Белый олень

… И вот, троица на вершине скалы. До края оставалось метра полтора, и бдительный водитель махнул рукой,

– Стоп, ребята. Отсюда все хорошо видно.

Никто не стал спорить. Перед ними открылся потрясающий вид. Внизу, несла свои воды таежная река. Кате пришлось ухватиться за плечо Севы, подняться на цыпочки и вытянуть шею, чтобы лучше видеть ее. Наполовину ярко – зеленый, наполовину янтарно- желтый лес расстилался на многие километры. Кое – где сопки не были покрыты растительностью и издалека походили на плешины среди густой растительности. Скала же уходила еще выше слева. На самой вершине росло несколько маленьких тоненьких березок. Они как сестрички теснились на небольшом пятачке, как будто поддерживая друг дружку, не давая упасть вниз. Несколько сорвиголов, лежа на животе, проползли к ним и оттуда переговариваясь, наблюдали за неспешным течением реки. Скала обрывалась резко, только сбоку можно было рассмотреть несколько выступающих фрагментов каменных глыб. Осеннее вечернее солнце добавляло очарования. Сева достал фотоаппарат. Вокруг загудели.

– Ребят. На всех пленки не хватит. Я не рассчитывал. Пару групповых фото с радостью сделаю.

Сева запечатлел Катю и Ольгу. Потом фотоаппаратом завладела Ольга.

– Только затвором щелкни. И смотри в объектив. А то получится фото без головы.

А потом, не смотря на уговоры желающих, Сева снимал только природу, без людей. Он подполз на животе к краю, его страховали несколько человек. Извернувшись, сделал несколько снимков.

– Фу! Надеюсь, получится. Как будут первые выходные, обещаю заняться снимками.

– А что ими заниматься? – Недовольно спросила одна из присутствующих девчонок. – Фонарь включи. Проявитель, закрепитель…

Сева сделал вид, что не заметил нахального тона.

– Я снимаю на цветную пленку. А это, поверь, совсем другое дело. Работать приходится в полной темноте.

Сева и не подозревал, что фото он сделает еще очень и очень нескоро…

Потянулись рабочие будни. Катя сильно уставала. Не так физически, как морально. Она тщательно следила за своей речью, проговаривала дома фразы, который, по ее мнению, могли помочь в любой беседе. Всегда ожидала что то не совсем приятное от взрослых учеников. Но, первый ее урок прошел хорошо. Да и в остальных классах о ничего примечательного не произошло. Только в десятом классе, один, наглого вида паренек громко присвистнул, когда учитель вошла в класс,

– Ну и фифа столичная!

Но его одернули другие ученики. Хотя Катя чувствовала их взгляды: насмешливые и наглые. Но виду не подавала, ее уже предупредили в учительской, что и как делать.

– На крайний случай, иди к директору, – Посоветовала Настя, преподаватель химии. Эта полная блондинка, тридцати лет, была не замужем, но очень туда стремилась, – Я этим выпендрежникам сельским, сразу показала, кто здесь главный. Ничего, утихли. – И тут же переключилась на другую тему, – Собой заняться опять будет некогда. Ирина Борисовна ушла на пенсию в мае, теперь на мне все классы, плюс выезд в соседнюю деревню. Весело! – Она поправила свои полностью сожженные перекисью волосы. – А брюнеткой я опять становится не хочу!

– И? – Не поняла ее Катя.

– Что и? В центр когда смогу съездить? В нормальную парикмахерскую? Не знаю. А здесь такие специалисты, что доверься им, последние волосы выпадут.

Прозвенел звонок. Катя взяла журнал и направилась в свой класс. Она сразу заметила, что Андрей Архипов тоже в классе. Парень сидел, как обычно, на последней парте. Абсолютно один. Исподлобья он посмотрел на входящую в кабинет, учительницу. И весь урок, Катя чувствовала его взгляд.

– Андрей, Варя, задержитесь, пожалуйста, – Попросила она детей, после урока.

– Чего еще? – Буркнул Андрей.

– Варя, как дела дома?

– Нормально, вроде. Папа пропился, сейчас на покосы будет ездить, сено вывозить.

– А часто это бывает него?

Девочка замялась, – Когда как. Спасибо вам.

– За что? – Удивилась девушка.

– После того, как вы к нам пришли, маму, словно подменили. Она с отцом по другому разговаривать стала. Собрала чемодан и поставила условие, еще раз в запой и все.

– Надеюсь, что все будет хорошо. – Неуверенно протянула, Катя.

– Как же будет! Свинья он! – С ненавистью, оттачивая каждое слово, крикнул Андрей. Он потер пальцем свой фиолетовый синяк под глазом. – Мама верит ему. И надеется, а чемодан… Тьфу! Месяц от силы и опять. Тварь! Мне бы скорей вырасти, я ему покажу небо в алмазах!

Что ответить на такое? Ничего. Катя с тоской посмотрела на детей. – Идите, идите домой. – И закусила нижнюю губу. Ей, столичной девушке, выросшей в отличных условиях, без матов и ругани, эта история казалась дикой и страшной. Устало собрала тетради на проверку, небрежно сунула их в кожаный дипломат, подарок отца. Ее радовало только одно, вечером они снова встретятся с Севой.

Сева задержался. Он пришел около девяти часов вечера. В рабочей одежде, весь пропахший соляркой.

– Устал, как черт. – Признался он, быстро расправляясь с тарелкой супа. – Весь день с механизаторами чинили технику. Все летит, ладно вроде все работы закончены. Особо не переживаю.

Катя видела, как он устал. – Ну, зачем тогда пришел, отдыхал бы. Тебе еще до своей общаги сколько идти.

– Нет, ты что! – Он нежно приобнял Катю за талию. – Идти отдыхать и не увидеть самую красивую девушку?

– Надеюсь, по пути ко мне ты ее встретил? Эту самую красивую? – Пошутила Катя. – Пойдем, теперь я тебя провожу, вижу, что глаза слипаются у тебя.

Сева с благодарностью взглянул на нее, – Это точно, сил нет никаких. Только можно еще одну тарелочку супа? Весь день на одной воде.

Парочка влюбленных не спеша шли по главной улице поселка. Горели фонари, но сегодня они были не нужны совсем. В небе светила луна. Вдалеке за речкой, возвышались сопки.

– Знаешь, вот эту, самую высокую гору, здесь зовут Шаманской, – Сева перехватил Катин взгляд.

– Почему?

–Мне тут на днях местную байку рассказали. Но не всю, перебил главный инженер, поэтому слушай, что знаю. Якобы там, на вершине, жила старая бурятка, шаманка. Лечила людей, обряды какие то делала. К ней до революции еще люди похаживали. Боялись, а шли. Лечила, говорят знатно. И денег не брала, прям, как чувствовала, с кого можно, с кого нет. Только продукты, ну там, сахар, соль, хлеб.

– Спички, соль, патроны, сахар, – Добавила Катя. – Стандартный набор охотника.

– Да, наверно, – Согласился парень. – А дальше, что то произошло, и народ ополчился против шаманки и ее рода. У нее были и дети, и внуки. Это уже, как я понял, после революции было. Ходить к ней перестали, а однажды, какой то мужик, забыл фамилию, клич кинул, что мол, надо выгнать их оттуда. Пусть перебираются, куда подальше. А что? Один дурак науськал, остальные за ним.

Катя замерла в предчувствии нехорошего продолжения рассказа.

– Хотя за то время, что они там, на горе жили, дети этой бурятки, семьями обзавелись, и за русских в том числе. И разъехались многие. Но народ уже было не остановить. И вот, таким же вечером, осенью, несколько мужиков и женщин, пошли на гору. Вооружились, чем могли и пошли. А бурятка, по рассказам, словно знала, что люди придут. Говорят, встретила их спокойно. Гордо. А на все выкрики с угрозами, лишь усмехалась и курила трубку. И вот кто то не выдержал, налетел на старуху, и сильно толкнул ее. Она и упала. Ей лет, наверно, сто было. А упала она, всякие свои там бубны и какие то шаманские штучки. И острие пронзило ее. Вот так. Толпа, понятно, испугалась, они такого не планировали. А шаманка, умирая, прокляла их. – И замолчал.

– А дальше что? – После продолжительной паузы, спросила Катя.

– А на самом интересном месте пришел инженер, и разогнал нас по рабочим местам. Вот так.

– Знаешь, если эта история была давно, ее бы забыли уже. Значит, что то было дальше?

– Конечно, было. – Подтвердил Сева. – Инженер наш, Павел Матвеевич, когда подходил, конец слышал. И сразу, как с цепи сорвался, что вы тут бабскими разговорами занимаетесь? Новых людей мне пугаете? И к рассказчику, ты мол, смуту не наводи. А то, сам знаешь, я на расправу быстрый.

– А кто рассказывал?

– Да самое интересное, Иванов Савелий. Мужик он в возрасте, коренной житель. Серьезный, по пустякам, как я заметил, болтать не будет. А когда говорил, руки тряслись, и курил постоянно. Только папироса закончится, вторую достает, и будто не замечает этого.