Хроники закрытого города

Он и не знал, что всего лишь два дня назад Гретхен не успела в убежище и погибла в бомбёжке. Покинула этот бренный мир, зная, что он любит её и, где бы он ни был, всегда будет думать о ней.

И он думал. Каждый раз, глядя на русских дородных баб, на их круглые щёки, он вспоминал свою тонкую и изящную Гретхен. В кружевном пеньюаре, под полной луной в его горячих объятиях.

Вот только сейчас последняя мысль его угасающего сознания была не о ней. А о том, что он всё-таки спас своего белокурого Ганса.

***

Назад шли молча. Он ни о чём её не спрашивал, а сама она ничего не собиралась рассказывать. Мальчишка, на глазах которого утоп в болоте странный немец, всю дорогу ревел и звал папу.

– Ну надо же, папа… – не выдержал Никодим и заглянул в чумазое личико.

– Деда, – тут же выпалил малыш и ухватил усмехнувшегося мужика за усы.

– Вот и внучок у тебя, Никодимушка, – подхватила Агафья.

– А как же звать тебя, внучек?

– Тебя как зовут, Солнышко? – утирая грязь с впалых щёчек, спросила Агафья и ткнула пальцем ребенку в грудь. Тот быстро принял игру и ткнул пальцем в себя.

– Мия, – и тем же пальцем ей в щёку, – мама.

– Вот и познакомились, – рассмеялась женщина, покосившись на Никодима. – Как тебе, деда?

– Мия – это Михаил, знамо, ну а ты…

– Мама, – тонким голоском повторил Миша и потянулся к Агафье.

Та замерла, переводя взгляд то на одного, то на другого.

– Мама! – требовательно повторил ребёнок и всем телом бесстрашно подался вперёд. Та неловко отпрянула, глаза её заблестели, а перед мысленным взором встала кровавая лужа на юбке.

– Он был бы старше, – прошептала она, а голос предательски дрогнул.

Одним стремительным шагом Никодим преодолел расстояние между ними и прижал дрожащую женщину к себе. Малыш тут же обхватил её шею ручонками, но остался сидеть у мужчины.

– Ты прости меня глупого, милая. Как бы я хотел повернуть время вспять, чтобы переиграть, переиначить судьбу нашу. Сколько лет я корил себя за малодушие и трусость. Сколько слёз, как вода, утекло. А сейчас. Посмотри. Твои Боги послали дитя тебе, после стольких лет, не противься. Хоть в твоих руках сосредоточие силы немереной, но в душе ты всё та же девчонка.

Плечи Агафьи подрагивали от рыданий, но руки сами потянулись к мальчонке. Одной рукой обняла она сынка своего названного, а другой – вновь обретённое счастье.

– А коли бросишь опять? Откажешься?

– Да не в жисть. Вот те крест… – осёкся Никодим, улыбнувшись в усы. Так, обнявшись, они добрели и до топи. Той самой, где нужно ступать уже точно след в след.

Немного похныкав, Мишутка притих в руках Никодима, а Агафья, примотав опять камень к клюке, смело двинулась в путь.

Никодим пригляделся и замер. Ни островка, ни домишки, как и не бывало. А на том месте гордо возвышается над трясиной громоздкий гранитный булыжник, на котором, словно приклеенный, серебром светится ёлочный шарик.

– А где ж хата-то? Не видать что-то.

– Так и не увидишь, пока топь не пересечёшь. На то он и охорон, что глазом не видно.

– Эко невидаль, Агаш, а поведаешь?

– Что ж с тобой делать-то, расскажу как-нибудь. Коль не шутишь.

– С тобой пошутишь, ведьма! Да шучу, шучу, – торопливо затараторил мужик, заметив взметнувшуюся вверх клюку.

И, разрядив сковавшее их напряжение, оба расслабились.

Глава 4

Дом встретил их шумной вознёй, ахами, вздохами и слезами прощения. С виду приземистая, внутри хата являла собой огромное пространство, что приятно удивило сельчан. Однако все единодушно решили потихоньку отстраивать на островке домики.

Сняв с крюка на потолке ёлочную игрушку, Агафья протянула его Никодиму.

– Вот, гляди, пока эта вещь находится в доме, ни пространство, ни время не властно над местом. Спадет морок с глаз лишь тогда, когда позволено будет хозяевами пересечь злую топь, – тот покрутил игрушку и так, и этак, но ничего странного не нашёл. Тогда женщина вынула из основания колпачок-рогатку и дала заглянуть тому внутрь.

Отколотый кусочек сверкающего янтаря засверкал, ослепив непривычный глаз. Никодим неловко отпрянул, закрывая лицо широкой ладонью.

– Ну, баба… Я хочу знать всё.

А уже ночью, когда спасённые мирно сопели на разостланных одеялах, а бархатную глубину неба усыпали яркие звёзды, Агафья ему поведала всё. Не таясь, не отнекиваясь, со слезами обиды и болью. Прижимаясь всем телом к мужицкой груди и вдыхая давно позабытый аромат первобытного счастья.

В свою очередь и он рассказал ей про свою жизнь.

Вдоволь наплакавшись и повинившись, не в силах сдержать больше жадный зов плоти, два обнажённых тела сплелись в жарком танце любви под розовыми лучами ночного светила.

Эпилог

А наутро все проснулись седыми, как лунь. Так забрал свою дань с людей странный янтарь.

Операция же, все-таки проведенная фашистами на Урале, в феврале 1944 года, едва только начавшись, провалилась с оглушительным треском.

А осиротевший сызмальства маленький Мишка, взращённый невзгодами военного времени в сокрытом болотном углу. Вытянулся ясным соколом, и покинув селение, нашёл своё место за высокой бетонкой закрытого города – Североуральск-19.

Красный Код. Огонь на поражение

Часть 1

Две дёрганые тени, сплёвывая и матерясь, двигались к угловатой заброшке, избегая освещённых участков. Удручённо согнувшись под тяжестью ноши, они нервно озирались по сторонам. Кто же мог подумать, что малахольный окочурится так быстро? С виду казался выносливым, а с пузыря так поплыл. Зачем им такой гемор на свои задницы? Скинуть его по-тихому, и дело с концом.

Переждав, пока патруль пройдёт мимо, косматые мужики подхватили неподвижный мешок и торопливо нырнули в глубокую чёрную бездну подвала. Местным алкашам было невдомёк, зачем вооруженная охрана вертится у недостроенной высотки. Как, впрочем, и остальным жителям отчуждённого от мира закрытого городка.

Сотни учёных трудились там, постигая запретные для остального мира невероятные тайны. Отработав свой срок и подписав кучу документов о неразглашении, некоторые покидали обнесённый бетонной стеной периметр, стремясь поскорее вернуться к своим семьям в большой мир. Однако подавляющее большинство всё же предпочитало доживать свой век на полном довольствии государства. Такими были и Михалыч с Петро, и незадачливый Сява, и множество других обитателей тщательно охраняемого и несуществующего для всего остального мира объекта.

Натужно вздыхая, кряхтя и потея, они тащили мешок вглубь узкого туннеля, то и дело натыкаясь на обломки кирпичей, бетонное крошево рухнувших перекрытий и прочего строительного мусора. Охнув, один из носильщиков неловко подвернул ногу и, не удержавшись, растянулся на грязном полу. Второй же, не успев вовремя остановиться, с ходу налетел на упавший мешок и, выставив перед собой раскрытые ладони, нырнул в груду мусора, зарываясь по самые локти в колких обломках.

Первый забыл о маскировке и шумно чертыхнулся, ругая по матушке тех, кто устроил здесь такой кавардак. Он надрывно закашлялся и, чиркнув зажигалкой, осветил перед собой небольшой пятачок. Поднятая пыльная взвесь лениво кружилась, забиваясь во все раззявленные отверстия и покрывая неловких гостей серым порошком. Зажигалка раскалилась и обожгла пальцы. Болезненно зашипев, мужик замахал рукой. Спикировав на пол, виновница торжества затерялась где-то в пучине острых осколков и налёта комковатой трухи.