раз. Ее собеседница, непримечательная Елена Владимировна Карасева, накатывала один бокал пива за другим, не в силах перебороть желания налить внутрь их содержимое и вылить наружу содержимое своего подсознания.

Она заправила бледно-русую прядь за слегка оттопыренное ухо и сняла очки в толстой оправе.

– Лен, смотри на это спокойнее. Зато тебя не задирают эти малолетние лбы, – усмехнулась в ответ Маргарита Евгеньевна, видная блондинка, преподающая немецкий язык. – А то я уже так этого устала…

И такое придыхание в конце, наигранное, жеманное. Маргарита приложила руку к объемной груди, которую еле сдерживала тонкая ткань белой рубашки. Пуговицы сражались с врагом, отдавая последние силы нитей, но были явно на последнем издыхании.

Елена же мельком бросила взгляд на все это богатство, на которое пускали слюни чуть ли не все старшеклассники их школы, скосила глаза на плоскость под лифом, который деловито пушапал пустоту, и вздохнула, залпом отпивая еще полбокала темного пива.

– Ничего ты не понимаешь, Марго. Я сейчас.

Чуть покачиваясь, тонкая фигура уставшей от работы, ненужности и неинтересности учительницы двинулась к бару, где в этот момент заправлял статный, пусть и слегка расплывшийся в талии мужчина с черными волосами, аккуратной бородкой с проседью и пронзительно бездонными, как ночной мрак глазами.

– М-можно мне… ик… еще пару бокалов, – присаживаясь на барный стул, сказала Елена Владимировна бармену.

– Вы уверены, что именно этого вы сейчас хотите? – внимательно посмотрел тот на нее, продолжая натирать стекло до идеальной прозрачности идеально белым полотенцем.

– Я хочу сейчас оказаться там, где меня все будут любить и уважать… нет… бояться… нет, бояться, любить и уважать! – ударила Елена по столу ладонью. – А не вот это вот все! Но кто ж такой подарок мне сделает?! Поэтому давай сюда мое пиво и я пошла.

Бармен качнул головой. Подозрительно блеснул свет в его радужке, высвечивая будто бы вертикаль зрачка, а не привычный круг, но кто ж обратит на это внимание?

Вот и Елена не захотела обратить… Или не смогла. Схватила бармена за руку и наклонилась вперед.

– Можно побыстрее?

– Вестимо, можно. Но не здесь. Вы слишком пьяны.

– Да как ты смеешь?!.

– Охрана, выведите Елену Владимировну за дверь. Она спешит на встречу с мечтой.

Женщина не даже не подумала о том, что такое возможно, но уже пару минут спустя она стояла за дверью бара, где они с коллегами отмечали завершение учебного года. Все остались внутри, а она…

– Снова никому не нужна, – прошипела женщина себе под нос и, несмотря по сторонам, побежала через улицу наискосок.

А в это время с другой стороны летел джигит на легенде советского производства без тормозов и работающих фар. Так и встретились два одиночества, оставив после себя сочинение красными чернилами на черном асфальте.

Скорая, крики, мигалки, сирены. Черный мешок поверх изможденного лица. Лишь пара дальних родственников приехали проститься, да коллеги отсидели положенное в кафе на окраине города, пытаясь вспомнить хоть что-то о серой женщине с серыми глазами.

Елена Владимировна Карасева исчезла в небытии…

И родилась вновь.

I

. На перекрестке новой жизни

Боль…

Раскалывающаяся голова…

Голод, разрывающий нутро и пожирающий все мысли чуть ли не до самых глубин подсознания, оставляющий лишь отголоски человеческих чувств и бушующие инстинкты. Тело движется само, не давая мозгу даже возможности хоть как-то проконтролировать процесс. Голова была лишь поставщиком зрительных, обонятельных и слуховых образов, но никак не управляющим центром, ведущим активную работу.

Зеленое марево листвы. Деревья, скрывающие за своими толстыми сочными стволами юркую живность. Пронзительно чистый воздух, наполняющий легкие силой. Перестук чего-то. Тонкие пальцы с длинными когтями. Прыжок за прыжком. Тело несется вперед, выискивая что-то, что может хоть ненадолго заглушить голод, зовущий его вперед.

Чей-то рык.

Хлесткий удар в ответ. Страх бьет по ноздрям приятным ароматом. Тонкие пальцы смыкаются на горле, погружаясь в белый с оранжевым мех. Брызжит кровь, чей солоноватый запах одуряюще бьет по ноздрям, заставляя прижаться к жертве лицом, чтобы с вожделением слизывать живительную жидкость, упиваясь ужасом, исходящим от жертвы.

Еще одно движение, и внутренности каскадом выпадают из одним взмахом выпотрошенной, но еще живой жертвы. Пальцы сжимаются на пока бьющемся, пусть и с каждым ударом медленнее, сердце. Последний удар оно совершило уже вне тела за мгновение до того, как острые зубы смыкаются на еще теплой плоти, а из горла вырывается утробное рычание освобожденного зверя.

Кусок за куском красная ароматная мякоть, разбрызгивая алую кровь, раздирается, вырывается, пожирается, заставляя от непередаваемого вкуса сходить с ума. Алкая кровь, как лучшее вино, вкушая сырое мясо как самый изысканный деликатес, наслаждаясь безумием дикой охоты и не менее дикой трапезы… Все чувства вопят о пресыщении. Все мысли спутались в ком. Все знания оставлены за поворотом жизненного пути…

Взмах крыльев и лес остался где-то внизу, размазавшись в зеленое поле без конца и края. Деревья снова растворяются, только в этот раз в голубом мареве небесной выси. Полет завораживает. Полет вызывает бурю восторга. Прохладный ветер приятно касается голой кожи. Облака кристалликами воды ласкают тело. Тишина и бесконечность дарит чувство настоящей свободы.

Свобода пьянит.

Свобода заставляет смеяться. Дико. Без ума и памяти.

Без страха и сомнений.

Но тут что-то обжигает, будто огнем. Изнутри. И снова в голове появляется что-то, кроме пьянящей и безудержной беспечности хищника. Мысль разрезает всю красоту момента, ударяя молотом по наковальне обыденности.

Такого не может быть… Я не умею летать!

И тело камнем падает вниз. Лишь в самый последний момент тормозя распахнутыми крыльями. Инстинктивно. Бездумно. Вопреки сознанию и мыслям. Вопреки крику, исторгающемуся из груди. Над самой водой широкой реки. И смертельный удар о водную гладь превращается в болезненный нырок. Тело, привычное к плаванию, легко выбирается на берег. Опять же, не благодаря мыслям, а вопреки им.

И тут же замирает на краю, среди трав, спускающихся к самой воде. Ведь среди цветов и стеблей оказываются не те руки. Не те ноги. И тем более… Длинный хвост и кончики крыльев по краям зоны зрения – это вообще было совсем не то, что можно было ожидать. Шатаясь и с трудом преодолев сопротивление тела, бреду до воды. Чтобы в очередной раз чуть ли не завопить от…

Ужаса!

В ломанном зеркале воды отражалось совсем не то, что можно было ожидать. Длинные женские ноги, заканчивающиеся острыми копытами, переходили в женский таз… Дальше шли идеальная линия талии и плоский животик с легко заметным мышечным рельефом, переходящий в упругую, пусть и немного тяжеловесную грудь. А дальше начиналось самое сложное… Ведь дальше моему взору открылся вид на красивейшее лицо с пылающими золотом глазами и рыжими волосами, спадающими чуть ли не до самой задницы.

Крылья, когти, рога, зубы, потеки засохшей крови, напоминавшие о былой трапезе, – это все отступало на второй план по сравнению с этим великолепием.

Ведь эта… демоница… это не я!