Время библиоскопов. Современность в зеркале книжной культуры

Интересно, что обыгрывание образа Книги, поиск различных способов её изготовления, эксперименты с размерами и материалами – всё это отнюдь не отличается ни оригинальностью, ни новизной. Скажем, ещё в «Естественной истории» Плиния упоминается пергамент с полным текстом «Илиады», помещавшийся в ореховой скорлупке. Вспомним также светящиеся рукописные книги средневековья в формате «Библия алтаря». Ну а уже в Новое время подобные артефакты множились и множились, всё прочнее укореняясь на уровне культурных практик.

В 1640 году во Франции была выпущена «Книга страстей Господа нашего Иисуса Христа, печать которой особенна тем, что создана из ничто». Эта библиографическая редкость и вправду не печатная и не рукописная: буквы были вырезаны из тончайшего пергамента и наложены на синюю бумагу.

Начиная с XVII века распространилась маргинальная практика изготовления книжных переплётов из человеческой кожи, в основном для трудов по анатомии и сборников уголовных дел. Преподнести такую книгу в подарок считалось особым шиком. А название-то какое милое – антроподермический переплёт, сразу и не догадаешься, из чего сделан. «Материалом» служили тела казнённых преступников, завещавших себя науке анатомов, похищаемых из ночлежек бродяг и бедняков, не имевших средств на свои похороны. Как вам, например, трактат Мерсье де Компьена «Во славу женских грудей», заключённый в кожу с соответствующей части тела? На передней стороне обложки, по уверениям очевидцев, отчётливо виден сосок – для пущей достоверности. Ходили также слухи об аналогичном «оформлении» романов маркиза де Сада «Жюстина» и «Жюльетта».

В 1760 году та же Франция удивила мир книгой, напечатанной в четыре цвета – синий, красный, оранжевый, фиолетовый как аллегории времён года.

…Я уже видел себя в новом качестве – коллекционером, известным во всём мире благодаря своей библиотеке книг из человеческой кожи. ‹…› Я обзавёлся лоскутьями кожи какого-то моряка, на которых были вытатуированы слово «мать» и силуэты чаек. Я отдал их в обработку, а потом приказал сделать из них переплёты для учебников по морскому делу – по этим книгам будущие капитаны могли бы научиться вязать морские узлы. Но втайне я мечтал разнообразить свою коллекцию книгами в переплёте из кожи исторических персонажей, мучеников…

    Мишель Ловрик
    «Книга из человеческой кожи», 2011

А в 1810-е известный русский критик Николай Страхов выдумал несуществующую «Типографию Мод» и публиковал известия о выпуске невиданных ранее книг – из швейных выкроек, птичьих перьев, разорванных векселей, черепаховых панцирей и всякой другой всячины. Вдобавок ко всему, пародийный проект Страхова можно считать одной из первых «виртуальных» библиотек.

Творческими натурами были не только критики, но и учёные. Американский изобретатель Чарльз Гудьир в 1853 году выпустил книгу с резиновыми страницами и резиновым же переплётом.

Иные из таких изделий по праву можно считать произведениями искусства. Например, выпущенное в Польше к столетию со дня рождения Пушкина уникальное мини-издание «Евгения Онегина»: на каждой странице размером 28?18 миллиметров размещалось по 30 строк. Книга помещалась в медальон, посередине крышки которого была вставлена линза для чтения.

В XX веке опыты с материалами и формами книг становятся всё более концептуальными, претендуют на идейное и даже философское содержание. В США выпустили календарь на 1937 год с листами из разного вида бумаги: промокательной, папиросной, копировальной, фильтровальной, из липучки для мух и бумаги для выкуривания комаров. На одной из полиграфических выставок в Германии была представлена газета, напечатанная на куске льда Боденского озера. В 1977 году вышла книга комиксов «KISS's Super Special», нарисованных чернилами с добавлением крови участников рок-группы «KISS».

Что же касается постмодернистских гипертекстовых придумок Раймона Кено и Джонатана Фоера, то их предвосхитил и описал в виде «литературного конструктора» ещё Станислав Лем.

То были коробки величиной с увесистую книгу, и в каждой лежали инструкция, инвентарная опись и набор «стройматериалов». Деталями конструктора служили нарезанные на полоски отрывки из классических романов. На полях каждой полоски были прорезаны дырочки – с их помощью цитаты легко «переплетались» в книгу – и стояло несколько разноцветных цифр. Разложив бумажную лапшу по порядку чёрных («главных») номеров, вы получали «исходный текст», то есть литературный монтаж не менее чем из двух сокращённых классических романов.

    Станислав Лем
    «Сделай книгу сам», 1971

Таким образом, новизна творческих экспериментов с внешней формой и материалом книг не что иное, как миф, созданный самими экспериментаторами и охочими до сенсаций журналистами. Однако суть и смысл подобных практик действительно менялись с течением времени.

В Средние века и в Новое время действовали, с одной стороны, сакральные, с другой – сугубо прагматические механизмы, причём сейчас уже довольно сложно разобраться, где совершался магический ритуал, а где была банальная нехватка бумаги. Литературный пример – «Остров сокровищ»: пиратская «чёрная метка» сделана из страницы Библии. Что же касается оформительских изысков, то раньше они были не чистыми экспериментами («искусством ради искусства), а скорее эстетическими «доказательствами» ценности содержания, заключённого в книгах.

Позапрошлый век дал начало специальным исследованиям в узких областях – и тот же Гудьир был вовсе не эксцентричным креативщиком, а серьёзным специалистом по каучуку, открывшим его вулканизацию. И резиновая книга – никакой не арт-объект, а демонстрация научного достижения.

Начало XX столетия – период творческого протеста против традиционных культурных форм и поиска новых творческих возможностей, примером чего может служить хотя бы скандальная «Поэма конца» Василиска Гнедова: просто белая страница, при публичном «чтении» которой автор демонстрировал неприличный жест.

Ну а что же современность? Эксперименты с книгами нынешнего века – чаще всего акты индивидуального самовыражения художников, эгоцентрические творческие жесты, жертвоприношения моде, состязания в соответствии актуальным тенденциям. В целом всё это напоминает эпизод из кинофильма «Окно в Париж»: герой устраивается в оркестр и обнаруживает, что все музыканты – без штанов. Герой ошеломленно вопрошает, как же можно исполнять произведения Моцарта в подобном виде. И получает ответ: но в штанах он никому не нужен!

Синдром Карла Великого

Не менее активно, чем сам образ Книги, художники, дизайнеры, инженеры осваивают, а точнее, даже атакуют готовые (полиграфически оформленные) издания. К настоящему моменту сложился ряд популярных творческих практик и целых направлений актуального искусства.

Приверженцы монументальных форм создают архитектурные сооружения, средовые конструкции, скульптурные композиции и масштабные инсталляции из книг. Популярны встраивание книг в изначально неестественную для них среду, создание иного обрамления, трансформация исходного контекста. Здесь, конечно, больше профессионалов, чем любителей. И каждый мастер стремится удивить публику масштабами, размерами, оригинальностью своего творения.

В Буэнос-Айресе выросла 28-метровая стальная башня-спираль из десятков тысяч печатных изданий. В США возвели громадное сооружение из книг об Аврааме Линкольне. Словацкий дизайнер Матей Крен создал инсталляцию «Сканер» – длиннющий тоннель из книг и зеркал. Арт-группа «Luzinterruptus» реализовала проект «Литература vs трафик», заполнив улицы Нью-Йорка тысячами светящихся книг – 800 изданий со встроенными светодиодами. Серия «Биографии» испанки Али сии Мартин – книжные водопады, «льющиеся» на улицы городов из окон зданий. Голландская художница Анук Крейтхоф строит стены из разноцветных книг, обложки которых создают градиент, напоминающий радугу.

В ряды книжных архитекторов вливаются и наши мастера. В читальном зале библиотеки подмосковного Одинцова творческая группа под руководством художника Ярослава Трунова выстроила небоскрёб из расформированного книгофонда в виде трубы полутораметрового диаметра и в тонну весом. Содружество Маркса с Маяковским скрепили клеем ПВА А на закрытии Сочинской олимпиады Россия напомнила всему миру о своей «литературоцентричности» следующим образом: на арене выросла гигантская библиотека, вышли актёры в образах писателей-классиков, а затем на них пролился дождь из… книжных листов.

И вновь здесь сплошные претензии на оригинальность, самобытность, новизну. Между тем, история книжной культуры имеет массу примеров подобного и даже более впечатляющего обращения с книгами. Скажем, француз Антуан Мари Анри Булар (1754-1825) собрал крупнейшую в Париже частную библиотеку, спятил на почве коллекционирования книг и стал превращать принадлежавшие ему многочисленные квартиры в библиотеки. По легенде, Булар заполнил томами аж восемь домов, выкладывая из книг крепости, замки, колодцы, улицы, площади. Ну, что тут скажешь? Эргономично. И, главное, живо напоминает современных дизайнеров.

Малые арт-объекты из книг? Пожалуйста: известнейшая картина итальянского художника и декоратора XVI века Джузеппе Арчимбольдо «Библиотекарь» из цикла «Составные головы». Деталями аллегорических изображений служили овощи, рыбы, жемчужины, кухонная утварь и, соответственно, книги.

Однако это ещё не самое интересное и показательное. Самое интересное то, что мебель, посуда, украшения – словом, едва ли не всё может изготавливаться не только в виде книг, но также из настоящих книг. Эта практика именуется красивым словом апциклинг (англ. upcycling) – художественная переработка утилизированных бытовых предметов. Официальное название – верный способ публичного признания.

Те же бук-клатчи сегодня изготавливаются уже из настоящих книг. Популярны, например, работы рижанки Ольги Григурко. Модный бум охватил не только профессиональных дизайнеров, но и любителей – им предлагаются многочисленные мастер-классы с разными техниками и подробными инструкциями.

А вот лондонский дизайнер Джереми Мэй додумался делать из книг украшения – подвески, кольца, серьги. Фрагмент печатного текста вырезается по заданной форме, прессуется, раскрашивается, ламинируется и покрывается лаком, а затем вставляется обратно в книгу и продаётся вместе с ней. Куда там Марго Кент с её «искусственными» книжными бирюльками! Публика в полном восторге, а логика здесь очень проста: если женщина любит украшения и она же любит книги – значит, ей должны понравиться украшения из книг. Мало кто замечает изъян этого силлогизма, когда глаза разбегаются от эдакой красотищи.

Разновидностью книжного апциклинга можно считать также создание алътербуков (англ. altered book – букв, «изменённая книга») – художественных переделок печатных книг с частичным сохранением их исходного облика, отдельных внешних черт. Здесь тоже имеется несколько более частных ответвлений: диорама, инсталляция, роспись, аппликация, коллаж и др.

Д. Арчимбольдо «Библиотекарь» (1565)

Йоханнес Хелден соединяет издания с растениями и выращивает на страницах живую травку и красивые цветочки. Майкл Стилки сооружает мозаичные конструкции из книг и создаёт картины на обложках. Лоуи Джовер рисует чернилами женские портреты поверх книжных страниц. Екатерина Паниканова рисует на книжных разворотах, создавая полотна-мозаики. Игорь Удушливый (Rogix) занимается пиксель-артом из книжных корешков: книги оборачиваются в обложки с чередованием белых и чёрных элементов-пикселей, из которых составляются геометрические композиции.

Наконец, возможно, самая популярная сегодня практика – бук-карвинг (англ. book – книга + carving – резьба) – трансформация печатных изданий в объёмные арт-объекты. Русскоязычные синонимы: резьба по книге, книжная скульптура, художественное вырезание из книг. Мастера используют одинаковый инструментарий (скальпель, пинцет, ножницы, специальные ножи), одни и те же вспомогательные материалы (клей, краски, лаки, воду), но неизменно стремятся к самобытности и отсутствию повторов. Поэтому бук-карвинг не имеет единой технологии – это масса самых разнообразных и сугубо индивидуальных практик.

Один из известнейших бук-карверов американец Брайан Деттмер, обладатель прозвищ «книжный хирург» и «книжный потрошитель», скальпирует и оскопляет книги до причудливых трёхмерных композиций, не поддающихся словесному описанию, рассчитанных лишь на пристальное разглядывание.

Его соотечественник Роберт Зэ вырезает из целых книг жуков, раков, пистолеты и почему-то швабры.

Ещё один американский мастер Джоди Харви-Браун вырезает из страниц изданий морской тематики бумажные океаны, корабли, китов, русалок.

Австралийка Кайли Стиллман высекает на книжных корешках растительные образы: деревья и цветы, поля и леса, букеты и гербарии. Джорджия Рассел из Шотландии разрезает книги на тонкие полоски, напоминающие волосы, и создаёт из них затейливые панно. Аргентинец Пабло Леманн плетёт кружева из текстов Жака Деррида, Жака Лакана, Хорхе Луиса Борхеса. Британец Кайл Киркпатрик превращает книги в инопланетные пространства, населённые человеческими фигурками из бумаги. Датчанин Олафур Элиассон вырезал в книге трёхмерное изображение частного жилого дома. А как вам горный пейзаж, вырезанный из 24 томов Британской энциклопедии канадцем Гаем Ларами? Ловкость модельного ножа Х-acto – и никакого мошенства!

Реакции публики неоднозначны: кто-то громко восторгается, кто-то воспринимает с осторожностью, кто-то яростно негодует. Рефлексировать будем позже, а пока просто несколько мнений с сайта «Культурология».

Чтобы подвергать инкарнации старые неактуальные книги, это уже шедевр художественной мысли, ведь до этого ещё додуматься надо было!..Кто бы из нас отказался от такой штучки у себя в коллекции диковинных вещей, сотворенных руками человека? Восхищена необычайно!

Мне, воспитанной в советской школе, было привито трепетное отношение к книгам. И двойственное ощущение испытываю, глядя на эти, безусловно, необычные шедевры. Восхищение таким трудом! И в то же время сложно принять мне такой материал для творчества.

Очень красиво… Вот только я книголюб и книгокрахобор, и книги мне жалко. Не представляю себе книгу, которую я могла бы отдать на этакое культурное растерзание.

Достаточно необычные скульптуры. Вызывают неоднозначное чувство. С одной стороны, красиво, но, с другой стороны, в душе поднимается волна протеста из-за варварского отношения к книге.

Для вдохновлённых идеями книжного апциклинга предлагаются практические пособия (причём уже не только зарубежные, но и российские) для самостоятельного изготовления разнообразных поделок из книг. Дизайнеры охотно научат вас делать из книжных страниц и переплётов карандашницу, абажур, цветочный горшок, изголовье кровати, напольный коврик, подставку для фруктов, украшение для штор, детскую вертушку-флюгер, игрушечный домик, новогоднюю ёлку и под ней ещё «книговика»… Достаточно? Можете даже плескаться в ванне, инкрустированной книжными корешками!

Какие выводы из всего этого следуют? Очевидны явный и пристальный интерес наших современников к художественным экспериментам с Книгой и бескрайние горизонты творческой мысли. При этом Книга как синтез текста и его оформления утрачивает свои исходные целостность и ценность. Процесс чтения редуцируется до поверхностного восприятия либо замещается разглядыванием (библиоскопией), постепенно превращаясь в рудимент культурной традиции, осколок некогда священного ритуала. Освоение текста мыслится как совершение над ним сугубо внешних, механических и притом побочных действий.

Так в современных условиях буквально воплощается известный советский библиотечный лозунг: «Чтение – это труд и творчество». Текст теряет и онтологию (подлинную сущность), и аксиологию (ценностную значимость). Книга не только превращается в рядовой товар массового потребления, но и встраивается в процесс постпроизводства и метапроизводства – становится сырьём для творчества и материалом для переработки актуальным искусством.

Всё описанное можно обобщить в образном определении – синдром Карла Великого. Замена чтения созерцанием уподобляет её апологетов императору-библиофилу, страстному коллекционеру книг, не умевшему… читать.

Книгоборчество

Мастера букарта особо подчёркивают: для своих работ они используют книги ненужные, устаревшие, списанные, непригодные, выброшенные, утилизированные, отжившие свой век, сомнительной востребованности… Не менее красноречивы и определения книг, подвергнутых трансформации: перерождённые, преображённые, обновлённые, возвращённые, спасённые от забвения, востребованные искусством, обретающие новую жизнь; получающие актуальное содержание, оригинальное воплощение, интерактивное продолжение… Синонимические ряды составлены из реальных высказываний и публикаций в СМИ.

Можно ли считать подобные суждения принципиально новыми? Опять же, ответ отрицательный. Вспомним средневековые палимпсесты (греч. palipmpseston – вновь соскобленный) – рукописи, написанные на пергаменте, уже бывшем в употреблении. Эта практика была обоснована объективной нехваткой материалов и необходимостью экономии. А вот дальше начались уже типичные выкрутасы моды.

Мы жалуемся на то, что у нас несправедливо отняли жилища, что одежды нам не только не даны, но и те, которые на нас были исстари, содраны с нас нечестивыми руками. Душа наша повержена в прах, живот наш припал к земле, слава наша обращена в пыль.