Время библиоскопов. Современность в зеркале книжной культуры

В настоящий момент нет ни общепринятых требований, ни каких-либо критериев оптимальной продолжительности буктрейлера. Специальный англоязычный блог booktrailermanual.com указывает как оптимальную продолжительность 60-90 секунд. Российские ролики в среднем укладываются в интервал от 1 до 3 минут.

По способу визуального воплощения текста можно выделить три разновидности буктрейлеров: игровые (минифильм по книге); неигровые (набор слайдов с цитатами, иллюстрациями, книжными разворотами, тематическими рисунками, фотографиями и т. п.); анимационные (мультфильм по книге).

Но куда любопытнее классифицировать буктрейлеры по содержанию. Так, встречаются ролики повествовательные (представляют эпическую сторону, основу сюжета); атмосферные (передают настроения книги и ожидаемые читательские эмоции); концептуальные (транслируют ключевые идеи, общие смыслы текста). Конечно, всё это очень условно и отнюдь не универсально. Например, неигровой трейлер может содержать элементы анимации, может быть одновременно «повествовательным» и «атмосферным».

История буктрейлеров началась ещё в 2002 году – с выхода ролика к остросюжетному роману Кристин Фихан «Тёмная симфония». Но широкую популярность эта практика получила с 2005 года благодаря развитию видеосервисов и социальных сетей. У нас этому более всего способствовали «YouTube» и «Вконтакте». Значимую роль сыграло также появление букридеров и прочих техустройств для чтения оцифрованных текстов. Здесь работает механизм прямой связи: посмотрел видео ? заинтересовался книгой ? заказал электронную версию ? моментально получил текст на персональный носитель.

В России созданием буктрейлеров целенаправленно занимаются в основном крупные издательства («Азбука-Аттикус», «ЭКСМО», ACT, «РИПОЛ классик» и др.), но пионером, вероятно, выступает «Вагриус», ещё давным-давно сделавший 15-секундный трейлер к роману Виктора Пелевина «Чапаев и Пустота».

За прошедшее десятилетие буктрейлерство превратилось в самостоятельную и динамичную отрасль книжной культуры, эволюционируя от прикладной пиар-технологии к медиатворчеству. Появляется всё больше профессиональных роликов, в которых мастерство граничит с искусством. Одновременно развивается и любительское видеотворчество, которое во многом стимулируется библиотеками. Проводятся уже не только областные, но и общероссийские конкурсы: «VideoBooks», «Роман с библиотекарем», «Всероссийский конкурс-парад буктрейлеров»…

Спецпремии за достижения в создании буктрейлеров: «Moby Awards» (вручается американским издательством «Melville House Publishing»); «Book Video» (учреждена лондонским книжным магазином «Foyles»); «Trailee» (вручается американским изданием для детских библиотекарей «School Library Journal»).

Всё это абсолютно в духе времени: появление цифровой видеокамеры сделало качественную съёмку несложной и общедоступной, точно так же появление смартфонов породило моду на букшелфи. Способны ли такие практики повысить интерес к чтению? Возможно. Способны ли они повысить качество чтения? Сомнительно.

Мечта Эйзенштейна

Облекаясь в медиаформу, литературное творчество выходит в сопредельные и смежные области. На буктрейлер можно посмотреть глазами искусствоведа, культуролога, экономиста. Для первого это визуализация словесности, для второго – способ публичной презентации текста, для третьего – инструмент книгоиздательского маркетинга. Выходит, буктрейлер имеет прямое отношение к литературе, но не является предметом литературоведения.

С одной стороны, трейлер частично воплотил мечту режиссёра Сергея Эйзенштейна о трёхмерной «книге-шаре», в которой возможно «единовременное и взаимное проникновение» отдельных фрагментов. Текст в видеоформате становится поликодовым – состоящим из словесных, зрительных и мелодических элементов. Это и придаёт произведению «шарообразность», расширяя возможности его восприятия (непрофессиональным читателем) и пространство интерпретации (читателем-специалистом).

С другой стороны, содержание книги не равно механической сумме идей, система образов не тождественна совокупности художественных деталей. Однако создатели буктрейлеров часто используют именно такой подход – репродуцирование разрозненных фрагментов текста, фрагментарное воспроизведение отдельных образов. Превращаясь в клип, текст «демонтируется», утрачивает целостность. Аналогично при компьютерном переводе текстовых программ иногда возникает т. н. «код абракадабры» – хаотический набор графических знаков. Визуальное перевоплощение оборачивается текстовым развоплощением. Но такова клиповая основа всей современной культуры: мозаичность, дробность, дискретность.

В качестве иллюстрации приведём анимационный ролик к роману Германа Садулаева «Таблетка». В течение 1 минуты 24 секунд демонстрируется следующее: офисный клерк за компьютером ? панорама мегаполиса ? в одном из домов выделяется светящееся окно ? в окне виден человек, смотрящий телевизор в тёмной комнате ? в той же комнате человек спит и видит сон о всадниках с луками ? экран штабелируется ломтиками картофеля-фри, поверх которых ложится обложка книги ? снова тот же клерк в офисе… Далее всё то же самое повторяется на высокой скорости: человеческая фигурка несколько раз быстро проползает на четвереньках по «картофельному» слайду и утыкается в горку таблеток ? картофельные ломтики замещаются таблетками ? таблетки заполняют весь экран ? снова вид книжной обложки ? явление дьяволоподобной фигуры в костюме с галстуком… В какой-то момент изображаемое становится «кодом абракадабры», превращаясь в мешанину образов и знаков.

О. Редон «Глаз и шар» (1898)

Вообще, конечно, пересказывать буктрейлер – всё равно что пересказывать анекдот: получается не ахти. Но кое-что понять всё же можно. Итак, что мы видим? Общее содержание книги подаётся с помощью незамысловатых, но легко узнаваемых символов: компьютер, телевизор, мегаполис, фаст-фуд, схематичная человеческая фигура. И таблетка как ключевой образ романа. Но общий информационный посыл понятен, а большего-то и не требуется, главное – зацепить внимание потенциального читателя и побудить к повторному просмотру.

Тематическая картинка и есть тот крючок, на который ловится носитель клипового сознания. Поэтому «развоплощение» текста корректнее считать не отрицательным свойством, а объективной особенностью буктрейлера. Он полностью соответствует формату эпохи и в целом удовлетворяет запросы аудитории.

Однако есть другой, более скрытый и неоднозначный момент. В любом, даже мастерски сделанном видеоролике есть элемент насилия над читательским воображением. Почему? Если буктрейлер появляется до выхода книги, то представляет собой типичный симулякр – вторичный продукт в отсутствие первичного, копию без оригинала. Причём копия приблизительна, неточна и непропорциональна. Читатель оказывается в положении футбольного арбитра, вынужденного судить не сам матч, а телетрансляцию отдельных моментов игры с применением операторских спецэффектов.

Ф. Гойя «Полёт фантазии» (1799)

Кроме того, просмотр, предваряющий чтение, заставляет воображать обстановку, атмосферу, героев повествования такими, какими их увидели создатели трейлера. Чем эстетически ярче и технически сложнее ролик – тем активнее он отбирает пищу у фантазии и превращается в самодовлеющую сущность. Картинка забивает слово, текст заслоняется зрелищем.

Пририсовывание усов

В обыденном представлении буктрейлер – предмет статусный, демонстрирующий возможности издательства и подтверждающий значимость автора книги. И даже если ролик не оправдает ожиданий (популярность писателя не повысится, продажи книги не возрастут), он не утратит этих качеств. Если верить социологам, практическая бесполезность при значительной стоимости – один из признаков роскоши.

Аналогично буктрейлер воспринимается и зрителем: вот, мол, какой я «продвинутый» – смотрю самое свежее, знаю самое новое, обсуждаю самое модное. Книгу можно и не читать, если нет времени либо ролик не понравился, а для краткого пересказа и обмена впечатлениями с друзьями вполне достаточно увиденного. Вот и получается: писателю буктрейлер нужен для престижа, издателю – для прибыли, читателю – для самовыражения. Буктрейлер намагничен писательскими амбициями, издательской алчностью и читательским любопытством. Книга же при этом порой оказывается «изнасилованной» (в содержательном плане) и «обворованной» (в смысловом).

Возьмём для примера атмосферный ролик к роману Дмитрия Колодана «Время Бармаглота». Видеоряд – в технике слайдовой презентации: на искусственно состаренном фоне демонстрируются рисунки из анатомического атласа, брызги и капли красной краски (или крови?), фрагменты книжной обложки. Текст медленно «проявляется» дрожащими мелкими буквами: «Говорят, Джек убил Бармаглота… Это неправда… Бармаглот до сих пор жив… Апрель 2010… Спрашивайте в книжных магазинах». Всё удовольствие – 1 минута 20 секунд.

Сам по себе буктрейлер смотрится вполне презентабельно: привлекают фон, словесный минимализм, подходящее звуковое сопровождение. Но насколько адекватно всё это представляет книгу? Избитые образы, ходульные приёмы. При тех же финансовых затратах видео могло быть гораздо содержательнее и оригинальнее.

Точно так же общий фон трейлера, стиль подачи материала, приёмы монтажа преподносят уже упомянутый роман «Псоглавцы» как типичный «экшн» и заурядный «ужастик». На самом же деле это стилевая имитация и жанровая игра в серьёзном многоплановом произведении.

Другая проблема заключается в том, что в буктрейлерах часто обнаруживаются всевозможные искажения, неточности, нестыковки с исходным произведением. Например, в романе «псоглавец стоял на голубом фоне в синем одеянии и в чёрных сапогах… Грудь и живот Псоглавца закрывал панцирь. В правой руке, слегка опущенной, Псоглавец держал хрупкий на вид крест… В левой руке, поднятой, у Псоглавца было длинное и тонкое копьё». Таково авторское описание храмовой фрески. А видеопсоглавец больше смахивает на Жучку из «Репки» и изображается с массивным крестом в две трети собственного роста на зеленовато-жёлтом фоне.

Главные герои романа тоже совсем не такие, как в ролике. Читаем в тексте: «чернявый Гугер был маленьким, в остроносых туфлях, в тугих джинсах, в чёрной майке и бейсболке задом наперёд». Видим на экране: упитанный широколицый парень в широких бриджах. В романе: «У рослого Валерия обозначился аккуратный гуманитарный животик». К тому же герой полноватый блондин, а в ролике – худощавый черноволосый юноша.

А ведь при чтении книги персонажи неизбежно будут ассоциироваться с экранными образами. И здесь буктрейлер напоминает мелкое детское хулиганство – пририсовывание героям усов и бород. Выходит, сам по себе трейлер чудо как хорош, но с романом не вполне стыкуется. Фактически те же претензии часто предъявляют и к экранизациям, что заставляет вспомнить старую шутку: «Купите эту замечательную книгу, пока её не загубил Голливуд».

Эта оппозиция иногда используется в книжной рекламе. Например, рекламная кампания креативного агентства «Agency Air», организованная для бельгийского книжного магазина «Filigranes» (2008), проводит идею о том, что кино навязывает какой-либо один взгляд на произведение, тогда как чтение создаёт персональную картину происходящего. На постерах отражены возможности визуальной интерпретации «Метаморфозы» Кафки разными направлениями кинематографа. «Make your own movie: read a book», – призывает слоган. – Сними собственный фильм: прочитай книгу.

Портфолио двойника

Основной механизм создания буктрейлера – перекодирование слова в изображение, перевод вербальных знаков в визуальные. Текст подвергается трансформации, но частично сохраняется – в виде выводимых на экран цитат, озвученных реплик персонажей или закадровой речи. Однако перекодировка каналов восприятия не всегда адекватна и продуктивна – и это ещё один минус трейлеров.

Для доказательства возьмём ролик по дебютному роману Яны Вагнер «Вонгозеро». Текстовая заставка: «Событие лета-2011 – захватывающий роман-катастрофа». Далее видеоряд: степь ? грозовые облака ? какое-то массовое не то шествие, не то бегство ? зарево пожара ? фрагмент теленовостей об открытии нового вируса гриппа ? снова зарево пожара ? хирургическая операция ? вид скоростной трассы из движущегося автомобиля ? зелёный росток размером с добрую пальму на фоне зимнего леса ? превращение этой картинки в обложку книги ? снова шоссе ? цветущий луг с горами вдали…

Последовательно выводимый на экран текст: «Даже в таком прекрасном мире никто не застрахован от смертельного вируса… Когда всё вокруг рушится… Что спасёт мир?.. Кого спасёшь ты?.. Кто спасёт тебя?.. Когда рушится мир, спасёт только любовь!.. Скоро!.. Всё случится в июне».

Первый же вопрос: чем сюжет этой книги отличается от множества похожих историй, в центре которых смертельная болезнь, техногенная катастрофа или стихийное бедствие? Убрать вирус гриппа – и вполне можно пускать как рекламу ретропоказа «Терминатора». Вопрос второй: что даёт для представления о книге многократный повтор одних и тех же образов? Создание атмосферы – вряд ли: она вполне ощущается и при однократной демонстрации каждой картинки. Знакомство с сюжетом – тоже едва ли: картинки клишированные и однотипные. Остаётся предположить самое банальное: необходимость выжать запланированный хронометраж.

Большинство отечественных буктрейлеров создаются пока в жёсткой системе стилевых клише и с ограниченным набором визуальных приёмов. Музыка, образность, фон, текстовые нарезки, закадровая речь – всё очень предсказуемо и легко заменяемо. А ещё возникает иллюзия, будто текст «преображается» видеорядом, как хрущёвка – евроремонтом. Причём для этого достаточно нескольких сценарных матриц, повторяющихся алгоритмов, общих слов и «жанровых фраз».

Инженеры связанного с культурой программного обеспечения обычно предлагают нам мир, в котором каждое культурное высказывание выглядит как новенькая маленькая программа, которая может быть чем угодно. Эти сладкие грёзы имеют неприятный побочный эффект. Если каждое культурное произведение есть новенькая маленькая программа, то все они выстроены на одной стартовой линии и созданы с использованием тех же ресурсов, что и любая другая.

    Ажарон Ланир «Вы не гаджет», 2010

Что в результате? При первичном знакомстве с книгой складывается ложное представление о равенстве произведений разного художественного уровня. На одной стартовой позиции оказываются талантливый роман и серийная поделка. Конечно, профессионал или просто опытный читатель быстро во всём разберётся, остальным же будет не так-то просто отличить шедевр от мусора.

Любопытно, что само слово «трейлер» произошло от английского глагола «тащить», образованного от существительного «след». Буктрейлер тянет, ведёт, двигает книгу. Вопрос – куда? И какой след оставляет этот путь…

Пройти «Скотный двор» с кубиком

Помимо буктрейлеров, современность располагает ещё множеством технологий и практик «овнешнения» литературы, её преобразования во вторичные визуальные продукты: реклама, игры по книгам, графические романы, анимированные книги.

Наверное, раньше всего из названного появилась «литературная» реклама – обыгрывание книжных сюжетов и художественных образов в продвижении товаров. Так, знаменитое дореволюционное «Товарищество „Жорж Борман“» выпускало леденцы с портретами русских писателей и цитатами из их произведений. Кондитерская фабрика «Большевик», в позапрошлом веке именовавшаяся «С. СГУ и К°», производила «конфекты» «Гоголь» с иллюстрациями и фрагментами повестей, фирма «Динг И. Л.» – шоколад «Стихотворения Некрасова» с поэтическими отрывками, Торговый Дом «Каргин И. В. и Савинов А. А.» (нынешняя шоколадная фабрика «Россия») поставляла сладкоежкам карамель «Отелло». А владелец «Паровой фабрики конфет, пряников и макарон» Д. Кромский догадался запустить производство шоколадок с фрагментами сказки «Василиса прекрасная», которые надо было собрать и составить из них целый текст.

Нынешние аналогичные опыты куда как смелее, но гораздо менее изящны. На этикетке пива «Товарищ Бендер» и билетах лотереи «12 стульев +» можно увидеть цитаты из произведений Ильфа и Петрова. Ещё дальше пошёл рекламист Илья Зорин, украсивший упаковки презервативов портретами русских классиков и двусмысленными заглавиями: «Я не хочу печалить вас ничем», «Человек в футляре», «Облако в штанах» и т. п.

Очень популярно также заимствование писательских фамилий, имён персонажей, книжных заглавий для вторичных наименований: водка «Пушкин», сметана «Простоквашино», мороженое «Гулливер», конфеты «Незнайка», мягкая мебель «Обломов», отель «Достоевский», ресторан «Братья Карамазовы», клуб «Гоголь», небоскрёб «Высоцкий»… И вновь здесь важна исключительно форма, содержание же часто подвергается искажениям и трансформациям. Справедливости ради признаем, что и в прошлом художники имели свойство путаться и ошибаться, зачастую тоже не читая самих произведений. Например, на фантике упомянутых конфет «Отелло» мавр нарисован белолицым, а его жертва – мирно спящей в постели [l].

Куда большей содержательной и детальной точности требуют игры по книгам. Основу таких развлечений составляют чаще жанровые романы с яркой интригой – приключенческие, фантастические, детективные. Есть настольные игры по «Трём мушкетёрам» и «Шерлоку Холмсу», «Хоббиту» и «Ведьмаку», «Дракуле» и «Сумеркам», «Властелину колец» и «Хроникам Нарнии», «Гарри Поттеру» и «Игре Престолов», произведениям Лавкрафта и Пратчетта… Не забывают создатели игр и классику – «Дон Кихот», «Беовульф», «Моби Дик», «1984», «Скотный двор», «Маленький принц», «Имя розы»…

Материалом для игр становится также отечественная литература: «Метро 2033» Дмитрия Глуховского, «Тайный город» Вадима Панова, «Дозоры» Сергея Лукьяненко, «Коронация» Бориса Акунина… Уже подбираются и к классике – готовится к выпуску настольная игра по мотивам «Преступления и наказания». Иногда за основу берут лишь самую общую канву либо ключевой мотив исходного произведения – как, например, в игре «12 стульев».

Фрагмент комикса О. Тэдзуки по «Преступлению и наказанию»

Существует русскоязычный сайт questbook.ru, девиз которого «Приучите к чтению через игру». Но возможно ли? По этому поводу не утихают споры психологов и педагогов, а визуализация литературы тем временем продолжает интенсивно развиваться.

Помимо игр, в ряду визуальных интерпретаций художественной литературы уютно угнездился графический роман (англ. graphic novel). Однако культурный статус этого жанра в разных странах неодинаков. Так, во Франции графические романы создаются преимущественно по оригинальным сюжетам и считаются самоценным видом искусства, а в США они ближе к комиксам и часто представляют собой адаптации уже готовых – киношных или литературных – сюжетов. «Портрет Дориана Грея», «Моби Дик», «Хроники Амбера», романы Стивена Кинга… А французы, если уж берутся за комиксы, то по-серьёзному: «Золотой осёл» Апулея, «Пир» Платона, «Кандид» Вольтера, пьесы Мольера и даже «В поисках утраченного времени» Пруста.

Из русской классики иностранцам больше всего нравится «рисовать», пожалуй, Достоевского. Самая известная история в картинках по «Преступлению и наказанию» – манга Осаму Тэдзуки 1953 года выпуска. Главного героя зовут Расукоруникофу, и выглядит он как персонаж диснеевских мультиков. На русском языке эта манга вышла в 2010 году. Тогда же появился французский комикс по мотивам «Игрока». В 1989 году вышла американская версия комикса по «Преступлению и наказанию» с рисунками Рудольфа Палласа, затем ещё две – «Dostoyevsky Comics» Роберта Сикорьяка, где Раскольников выступал в образе Бэтмэна, и совместная комикс-адаптация того же романа художником Аленом Коркосом и писателем Дэвидом Зейном Мейровицем. Последняя переведена на русский в 2014 году.