Кровать любовницы

– Ну, пока-пока, – помахала она пальцами и, быстро набрав код, скрылась за дверью.

Улегшись на широкую кровать, Нелли с блаженством подумала, что тут же заснет, но, поворочавшись с боку на бок, включила торшер и пожалела, что рядом никого нет.

«А он видный собой. Крепкий торс, как мне нравится. И чего это я?… Старею, что ли? Да нет. Противно, что не меня ищут, а во мне заискивают. А с другой стороны, что в этом плохого? Мое положение в обществе стало равноценным моей женской привлекательности. То есть, моя привлекательность как бы соединилась с моим положением, и люди уже не отделяют их друг от друга».

? Одни желают получить удовольствие от моего тела, другие – выгоду от моего положения. Но это же все сочетается во мне. Все это я!.. – пьяным голосом, икая, начала рассуждать вслух Нелли.

С трудом ворочая языком, она перекатилась на живот и задремала. Минут через пять вздрогнула, открыла глаза, подумала: «Надо бы потушить свет» и заснула.

ГЛАВА 4

Саша, перед которым захлопнули дверь, буквально ощутил, что значит остаться с носом. Он все-таки рассчитывал, что подвыпившая мадам рассиропится, разнежится и захочет ласки. Мало того, что он не получил приглашения на кофе, так еще больно щелкнули по его самолюбию. Он – молодой, красивый; она – вышедшая в тираж. И вдруг такой самоуверенный фортель.

Аксаев пешком побрел в свой угол, метро уже не работало. Придя, упал на надувной матрас и решил, что останется в Москве до первых холодов. Больше не имело смысла мучиться. Раз уж не сложилось сразу, значит, какие-то пазлы из мозаики его судьбы были утеряны или недоданы изначально. А без них нет никакой возможности составить картину успешной жизни.

Потеряв кураж, Саша уже просто плыл по течению, чтобы протянуть время до осени. Он перестал рваться на вечеринки, выставки, заглядывать в лица, просить рекомендации. Он бродил по столь полюбившейся ему Москве, прощаясь с ней. «Не пришелся по сердцу», – с грустью глядя на переливающуюся огнями столицу, думал он.

Утренники становились прохладнее, и Саша с головой заворачивался в одеяло. Он даже со злорадством начал относится к бытовым неудобствам, потому что мысленно уже был у себя дома. Но иногда накатывало какое-то странное ожесточение, от которого перехватывало дыхание. Неужели он, сильный, молодой, умный, образованный, талантливый не сможет отвоевать себе жизненного пространства там, где ему хочется? Если он смирится, вернется обратно, то не простит себе этого малодушия никогда. Но проклятые мысли, все разъясняющие до пугающей, не оставляющей надежды ясности, говорили ему о тщетности его усилий.

– Надо иметь одну извилину в мозгу, в которую, словно чип, вставлена одна цель – и это залог успеха в ее достижении. А я не могу, точно баран, биться в одни ворота. Я иду искать другой вход. Но, видимо, едва я отхожу, как открываются заветные ворота и пропускают другого, – бреясь перед мутным зеркалом, бормотал одним серым утром Саша.

Он вышел из дому, если так можно назвать коробку с выбитыми стеклами, чтобы выпить кофе из пластмассового стаканчика (каков стаканчик, таково и содержимое), в кафе за углом и отправиться бродить по Москве. Просто так, без цели, чтобы протянуть время до ночи.

– И зачем мне это? – проговорил, усаживаясь за столик. – «Опять ноги сами приведут на Казанский вокзал, и я буду с завистью наблюдать, как уезжают другие. Сначала я их свысока жалел, а теперь искренне сочувствую и… завидую». – Саша чертыхнулся, рассердившись на свои неспокойные, вечно находящиеся в движении мысли.

– Привет, – неожиданно раздался чей-то голос. Аксаев поднял глаза и увидел одного знакомого репортера. Вид у того был еще тот.

– Привет, – буркнул без особой радости.

Репортер поставил на стол свой завтрак, сел, отпил кофе и помотал головой.

– Фу-ты, черт. Вчера перебрал. Вернее, не столько перебрал, сколько не доспал. Стерва попалась. Представляешь, выставила меня чуть свет. Мотай, давай! Я вчера ее честно, без халтуры, оттрахал, а она даже чашки кофе не налила. Хамлюга! А мне теперь – сиди и жди, когда моя уберется на работу. Не дай бог, увидит меня таким, сразу крик поднимет. И никакие отговорки, что всю ночь ждали в Шереметьеве футбольную команду из Дюссельдорфа, не помогут. – Он вяло принялся жевать бутерброд. – И ведь не жена, так – сошлись, живем. Зачем? Да лучше я один буду квартиру снимать. Пусть дороже, зато без проблем. – Он откинулся на спинку стула и потянулся. – Тут еще сегодня вечером надо тащиться в «Покер». «Рос-Эйр» устраивает презентацию нового класса обслуживания для крупнейших туроператоров. А у меня самого в голове такая презентация…

– Хочешь, схожу вместо тебя, мне все равно делать нечего. На днях в длительную командировку уезжаю.

– Не шутишь? Слушай, ну с меня, как полагается. Только не забудь отметиться.

– Не волнуйся.

– А завтра пересечемся где-нибудь. Ты там чиркни пару строк. Ну, сам знаешь. Дай-ка номер твоего мобильника. Я вобью в память. Да, а как тебя зовут? Я чего-то подзабыл.

– Аксаев Саша. А тебя?

– Будем знакомы еще раз, – приподнимаясь и протягивая руку, расхохотался репортер. – Сергей Кошелев. Ты, главное, не забудь, какой журнал представляешь, «Интимный друг».

– Не забуду. Бывай, Серёга, – бросил Саша и, выйдя из кафе, с тоской посмотрел по сторонам, выбирая в какую бы направиться.

Проходя через сквер, остановился у пруда. Смотрел на лебедей и ни о чем не думал. Непривычно, но покойно. Вечно метущиеся мысли, словно испарились. Но вдруг: «А может, у меня исчезли все извилины, кроме одной?» – неосторожно подумал Саша и началось!

«Все-таки надо бороться! Другим тоже несладко. Кто-то же добивается. Устраивается. А ты?!..»

Заморосил дождь.

«Да какая тут борьба, когда холода наступают, а крыши над головой нет», ? и опять в голове стало покойно.

Устав от бесцельного хождения по городу, Саша пообедал в Макдональдсе и дождался вечера. Приободрившись, направился в «Покер». Перед столиком, за которым две девушки отмечали аккредитованных журналистов, собралась толпа. Каждый, отталкивая других, стремился отметиться первым. Саша одной девушке показал свое удостоверение, а другой назвался Сергеем Кошелевым. Но не успел он войти в зал, как услышал:

– А совсем недавно вас звали Александром.

Он вздрогнул от неожиданности и улыбнулся, увидев Нелли Мутыхляеву.

– Здравствуйте. Вы?

– Ты, я вижу, опять за того парня.

– Что поделаешь…

– А я вот решила отдохнуть на все сто. Напишу статью об одном туроператоре, и мне в бартерном порядке организуют поездку на Искью.

Она цепким взглядом окинула Аксаева.

– А ты так и сидишь в луже. Трудно, провинциал, трудно. Ну, удачи, – энергично повиливая бедрами, она втерлась в толпу.

По окончании официальной части начался банкет. Саша был голоден, поэтому ел сосредоточенно, не глядя по сторонам. Да, собственно, и высматривать ему было некого и нечего.

Насытившись, он повеселел, вновь появилась решимость побороться за свое место в столице, несмотря на то, что перед внутренним взором, точно табличка, маячило: «Мест нет».

Аксаев стал переходить от одних беседующих к другим, прислушиваться, что-то говорить. Но ни с кем не удалось завести разговор. Однако уходить не хотелось. «Побуду до конца», – решил он и вновь наполнил тарелку.

Проходя мимо Мутыхляевой, остановился послушать. Нелли, уже хорошо принявшая на грудь, оживленно жестикулируя, рассказывала о своем ужасном отдыхе в Турции.

– Я!.. – восклицала она. – Оказалась по сути дела в помоечном отеле. Меня не обманул ни мраморный холл, ни выхоленный вид персонала. Я им устроила!.. Ничего! Они меня надолго запомнили. Засуетились. Забегались. Переселили в новое здание на первой линии. Думали меня провести. Видите ли, в моем ваучере указано название «Ла Роз», а их отель называется «Ла Розе». Они перепутали. Зато я сразу разобралась.

Нелли была в ударе: говорила много и охотно. Заметив Аксаева, усмехнулась:

– Что, выбрал себе подходящий тур? Да ты не дрейфь. Пробьешься! – протянула бокал, и как-то незаметно они разговорились.

– Проводишь меня? – спросила, оглядев пустеющий зал.

На улице Саша взял то и дело спотыкающуюся Нелли под локоть. Прикосновение молодого мужчины вызвало у нее желание.

«Я никогда не занималась протежированием молодых ребят. Считала, что это удел старых теток. Но, видно, как не крути, возраст берет свое. Тем, кто старше меня или ровесникам, я не нужна. Для них тридцать лет – предел. Дальше перебор. И как все быстро! Совсем недавно смотрелась в зеркало и налюбоваться собой не могла, а теперь умудряюсь краситься и так в зеркало смотреть, чтобы как бы себя и не видеть. Глупости какие! – одернула она свои что-то уж больно разгулявшиеся мысли. – Я достаточно молода, чтобы иметь успех. Просто как-то получилось, что на данный момент я оказалась одна. Поэтому, отчего не познакомиться с этим Сашей поближе? А там видно будет».

Несмотря на свой бойкий характер, Нелли несколько смутилась, когда Аксаев перешагнул порог ее квартиры.

«Он – мужчина, я – женщина. К чему этот мелочный подсчет, кто кого на сколько? В конце концов, если люди могут доставить друг другу несколько приятных минут, то незачем подводить баланс. И вообще пора ломать стереотипы. Однако этот, возрастной, надо признать, один из самых устойчивых. Вот даже я чувствую какой-то дискомфорт».

– Проходи в гостиную, – бросила Нелли. – Я кофе сварю.