Власть меча

Таким был припев любимой песенки Шасы, и он присоединялся к ней, к восторгу бригады, за которой наблюдал. «Это не может быть работой, иначе белые люди заставили бы нас делать это за них!»

Шасе уже исполнилось четырнадцать. Некоторые из подчиненных ему рабочих были в три раза старше его, но никто не находил это странным. Вместо этого они откликались на его поддразнивания, сияющую улыбку и жалкие попытки говорить на их языке. Вскоре его бригада разбрасывала пять отгрузок вместо четырех, в отличие от других команд, и вторую неделю они закончили с наилучшими результатами.

Шаса так увлекся работой и новым другом, что не замечал мрачных взглядов другого белого надзирателя.

В третью субботу, после того как рабочим заплатили в полдень, Шаса поехал к коттеджу Мозеса по его приглашению. Там он провел целый час, сидя на переднем крыльце дома, попивая кислое молоко из тыквенной бутыли, робко предложенной хорошенькой молодой женой Мозеса, и помогая овамбо читать вслух «Историю Англии» Маколея, которую он стащил в бунгало и привез в седельной сумке.

Книга была из тех, что входила в школьную программу, так что Шаса считал ее чем-то вроде своей собственности, и он наслаждался необычной ролью учителя и наставника, пока Мозес наконец не закрыл книгу.

– Очень трудная работа, Хорошая Вода. – Он перевел имя Шасы на язык овамбо. – Это тяжелее, чем рассыпать руду летом. Я потом над ней посижу.

И он ушел в однокомнатный домик, положил книгу в свой сундучок и вернулся с пачкой газет.

– Давай попробуем это.

Он протянул одну газету Шасе, и тот развернул ее на колене. Это был лист желтой бумаги очень плохого качества, а краска пачкала пальцы. Название наверху гласило: «Umloto Wa Bantu». Шаса перевел его без труда: «Голос черного народа» – и посмотрел на печатные столбцы. Статьи были в основном на английском, хотя попадались и на местном языке.

Мозес показал на редакционную статью, и они начали разбираться в ней.

– Что такое Африканский национальный конгресс? – недоуменно спросил Шаса. – И кто такой Джабаву?

Овамбо охотно начал объяснять, и любопытство Шасы постепенно сменилось неловкостью.

– Джабаву – отец всех банту, всех племен, всех черных людей. А Африканский национальный конгресс – пастух, охраняющий наш скот.

– Я не понимаю.

Шаса покачал головой. Ему не нравилось направление, в котором развивался их разговор, и он даже заерзал, когда Мозес начал цитировать:

Твой скот исчез, мой народ,
Иди спасать его! Иди спасать его!
Оставь свое оружие
И возьми вместо него перо.
Возьми бумагу и чернила,
Ибо они станут твоим щитом.
Твои права попираются,
Так что возьми перо,
Обмакни его в чернила
И сражайся этим пером!

– Это политика, – перебил его Шаса. – Черные не участвуют в политике. Это дело белых людей.

Таков был краеугольный камень жизни Южной Африки.

Лицо Мозеса помрачнело, он забрал у Шасы газету и встал.

– Я верну тебе книгу, когда прочитаю.

И, не глядя в глаза Шасе, ушел в дом.

* * *

В понедельник Твентимен-Джонс остановил Шасу у главного входа на площадку выветривания.

– Думаю, о выветривании вы уже все узнали, мастер Шаса. Пора нам перевести вас на дробилку и промывку.

Когда они шли вдоль рельсов рядом с одной из вагонеток, полной крошащейся выветренной руды, Твентимен-Джонс заметил:

– А еще, мастер Шаса, не стоит слишком сближаться с черными рабочими, вы быстро поймете, что они постараются извлечь из этого выгоду.

Шаса на мгновение изумился, но потом засмеялся:

– А, это вы о Мозесе? Он не рабочий, а надзиратель, и он очень умный, сэр.

– Слишком умный для его положения, – с горечью согласился Твентимен-Джонс. – Умные всегда недовольны, становятся бунтовщиками и причиной неприятностей. Ваш друг Мозес пытается организовать профсоюз чернокожих рабочих.

От деда и матери Шаса знал, что большевики и профсоюзные активисты – самые чудовищные монстры, стремящиеся уничтожить основы цивилизованного общества. Его потрясло, что Мозес оказался одним из них. Но Твентимен-Джонс продолжал:

– Мы также подозреваем, что он стоит за небольшой группой незаконной скупки алмазов.

Незаконная скупка алмазов представляла собой еще одно пугало цивилизованного мира, поскольку это была покупка-продажа краденых камней, и Шаса испытал настоящее возмущение при мысли о том, что его друг мог быть и членом профсоюза, и незаконным дилером.

И все же следующие слова доктора Твентимен-Джонса повергли его в уныние.

– Боюсь, мистер Мозес возглавит список тех, кого мы уволим в конце этого месяца. Он опасный человек. Мы просто должны избавиться от него.

«Они хотят выгнать его просто потому, что мы с ним стали друзьями, – расшифровал Шаса его слова. – Это все из-за меня».

Его охватило чувство вины, но почти сразу за этим вспыхнул гнев. На его язык просились некие слова… ему хотелось закричать: «Это несправедливо!» Но прежде чем произнести такое, он посмотрел на Твентимен-Джонса и интуитивно понял, что любая его попытка защитить Мозеса лишь усугубит судьбу чернокожего.

Он пожал плечами.

– Вам виднее, сэр, – согласился он.

И тут же увидел, как плечи мужчины слегка расслабились.

«Матушка, – подумал он, – я должен поговорить с мамой». И тут же его мысль, окрашенная разочарованием, повернула в другую сторону: «Если бы только я мог сам это решать, если бы только я сам мог приказывать, что следует сделать…»

И тут до него дошло, что именно это и имела в виду его мать, когда говорила о власти. Возможность решать и отдавать приказы в окружавшем его мире.

– Власть, – прошептал себе под нос Шаса. – Однажды я получу власть. Огромную власть.

Работа на дробилке оказалась трудной и интересной. Хрупкая выветренная руда загружалась в вагонетки с опрокидывающимся кузовом и подавалась в хопперы, измельчавшие ее до такого состояния, чтобы дальше можно было отправлять ее на промывку. Механизмы здесь были большими и мощными, грохот стоял почти оглушающий, измельченная руда сыпалась в спускной желоб и с непрерывным шумом засасывалась вращающимися цилиндрами. Сто пятьдесят тонн в час; в конце обломки размером с дыню превращались в гравий и пыль.

Брат Аннализы, Штоффель, умевший подражать птичьим голосам и наладивший зажигание старого «форда» во время прошлого визита Шасы на рудник Ха’ани, теперь стал помощником мастера на дробилке. Ему велели показать Шасе все вокруг, и он с удовольствием взялся за дело.

– Тебе следует быть чертовски осторожным с этими дробящими валами, настраивать их тщательно, иначе они разотрут чертовы алмазы в порошок.