Я переиграю тебя. Реванш

– Объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту, – с сияющей улыбкой заявляет свадебный регистратор, и я заставляю себя улыбнуться тоже. Как полагается счастливому жениху, который наконец официально совершил выгодную сделку.

Большинство собравшихся гостей именно так меня и воспринимают. Я ведь один из двух представителей многовековой династии Титовых, владелец самого огромного количества территорий, подчиненных на разных островах, и счастливец, которому повезло скрепить себя узами брака с младшей сестрой Дьявола Морена.

Кто-то, конечно, полагает, что эта свадьба результат не только договоренностей между мной и Владом, но и появления теплых чувств между сторонами, однако после минувших событий в словаре наших с Каролиной отношений не существует слов «теплота» и «романтика».

По правде говоря, я бы с удовольствием избежал весь этот цирк, организованный исключительно для сливок общества, и просто расписался бы в ЗАГСе наедине со своей страдающей невестой. Не особо люблю весь этот пафос, но Влад слишком зациклен на том, чтобы все важные события Гордеевых проходили масштабно. Так ведь принято в семьях Золотой десятки.

Однако вовсе не желания Влада побудили меня дать добро на это помпезное торжество, а моя прихоть показать Каролине, чего она добилась своими идиотскими поступками.

Наша свадьба могла быть такой, какой она пожелает. Скромной, в кругу близких людей, в какой-нибудь укромной локации острова. Лично мне было по барабану, при каких обстоятельствах проводить бракосочетание. Но она собственными действиями устроила себе такое торжество, которое всегда на дух не переносила.

Будет ей уроком. Возможно. Но это не точно.

Не знаю, что еще должно произойти, чтобы эта девчонка одумалась, прекратила вести себя, как капризный ребенок, и начала контролировать свой язык. Двадцать один год, как-никак. Мозги уже должны хоть немного работать.

Естественно, я понимаю, что из-за смерти Андрея и всех остальных ее переполняют отнюдь не самые приятные эмоции, но опять-таки… Их можно было избежать, если бы она врубила голову до того, как решила попытаться от меня сбежать.

Дура. Иначе ее не назвать.

Я тоже не ангел и отчасти понимаю ее злость на меня за скрытие контракта и слежки, но разве это веский повод, чтобы поступать столь опрометчиво, ставя под удар жизни людей? Определенно нет.

Мы все могли решить обычным диалогом. Приди она ко мне сразу же, как получила анонимное письмо, я бы сумел ее успокоить и объяснить мотивы своего молчания. И я больше чем уверен, что, выслушав меня, она согласилась бы в правильности моих решений.

Но Каролина – это Каролина. Хроническая ненависть к системе нашего мира в очередной раз побежала впереди ее мозгов и привела к плачевным последствиям. Теперь пусть пожинает плоды. Жалеть и сочувствовать я ей не собираюсь. Как и пытаться наладить отношения с девушкой, которая при первом же конфликте решила сбежать к своему бывшему парню и утешиться в его объятиях, тоже не входит в мои планы. Я, блять, далеко не гордый, но в нашей ситуации переступать через себя и типа поступать по-взрослому я не стану. Довольно.

Пришла пора Каролине повзрослеть. И если это возможно только через боль, страдания, ругань и беспощадную борьбу с ней, – да будет так. Для меня это как раз плюнуть. Всего лишь нужно продолжать зеркалить ее нападки, колкости и поступки. Этот метод коммуникации, в принципе, работает с ней на ура. Но если в начале отношений наши перепалки проходили в игривом, ребяческом ключе, то теперь все будет иначе.

Ставки повышены, игра стала более мрачной. Но Каролина сама приняла это решение, и мне очень интересно, насколько ее хватит.

Повернувшись к ней корпусом, умещаю руки на узкую талию и разглядываю трагичную невесту восхищенным взглядом. К слову, мне даже не приходится притворяться. Мне реально нравится то, что вижу. Красивая зараза. До раздражения. Миловидные черты лица, которые обычно не тронуты косметикой, сейчас под слоем макияжа кажутся еще более изящными. Аккуратный нос, пухлые губы с красивыми очертаниями, широкие брови с выразительным изгибом – вся эта «кукольная» внешность идеально подходит Арине, но никак не сочетается со вздорным нравом этой бестии. Одни лишь большие лисьи глаза, переливающиеся ненавистью, четко вписываются в характер моей невесты.

Ненавидит меня? Презирает? Считает безжалостным убийцей? Да пожалуйста! Плевать. Мое мнение о ней тоже свалилось ниже некуда, эмоции варьируются от злости до презрения и обратно, а желание сбить одним ударом с ее лица это страдальческое выражение возрастает с каждым вздохом.

Пиздец, насколько она меня выводит из себя. Я никогда не бил женщин. И даже желания такого в помине не возникало, но Каролина Гордеева – мастер играть на нервах и пробуждать самые мрачные стороны личности. Даже те, о которых я не подозревал.

Продолжая разглядывать ее бесящую красоту, я отгоняю прочь все ненужные мысли и привлекаю мелкую занозу к себе, запечатывая губы поцелуем.

Чувствую, как ее тело на долю секунды напрягается и тут же слабеет, вынуждая меня сильнее сжать пальцы на талии, чтобы уберечь невесту от грандиозного падения. Видеть ее на коленях я предпочитаю при других обстоятельствах, и куча гостей в них не входит. Прижимаю ее к себе еще ближе и углубляю поцелуй, игнорируя женский полустон-полуписк.

Не нравится сучке? Противно? Еще бы. Сосаться со своим бывшим-покойником в тайне от меня куда приятней. Спору нет. Я тоже не в восторге совать свой язык в ее проходной двор. Там и чертов Егор побывал, и левый стриптизер. И черт его знает, кто еще побывает, если перестать следить за этой стервой.

Бурные аплодисменты застилаются шумом в ушах, вызванным новым наплывом ярости. Каждый новый вдох все сильнее норовит превратиться в гневное рычание.

Единственное, о чем я просил Гордееву, – это о верности. И даже эту малость она не осилила мне дать.

Почему? Как можно было быть такой редкостной идиоткой? Ответы на эти вопросы мне еще предстоит узнать, вытянув из Каролины всю правду. Но это потом. Когда мы окажемся на Корте. Сейчас же я решаю, что пора прекращать подтверждать наш брак слюнообменом. Отрываюсь от ее губ и встречаюсь с зеленым взглядом, в котором теперь я не вижу ничего, кроме страха.

Правильно, милая. Бойся меня. Если это поможет тебе быть покладистой, то я могу стать твоим самым жутким кошмаром.

– Улыбнись, Кара, – увидев, как из уголков ее глаз вытекают слезы, тихо цежу я, надавливая пальцами на ее талию так, что есть вероятность вот-вот сломать. Мигом вынуждаю себя опомниться и нежно касаюсь горячей щеки, стирая с нее влагу. – Все должны думать, что это слезы счастья, – добавляю максимально мягким голосом, но не передать, каких трудов мне стоит оставаться добрым.

И Каролина явно считывает мой истинный поганый настрой, а также прокручивает в своей ветреной головке мои недавние угрозы. Пухлые губы тут же растягиваются в улыбке, и моя новоиспеченная жена укладывает руки на мои плечи, обнимая.

Надо же! Какая послушная. Непривычно до жути и ни хрена не удовлетворяет меня. Но Каролине об этом знать не стоит.

– Умница. Можешь, когда хочешь, – одобрительно шепчу я и награждаю ее коротким поцелуем.

Если бы взглядом можно было бы стрелять, то мои мозги уже красовались бы на костюме свидетеля, который стоит недалеко за моей спиной. Без труда выдерживаю искрометный взор моей «счастливой» жены и расплываюсь в широкой улыбке. Вот теперь я удовлетворен. Это будет веселая свадьба.

Так оно и получается.

Торжественная часть проходит ничем не хуже, чем недавняя свадьба Арины и Олега. Гости поздравляют нас, постоянно выкрикивают «Горько!», шампанское льется рекой, ведущий поддерживает веселую атмосферу на протяжении всего вечера, музыканты исполняют зажигательные треки, за исключением момента, когда мы с Каролиной выходим в центр зала для нашего первого танца. Тогда они распевают какую-то балладу, которую я знать не знаю. Но слова о бесконечной любви нас с Гордеевой знатно забавляют. Хотя теперь уже с Титовой. Нужно будет привыкнуть к этому новшеству.

К полуночи в зал выкатывают многоярусный свадебный торт. Мы делаем первые разрезы, кормим друг друга, как полагается влюбленным молодоженам. Хотя даже несмотря на нестираемую улыбку Каролины, по взгляду вижу, что она едва сдерживает себя, чтобы не затолкать мне вилку до самой глотки или не перерезать горло десертным ножом.

Умора. Нам обоим известно, что у нее кишка тонка кого-нибудь зарезать. Какой бы буйной и временами агрессивной Каролина ни была, по сути своей она до мозга костей добрячка с хроническим синдромом спасительницы.

Сколько раз я наблюдал по видео, как она спасала бездомных или потерявшихся животных и протягивала руку помощи незнакомцам – детям, взрослым, бомжам, алкоголикам и разок даже наркоману, валяющемуся на обочине трассы и страдающему от ломки. Он мог напасть на нее и сильно навредить в состоянии неадеквата, но Гордееву было не остановить. Она не могла бросить торчка на произвол судьбы и вынудила Андрея вызвать группу людей, которые помогли ей отвезти наркомана в клинику.

Рвение помогать и спасать каждую попавшую в беду душу, кажется, введено в эту девчонку внутривенно, а лишать кого-то жизни – противоречит всему ее нутру. Поэтому сколько бы в ее гневных глазах ни горело желание меня уничтожить, я знаю – она не сможет. Не осмелится. Спасует.

– Ты испачкалась, любимая, – большим пальцем стираю с уголка ее губ сливочный крем, зарабатывая очередной огнестрельный взор.

– Спасибо, – лучезарно улыбаясь, благодарит Каролина. – Но больше так не делай. Своими прикосновениями ты делаешь меня еще более грязной… Любимый, – она копирует мой ироничный тон и переплетает наши пальцы, убирая мою руку от своего лица.

Сука.

Это я делаю ее грязной? Она ничего не попутала?

Проглатываю подступающую к горлу ругань и с улыбкой сканирую ее лицо, в который раз пытаясь прочесть в нем то, что эта девчонка скрывает от нас с Владом. Не выходит. Черт. Это бесит. Терпеть не могу, когда пазлы не сходятся. А в нашей ситуации они не просто не сходятся. Я, как будто двухлетний ребенок, пытаюсь затолкать квадрат в треугольное отверстие и искренне не понимаю, почему не получается.

– Дима, – оборачиваюсь на мужской зов и вижу Давида, пробирающегося к нам сквозь толпу. Одного.

Сегодня он пришел без Ангелины, сообщив, что ей нездоровится. Отравление, по его словам, но я слабо в это верю. Мне ли не знать, что моя свадьба – последнее мероприятие, на котором Ангел хотела бы присутствовать.

– Я с удовольствием остался бы до конца торжества, но мне пора уходить, – сообщает Давид, оказавшись рядом с нами.

– Что-то случилось? – интересуюсь, почувствовав напряг брата.

– Нет, ничего такого, с чем я не справлюсь. Еще раз примите мои поздравления. И добро пожаловать в семью Титовых, Каролина, – обращается он к невесте с отточенной до идеала дружелюбной улыбкой.

Даже я бы поверил в искренность его слов, не знай, как он относится к моему решению сжалиться над семейством Гордеевых.

– Спасибо, – в тон ему отвечает Каролина.

– Передавай Ангелине, чтобы скорее поправлялась. Она нам нужна здоровая и полная сил, – проговариваю я прежде, чем брат уходит, а затем возвращаю взгляд на Каролину.

Даже сквозь косметику вижу, как ее лицо побледнело. Она выдыхает и ставит на стол блюдце с тортом, так и не съев больше ни кусочка.