Сгинувшее Время. Возрождение Жизни

Надлис ощущала лишь жуткую духоту, липкой сыростью оседающую на кожу, и уже хотела сказать об этом Лашу, как неожиданно и вправду потянуло холодом. Создалось впечатление, что сквозит из приоткрытого окна, но никаких открытых окон и свежего воздуха в этом проклятом месте и в помине не было.

– Здесь, как всегда, жарко, Лаш, – соврала Надлис, чтобы заставить его хоть немного успокоиться.

Осторожно подошла чуть ближе, заметив, как ладонь стражника, сидящего на покосившемся стуле примерно в ярде от клетки, легла на рукоять плети-трехвостки. Кого он собирался ей отхлестать в случае чего, было неясно. Вряд ли Лаша станут калечить перед боем, а наказывать Надлис и вовсе бессмысленно. Тем не менее готовность стража в любой момент схватиться за оружие девушку не обрадовала. Она подозревала, что дело в резко возросшей агрессии Лаша. Многим надсмотрщикам, включая самого Шонатта, уже доводилось стать жертвами его безумия, и они ждали повода поквитаться. Надлис казалось, что совсем скоро Лаша не удержат ни цепи, ни клетки, ни десятки охранников.

– Холодно, – повторил Лаш, концентрируя одурелый взгляд на Надлис. – Хочу наверх, там я смогу согреться в крови тех, кого убью. Ведь кровь живых теплая, Надлис. Не то что та жижа, которая течет из одержимых.

Девушке сделалось дурно. Интонация Лаша не просто пугала, она приводила в ужас. Стражник поднялся со стула, нервно сглотнул и крепче стиснул рукоять трехвостки. Надлис жестом попросила его не приближаться. С Лашем явно творилось что-то неладное, провоцировать его не стоило. Шонатт никого не погладит по головке, если его любимец взбесится и будет не в состоянии выйти на арену.

– Твой бой совсем скоро, – улыбнулась Надлис ласково. – Еще немного, и ты согреешься. – Она все же решилась подойти вплотную к клетке. – Но прежде позволь мне войти и помочь тебе подготовиться. Шонатт приказал расписать краской лица всех воинов.

Лаш нахмурился, посмотрел на корзину, которую она принесла с собой, перевел взгляд на стражника, уставился на плетку. Кадык его дернулся, губы вытянулись в тонкую линию: явно прикидывал, во что выльется непослушание.

– Черный, – наконец произнес он. – Используй только черный цвет.

Надлис выдохнула с облегчением.

– Хорошо, черный так черный.

Она подхватила корзину и кивком дала стражнику знак открыть клетку. Лаш отошел в дальний угол, волоча за собой цепь, пристегнутую к лодыжке. Так было положено. Некоторые вещи он делал, уже не задумываясь. Надсмотрщики Шонатта знали свою работу и накрепко вбили в головы рабам основы послушания. В моменты, когда рассудок Лаша прояснялся, он четко следовал правилам, ведь, несмотря на поразительную способность драконов исцеляться довольно быстро, желания корчиться от боли, когда тебя лупят кнутом и тыкают раскаленным прутом, не возникало.

Надлис вошла в клетку, и замок на двери снова щелкнул. Лаш шумно втянул носом воздух. От нее пахло свежестью и солнцем. Солнце, вот чего больше всего не хватало. Именно солнце отчего-то ассоциировалось у Лаша с жизнью, без него он ощущал себя мертвым. Надлис часто бывала на поверхности, так как жила в доме Шонатта. Каждый ее визит приносил с собой этот ни с чем не сравнимый аромат. Лаш не мог описать его словами, но совершенно точно знал: у солнечного света есть запах, как бы бредово это ни звучало.

Лаш дождался, когда стражник вернется на стул, и шагнул к Надлис. Забрал у нее корзину и отставил в сторону: рисунки могут и подождать. Прижал девушку к себе, не в силах противиться этому благоуханию. Хотелось, чтобы хоть крупица аромата осталась и на его теле.

– Лаш, у нас не так много времени, – попыталась возразить она, покосившись на стражника.

На губах того уже играла похабная улыбочка, наверняка предвкушал, как в подробностях рассмотрит все прелести Надлис. Не то чтобы ее волновали наблюдатели. За годы рабства она привыкла к тому, что понятия приватности для нее больше не существует. Просто сегодня Лаш пугал, а еще Надлис по-прежнему ежилась от странного холодка. Даже кожа Лаша, всегда обжигающе горячая, была прохладной.

– Меня могут убить сегодня, – прошептал он ей в губы. – Ты же не лишишь меня возможности получить удовольствие напоследок.

– Откуда такие мрачные мысли? Ты не…

Лаш не дал ей договорить, впился злым, требовательным поцелуем, быстро задрал юбку. В его движениях не было ни капли нежности и стремления доставить партнерше наслаждение. Надлис всхлипнула, когда врезалась спиной в стальные прутья клетки. Лаш подхватил одну ее ногу под колено и резко вошел, не думая о том, что делает больно. Надлис стиснула зубы и заскулила, вцепившись ногтями в его плечи. Раньше он не был таким. После их первого неудачного раза всегда проявлял заботу, осторожность и нежность, возносил Надлис на вершины блаженства и тем отличался от ублюдков, под которых подкладывал ее Шонатт.

Но теперь что-то терзало Лаша, делало грубым, диким, безжалостным. И тем не менее Надлис продолжала приходить, хотя Шонатт, видя, как опасен стал его невольник, великодушно позволил ей больше не спускаться в подземелья. Однако глупое сердце не дало ей отказаться от Лаша. Надлис любила его. Любила даже сейчас, когда он причинял страдания. Любила и верила, что сможет помочь Лашу вернуть рассудок.

Не упрекнула его ни словом, ни взглядом, просто дождалась, пока он закончит. Оправила юбку, ощущая, как вязкое семя стекает по бедрам. Приведет себя в порядок позже, тут все равно нечем. В клетке не было ничего, кроме соломенного тюфяка, миски с водой (из таких же Шонатт поил своих охотничьих псов) и ведра в углу.

Лаш тяжело дышал и тоже молчал, таращась в одну точку, желтые глаза сияли ярче обычного, мысли его, казалось, блуждали где-то далеко. Надлис не стала пытаться его растормошить, просто взялась за краски и нанесла первый завиток на скулу.

– Как думаешь, если я помолюсь сегодня Смерти, она придет за мной? Дарует покой? Избавит от всего этого? – сказал он тихо, и впервые Надлис увидела, как в уголках его глаз заблестели слезы.

– Прости, Лаш. Но Смерть уже давно ни за кем не приходит, как ни молись.

***

Трибуны ревели. Амфитеатр, в центре которого располагалась арена, был забит до отказа. Лаш ощущал, как вибрирует земля под ногами, вторя беснующейся толпе, пока его вели к выходу из подземелий. Поражало, что даже сейчас, когда Скрытый мир умирал, люди продолжали предаваться веселью и не скупились тратить последние гроши на развлечения, вместо того чтобы запасаться дровами и провизией. Ведь близилась зима. После смерти Отражений снег выпадал повсюду, и Огненные земли, ранее не ведавшие, что это такое, не стали исключением. Сам Лаш, конечно, ничего подобного не видел: ему рассказывала Надлис.

При мысли о девушке незамедлительно напомнила о себе совесть. Лаш сегодня ужасно с ней обошелся.

«Слабак! Гадкая тварь!» – ругал себя, не переставая.

Поддался дурному настроению и дракону, что нынче терзал его разум с каким-то особенным остервенением. А еще проклятый холод. Лаш никогда не мерз, но сейчас у него зуб на зуб не попадал, хотя все остальные явно страдали от духоты. Но права обижать Надлис и делать ей больно он все равно не имел. На душе от этих мыслей становилось все гаже с каждым вздохом.

– Ты бьешься следующим, – сказал Шонатт, когда стражники подвели Лаша к выходу на арену. – Не вздумай чудить. За последние месяцы ты исчерпал мое терпение. Знай, начнешь дурить, и я запру тебя с одержимыми. Будешь жить с ними, пока мозги на место не встанут.

Лаш стиснул кулаки. Как же хотелось свернуть шею этому уроду. Вот только рядом всегда крутилось столько стражников и надсмотрщиков, что реши Лаш и правда убить Шонатта, у него не было бы ни единого шанса уйти отсюда живым. К тому же Шонатт хоть и был ниже Лаша на полголовы, слабаком не выглядел. Такой точно окажет достойное сопротивление, да и факт, что Лаша выпускали из клетки исключительно в кандалах, вынуждал воздерживаться от необдуманных порывов. Цепи снимут, только когда распахнутся ведущие на арену ворота.

– Я не подведу, – нехотя буркнул Лаш, глядя себе под ноги.

– Уж постарайся. Сегодня у меня на тебя большие планы.

Вопли толпы стали громче.

– Убей! Убей! Убей! – скандировали зрители.

А вскоре ворота отворились, и Лаш увидел ненавистную до тошноты арену. Устилающие пол каменные плиты были залиты кровью. В центре валялся обезглавленный труп раба. Сама голова укатилась довольно далеко. Над телом стоял второй невольник, принадлежащий Шонатту, и держал в опущенной руке окровавленный меч. Он бросил взгляд на Лаша, с которого как раз снимали кандалы, и осклабился, а потом направился к воротам, сопровождаемый одобрительными криками зрителей.

– Надеюсь, сегодня ты наконец сдохнешь, шлюшка, – он смачно харкнул Лашу под ноги, когда проходил мимо.

Лаш проигнорировал его выпад. С неприязнью других рабов к своей персоне смирился давно. Понимал: они всего-навсего завидуют его «особому» положению. Большинство считало, что Шонатт благоволит Лашу не только из-за побед на арене. Потому прозвище «хозяйская шлюшка» стало уже привычным и никаких эмоций не вызывало. Главное – это не было правдой, остальное Лаша не волновало. И он предпочел сосредоточиться на грядущем бое.

– Кстати, забыл сказать. Я тут кое-что придумал в последний момент. Уверен, ты будешь в восторге. Этот бой будет особенным, – глумливо произнес Шонатт. – Наслаждайся. – Он хлопнул Лаша по плечу и направился в свою ложу, возвышающуюся над ареной.

Лаш ждал, пока уберут труп, а Падальщик, работающий на Шонатта, усмирит душу убитого. Все это он видел уже множество раз, но именно сегодня отчаяние охватило его с новой силой.

Сколько так будет продолжаться? Сколько боев ему еще предстоит пережить? Сколько наказаний стерпеть?

Драконы живут минимум по два столетия.

Двести лет в подземелье. Двести лет в клетке.

Зачем он терпит? Почему не прекратит все это, убив себя и став неупокоенным?

Лаш покосился на меч одного из стражей, прикидывая, хватит ли духу перерезать себе глотку, когда ему самому выдадут оружие для боя, а потом перевел взгляд на Падальщика и ошарашенно замер.

Воздух вокруг парня в черной маске будто дрожал, пока он читал заговор перед неупокоенным, чьи вопли легко перекрывали шум толпы. Полупрозрачный силуэт призрака, постепенно опутывали странные, едва различимые черные нити. В какой-то момент Падальщик топнул ногой, и прямо в камне разверзлась дыра, в которую неупокоенного затянули черные путы. Заклинатель довольно хмыкнул, легонько поклонился, повернувшись к ложе Шонатта и его высокопоставленных гостей, а затем неторопливо покинул арену.

Лаш тряхнул головой, потер глаза.

Что это было?

– Ты видел? – спросил он у стражника, державшего его меч.

– Что именно? – скривился тот, будучи совершенно не в восторге даже от мимолетной беседы с ничтожным драконом.

– Плети, дыру…