Я переиграю тебя. Реванш

Убираю осколок от ее шеи, отбрасываю как можно дальше, чтобы умалишенная не смогла до него добраться. Отталкиваюсь руками от матраса и приподнимаюсь на колени.

Каролина застывает от растерянности, даже раздвинутые ноги не пытается сжать вместе, а в гневных глазах селится изумление с наивной надеждой, которую я разом погашаю.

– Ты права. За своей «любимой» романтикой ты пришла не по адресу. Я только и умею, что насиловать. И сделаю это. Снова.

После этих слов я больше не торможу. Резко наклоняюсь и под вскрик Каролины со всей силы дергаю сорочку вниз, разрывая бретели и оголяя женскую грудь. Дурная пытается скрыть наготу и спастись бегством, но я не позволяю сделать ни одного, ни второго. Снова накрываю ее собой и приступаю к исполнению своего обещания.

Первым «насилию» подвергается ее дерзкий, грязный рот. Запечатываю его своим, проталкивая язык внутрь, и целую ведьму так, что все ее мычания кажутся еле слышными. Но это была бы не Каролина, если бы так просто сдалась. Буквально сразу к звуковым протестам добавляется физические атаки. Она лупит меня по лицу, голове, плечам. Извивается, царапается, то и дело задевая рану. Скулит, когда осознает, что своими действиями не добивается желаемого. Я не отодвигаюсь от нее ни на сантиметр. Лишь глубже проталкиваю язык, сильнее вдавливаю ее в матрас и перехватываю руки, снова скрепляя их над головой. Однако это не помогает мне уберечь себя от новой боли.

Неодобрительно рычу, когда Каролина со всей силы кусает мой язык. Зверюга. Будто нам и так крови недостаточно. Но если ей мало, то не вопрос. Отвечаю ей тем же, сцепляя зубы на ее нижней губе. Металлический солоноватый привкус заполняет ротовую полость, и мы вместе стонем. Она – от боли, я – от удовлетворения, похоти и злости, что смешиваются в ядерный коктейль и молниеносно растекаются по организму. Каролина своими непрерывными извиваниями добивается лишь того, что мой член каменеет до болезненного дискомфорта.

Вот неугомонная. Упрямая. Строптивая. Дурная. И какого черта, спрашивается, это мне так сильно нравится?

– Прекрати-и-и, – сдавленно требует она сквозь наш яростный поцелуй.

И я прекращаю истязать ее рот. Но лишь для того, чтобы переключиться на грудь. Налетаю на затвердевший сосок, всасываю, дразню языком, чувствуя, как кожа бунтарки вновь покрывается мурашками.

– Дима, нет… Хватит, – жалобно скулит она, но тихий, едва слышный предательский стон говорит об обратном.

К нему-то я и прислушиваюсь, переключая внимание на вторую грудь. Повторяю все манипуляции, игнорируя жалкие попытки Каролины выбраться из-под меня. Одной рукой удерживаю запястья, второй накрываю левую грудь. Змея прогибается, когда сжимаю упругое полушарие, массирую, перекатываю сосок между пальцами, и снова сыплет проклятья в мой адрес. Она никогда не следила за своим языком, но сейчас даже у меня начинают вянуть уши от потока мата, вылетающего из ее рта.

Каролина сама вынуждает меня вернуться к ее поврежденным губам, чтобы заткнуть ее очередным жестким поцелуем. И между нашими ртами снова начинается война. Укусы, столкновение языков, глубокие погружения. Мычания, рычания, стоны, что становятся громче и протяжнее, когда я очерчиваю рукой ее талию и добираюсь до трусов.

– Нет! Не смей! Не трогай! – умудряется выкрикнуть она мне в губы и усиливает брыкания, да только поздно. Ей никогда не превзойти меня по силе. Я уже забрался пальцами под тонкую материю и достиг желаемого места, ощутив все, что требовалось.

Мокрая… Чертовски мокрая промежность рисует на моих губах улыбку. Наверняка злорадную или даже маниакальную. Ведь всего одно прикосновение разом подтвердило все мои убеждения.

Она соврала.

Как тогда в аэропорту, так и сейчас врет безбожно. Самой себе, в первую очередь.

– И кто теперь из нас двоих лжец и лицемер? – с удовлетворением произношу я, утопая пальцем в ее горячей влаге.

– Прекрати! Не трогай меня! – продолжает она свою яростную тираду, но я игнорирую. Несколько раз погружаю палец в жаркие тиски, а затем подношу его к женским губам и размазываю по ним всю правду.

– Жертвы насилия так не мокнут, Каролина.

– Ублюдок! – выкрикивает она.

– Это я уже слышал.

И больше не собираюсь выслушивать оскорбления. С меня довольно! Член стоит колом, тело напряжено до невозможности. Подо мной лежит моя жена, которая, несмотря на всю гамму негативных эмоций, хочет меня. Что еще мне нужно, чтобы перейти к делу?

Запечатываю ее губы, вбирая в себя вкус ее желания. И под аккомпанемент новых приглушенных протестов отодвигаю женские трусы в сторону, направляю головку ко входу и проникаю внутрь. А точнее, гостеприимно проскальзываю, оказываясь в жарком тесном раю. Блять! Невыносимо. Чересчур приятно, черт возьми. Издаю мучительный стон в унисон с Каролиной. Замираю одновременно с ней. И, кажется, ненадолго перестаю дышать, пока источник моей головной боли, наоборот, увеличивает частоту вдохов и выдохов, наполняя меня своим горячим дыханием.

Губы в губы. Привкус крови с саднящей болью уходит на второй план. Мысли разлетаются в дальние уголки сознания, вся кровь в теле мощной волной приливает в область паха. Возникает ощущение, что от перевозбуждения начинает гореть все тело. И нужно срочно понижать этот накал, чтобы не спалить себя дотла.

Я выдыхаю сквозь зубы и начинаю двигаться, чтобы оттрахать свою жену так, как мне хочется. Так, как мне необходимо, чтобы поскорее облегчить свое состояние и наконец лечь спать.

Эгоистично? Было бы. Если бы эта зараза не текла подо мной, как и полагается невесте в первую брачную ночь.

Выхожу почти полностью и с влажным характерным шлепком загоняю член обратно. Один раз, второй, третий… и так далее. Сильнее. Быстрее. Жестче. Стоны – громче, дыхания – чаще. Поцелуи – глубже, неистовей, агрессивней. Хлесткие удары плоти о плоть заполняют пространство, женское тело становится горячее и податливее. Но увы, эта сумасшедшая, умопомрачительно приятная гонка не помогает ослабить пыл и доставить необходимый кайф.

Когда я раскрываю отяжелевшие веки и мутным взглядом вглядываюсь в лицо Каролины, понимаю почему.

Несмотря на неподвластное ей физическое удовольствие, по ее вискам стекают слезы.

Дерьмо!

Что-то едкое и острое мгновенно пробивает грудь, будто вспарывая плоть без анестезии. Жалость? Сочувствие? Моральные принципы? А, может, все вместе? Черт его знает. Но это мерзкое чувство одним махом рушит все мои жесткие намерения на ее счет. Однако и остановиться, чтобы выйти из Каролины и просто отпустить, я не в состоянии. Не настолько я хороший и благородный. Хотя второй эпитет вообще не про меня.

– Прекрати плакать, – замедлив темп проникновений, приказным голосом произношу я, неотрывно глядя в зеленые влажные глаза.

– Пошел на х…

Затыкаю ее рот языком прежде, чем она закончит выплевывать очередную грубость, и осознаю, что разговоры ни к чему не приведут.

Она ведь не со мной сейчас борется. И не из-за меня плачет. А исключительно из-за внутренних противоречий и чувств.

– Ненавижу, – стоит мне оторваться от ее губ, заявляет она в стотысячный раз. – Ненавижу… Ненавижу… Ненавижу… – повторяет, как заевшая кассета, на каждом проникновении, на каждом стоне, вылетающем из горла.

– Взаимно, – парирую с раздражением, заталкивая член максимально глубоко. – Но ненависть не мешает мне хотеть тебя. И тебе меня тоже, – выдаю известный нам обоим факт и наконец освобождаю руки Каролины от оков своих пальцев.

Бестия не медлит. Тут же делает то, ради чего, собственно, я и подарил ее рукам свободу, – вновь причиняет мне боль.

На новом толчке она вонзается ногтями в мою рану, словно дикая кошка, а я слизываю с ее щек слезы, пропитанные кровью. Она рисует продольные царапины на моей спине, а я нежно провожу пальцами по шее, груди, талии и округлым бедрам. Она кусает меня за плечо до искр перед взором, а я вжимаюсь лицом в ее шею, нащупывая губами бешено пульсирующую венку. Она сильно тянет меня за волосы, явно мечтая их вырвать с корнями, а я путаюсь пальцами в каштановых локонах, второй рукой поглаживая щеку, шею, губы, подбородок… Она зверствует, выплескивает злость, а я впитываю ее в себя и, сука, призываю все моральные силы, чтобы сдержаться и не убить ее за все, что вытворяет.

Мазохист хренов. Не иначе. Но все эти сложности не проходят зря. Когда на моей спине, плечах и шее, кажется, не остается ни одного чистого места, я замечаю, что Каролина больше не плачет. Только стонет – еще громче и откровеннее, чем прежде. В глазах ноль здравого смысла, сплошные похоть и удовольствие. И это наконец срывает мне крышу полностью.

Выхожу из нее, к чертям срываю с нее сорочку и резко переворачиваю со спины на живот. Она охает, но больше не противится и не выплевывает смачную порцию мата. Видимо, голова отключилась окончательно. Прекрасно. Моя тоже. Шлепаю жену по заднице и тут же накрываю это место губами. Целую, зализываю подбитое место и скольжу выше, к пояснице, пробегаю губами по каждому позвонку, собирая россыпь мурашек. Добираюсь до шеи и, зарывшись пальцами в мягкие волосы, снова вхожу в Каролину.

Наш общий стон повисает в тяжелом воздухе, нагревая его еще больше. Кожа блестит от пота, капли стекают по вискам и лицу. Жарко, душно, аномально горячо, но остановиться невозможно. Особенно пока она так сладко стонет, прогибается в пояснице, сжимает в кулаке простынь, а я накрываю ее руку своей и врываюсь в девчонку сзади снова и снова. Без остановки. Прижимаюсь грудью к спине, губами впечатываюсь в щеку, желая пропитать ее своими вкусом и запахом. Со всех сторон. Во всех местах. Чтобы потом неделями не могла вытравить меня из себя.

Не знаю, как долго мы трахаемся в такой позе, но в какой-то момент понимаю, что мне этого мало. Хочу иначе. Так, чтобы Каролина никогда больше не смела упрекать меня в насилии.

Усмехаюсь в ответ на ее разочарованный стон, когда выбираюсь из нее и отрываю от матраса. Несколько секунд – и я занимаю сидячее положение, а Каролину умещаю на себя сверху.

Руки на округлых ягодицах, ее – на моих истерзанных плечах. Боль, кайф, ярость и очередное вышибающее мозги проникновение. Тесный контакт кожа к коже и прочное сплетение языков. Идеально. Теперь все так, как надо. Сминаю пересохшие губы, смачиваю их слюной, упиваясь отзывчивостью поплывшей бестии. Скольжу пальцами по ее влажному телу: по талии, к лопаткам до шеи и выше. Оттягиваю за волосы, на миг разорвав поцелуй, и требовательно шепчу:

– Трахни меня. Сама.

Встреча неадекватных взглядов, всего пара секунд немого диалога, в котором нет ничего разумного, и она… выполняет мой приказ. Прижимается губами к моим губам и трахает. Без возражений и споров начинает двигать бедрами так, что в глазах белеет от удовольствия.

Да, девочка. Вот такой ты мне очень нравишься – без тонны мыслей в голове, настоящая и честная.

В голове пустота, мышцы гудят, по телу проносятся разряды тока. Безрассудная страсть, животный голод, неутолимая жажда, желание ранить и доставить удовольствие… Абсолютно ненормальная смесь, что разжигает костер, который ни я, ни Каролина не способны унять.

И на этот раз я точно могу определить, сколько моей ведьме требуется, чтобы довести меня до исступления. Всего каких-то жалких пять минут, во время которых я пытаюсь не кончить раньше времени. Раньше, чем ее зеленые глаза закатятся от кайфа, стоны достигнут наивысшей тональности, а тело содрогнется от нахлынувшего оргазма.