Домашнее задание. Современная публицистика

Домашнее задание. Современная публицистика
Терентiй Травнiкъ

В новой книге российского писателя-публициста и поэта Терентия Травника «Домашнее задание» собраны статьи, эссе и очерки, написанные им за последнее время, широко освещающие не только положение в современном мире, но и в нашей стране. Часть материала традиционно посвящена теме человека, его духовным и нравственным поискам. Книга рассчитана на глубокого и вдумчивого читателя.

Домашнее задание

Современная публицистика

Терентiй Травнiкъ

© Терентiй Травнiкъ, 2020

ISBN 978-5-0051-7648-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ещё с детства

Ещё с детства я понимал, что больше всего меня привлекает творчество. Думаю, что я и родился именно для этого. Мне важно и интересно, как из ничего получается всё. Я не могу просто радоваться жизни и наслаждаться ею, если не создаю в этот момент что—то новое. Слава Богу, у меня не было творческих застоев и депрессий, а единственное, чего всегда не хватало, так это сил, поэтому приходилось делать в разы меньше того, на что был способен в своих идеях и замыслах. Позже я научился смиряться с этим, полагая, что Богу виднее. С этого времени всё встало на свои места: я просто перестал приписывать себе то, что делал, полагая, что я просто исполняю Его желания, в конце концов я – Его раб, и этим всё сказано.

Надо учиться

Надо научиться, живя среди людей, жить для них. Это действительно очень непростое искусство, но по—другому жить невозможно. Живя иначе, ты не сможешь постичь смысл своего прихода на эту землю, ты просто просуществуешь. Пытаясь учиться жить для людей, я прежде всего решил для себя, что всякий, кто приходит ко мне, кто входит в мою жизнь – входит не просто так, а послан Богом для моего же блага, чего бы он при этом ни вытворял. Происходящее просто надо было принимать, что я и делал. Сегодня принятие стало одним из фундаментов моего мировоззрения, и я понимаю, что с решением не ошибся.

Было бы правильным…

У меня нет сожаления о том, что покинул мастерскую художника, как и о том, что сегодня нахожусь не в музыкальной студии. Всему своё время, а своё я использовал на все сто. Ныне я в литературе, и меня это устраивает: мне есть, что сказать, и у меня это получается. Иногда я сам себя спрашиваю: а что ты будешь делать, когда закончится твоя литературная деятельность? И сам себе отвечаю: она не закончится, просто я уйду раньше… И это будет правильно.

Зелёный и оранжевый

Мне всегда очень нравился зеленый цвет. Он у меня ассоциировался с любовью, жизнью, здоровьем, терпением и надеждой. Всё это я видел и принимал с приходом весны, а летом я просто им переполнялся. В моем московском кабинете южная стена – белая, а северная – зелёная, подобно северной части ствола дерева, покрытого мхом. Соединение двух оттенков позволяет мне заниматься лЕкарством: в своё время я услышал потребность своей души относительно цветов, и это заключалось в наличии зелёного, оранжевого, серого, чёрного и белого: всего пять цветов. Чёрный – под ногами, белый – над головой, серый – перед глазами, зелёный – слева, справа – оранжевый, а сзади – прозрачный: есть и такой цвет. Прозрачный – это цвет жертвенного отречения, когда всё, что ты делаешь, ты делаешь во имя и во славу Бога. Для меня Бог – это все люди сразу, а потому, делая что—то для Господа и любя Его, ты любишь сразу всех и заботишься обо всех сразу. Иногда Бог подходит совсем близко в виде родного и любимого для тебя человека, и тогда ты можешь к Нему прикоснуться.

Надо жить дальше. Кто следующий?

Шумиха, суматоха, навязанная паника сделали относительно ковида то, что было необходимо. Напуганный народ отсидел полтора месяца дома, дав государству возможность переоснастить медицину, построить больницы военного типа, морги и крематории, призвать студентов-медиков пятых курсов на фронт и принять важные стратегические решения. Так поступили все страны и не дали вступить в силу хаосу и коллапсу. Сапёры сделали, что могли, а теперь всем нам предлагается перейти поле, где остались мины. Теперь начинается война – самый сложный период для всех. Невидимый враг затаился даже в весенней пыльце. Увы, но этот вирус заберёт всех, кого сможет забрать. Просто есть реальности, против которых человечество пока бессильно. Одна из них – вирус. Это иной мир. Он забирал колоссальное количество людей во все времена. Такова жизнь. Правительство сделало все, что могло, сделало много и достойно, потратив колоссальные средства. Дальше, если возникнет сильнейший рост заболевания, то с большой долей вероятности будет введён режим ЧС, карточная система на продовольствие и крайне жёсткие меры. А сейчас пусть люди работают, болеют, умирают, лечатся. Постепенно все сойдёт на нет, а там и естественная ремиссия придёт, наберёт силу коллективный иммунитет. Так будет, пока вирус не поменяет штамм и не вернётся на поля за своей едой, то есть к людям. Но учёные уже ищут вакцину от следующего штамма, а там – как Бог даст.

***

Ещё до эпидемии коронавируса человечество охватила пандемия гордыни, основным симптомом которой на этот раз стало обвинение всех и вся в причинах своих неудач и бед. Поражённый новым вирусом гордыни-19 страдает повышенной обидчивостью и болезненно выражаемым недовольством ко всему, что, на его взгляд, расходится с его личным пониманием картины мира. Заболевший, как правило, самоизолируется от объектов своего раздражения, но ищет понимания и сочувствия со стороны родственников и друзей, продолжая, вопреки здравому смыслу, испытывать резкое, навязчивое чувство раздражения по отношению к тем, кого считает обидчиками.

Важное уточнение

Есть только одно оправдание для всякого стихосложения, а потому если ты пишешь стихи лишь от того, что тебе попросту нечем заняться или потому, что хоть как-то, но хочешь дать знать, а тем более выделиться в своём окружении; если пишешь стихи, потому как пытаешься таким образом самовыражаться, а может, потому, что кто—то тебя об этом просит или кому-то нравится написанное тобой, то ты попусту теряешь время. Ничто из перечисленного выше не является основанием, чтобы заниматься поэзией серьёзно.

Претерпевший до конца

…спасётся. И нет сомнений в истинности этих слов. И все же меня всегда удивляло отношение христианских святых к тем, кто их убивал. Даже имея возможность дать отпор, они почти никогда не пытались пресечь действия своих палачей. А ведь так же вёл себя и Христос! Но если у Спасителя было твёрдое знание, что Ему надлежит быть убитым, а на третий день воскреснуть, о чем Он открыто говорил, то у его последователей не было этого знания – была только вера в своё воскресение, а в сердце жила та самая любовь к врагам, которую утверждал наш Господь, умирая на Кресте. Видимо, именно это и не позволяло святым давать отпор мучителям, чтобы сохранить себе жизнь. И по сей день такое поведение христианина является причиной неясности в оценке того, что касается защиты собственной жизни. И что говорить тогда о крестовых походах, сам факт наличия которых в мировой истории разделил христианство на истинное и ложное.

Так можно все-таки или нет христианину убивать? Христос был категоричен, говоря, что нет и ни при каких обстоятельствах. Подтверждая истинность своих слов, Спаситель, умирая на Кресте, прерывал бесконечную цепь зла, творящегося на земле, потому как всякий, подставивший щеку, не становится продолжателем зла, и зло останавливается на том, кто проявил агрессию первым, и потому остаётся ему только раскаяться, иначе ждут его муки невыносимые, к тому же – вечные. Как оказалось, раскаяться по-настоящему так же сложно, как и уверовать. Может, именно поэтому Христос, зная это, и старался всячески призвать не пользоваться никаким оружием, а только лишь молиться за врагов. Это подтверждается словами Евангелия: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Матф.5:43—45). Спаситель указывал, что только всепрощающая, бескорыстная любовь, направленная к злодеям и врагам, является единственно правильным путём служения Богу. Своим непротивлением злу святые проявляли именно такую любовь, веря в то, что она может вразумить врагов и гонителей, но те чаще всего ничего не чувствовали, разве что удивлялись подобным действиям. Впрочем, это не столь важно – главное здесь другое, а именно то, что подобное смирение и духа, и плоти выделяет христианство над любыми известными и до, и после распятия Христа формами религиозного опыта. По сути только христианство, если следовать Христу во всем и до конца, ведёт к добровольной смерти во имя бессмертия, ведёт без каких-либо доказательств, опираясь лишь на веру. И человек, пусть не всякий, это принимает. Может, наивысшее в учении Христа в том и проявляется, что оно способно непостижимым образом трансформировать личность, минуя всякое здравомыслие и объективные научные взгляды.

И все-таки логика во всем этом есть, потому как Писание учит: «Не говори: отомщу врагу за то, что обидел меня, но потерпи, да отомстит за тебя Господь и наведёт отмщение на обижающего тебя». А что касается недопустимости всякого вооружённого действия со стороны христианина, будь то защита или нападение, для меня это и по сей день остаётся неясным. И всё же если отбросить разного рода умные доводы и просто прислушаться к сердцу, то начинаешь осознавать: всякое агрессивное поведение с твоей стороны становится для тебя абсолютно недопустимым. Таков путь на Голгофу.

Чётко, ясно, но непонятно

Пожалуй, самая главная загвоздка всякой текущей общественной ситуации заключается в элементарном неумении власть имеющих говорить с народом. Удивительно, как у многих из этих людей, абсолютно косноязычных, получается дослужиться до таких высот при том, что они и двух слов связать не умеют. Редко, но встречаются умеющие говорить так, что, услышав их, люди даже на смерть идут с удивительной самоотверженностью ми и спокойствием. Но в большинстве своём эти якобы лидеры самые простые вещи преподносят так, что и жить, как говорится, не хочется: сплошной сумбур, неясность и противоречия в их словах. Постоянно путаются, что—то не договаривают или же чеканно-монотонно зачитывают с мониторов текст. Иногда такое чтение настолько неестественно, что хочется, дослушав чтеца, спросить: а сам-то он понял, что сказал, да и вообще, сам-то он что думает по этому поводу?

***

Если человеку приходится говорить о том, чего он и сам толком не знает, на то есть приём, который позволяет сделать это на отлично. Прежде всего скажу, что говорить в этом случае надо, ибо молчание здесь абсолютно не полезно. А теперь: как говорить? Так вот, говорить надо много об одном и том же, но всё время несколько по-разному, что, собственно, и делают все СМИ. Главное, чтобы у населения не сложилось какой-либо чёткой картины происходящего. Чем больше будет допущено неточностей, тем более управляемым будет народ. Именно таким образом и понижается тонус народной воли, гаснет его социальная динамика. Активная говорильня вызывает у народа ощущение присутствующих в его жизни гласности и демократии, а неточности не дают этому самому народу сконцентрироваться, держа его в постоянном режиме стада (управляемого стада).

До тех пор

До тех пор, пока общество будет ориентировано на капиталистическое, по сути, хуторское мышление, на сознание единоличного, частного собственничества, оно не сможет успешно справляться ни с пандемиями, ни с глобальными катастрофами, ни с чем—то таким, где необходимо иное, не сегментированное мышление, необходима единая база общего накопления. И альтернатива существует только одна – социализм как более высокая эволюционная ступень развития человечества. Россия царская проиграла и первую мировую, и революцию только потому, что была капиталистической. Россия советская победила фашизм, будучи социалистической. Перестройка – это всего лишь встряска, но дальше нужен только социализм: именно к нему и должно стремиться общество.

Некий богач

Некий богач, попав в условия тотальной эпидемии, всенародно заявил, что он себя обезопасил, а остальные мол, пусть что хотят, то и делают. Прошло время, и он оказался в одиночестве, а его страна и его город были завалены бесхозными мертвецами. Это и стало полным и окончательным поражением капитализма на карте всеобщей мировой истории.

Таково ремесло

В бытность моей работы психологом как-то раз ко мне на приём пришёл человек и стал жаловаться на то, что сердце его полно обиды, что он не может простить одного человека, который совершил много дурного против него. Как выяснилось из беседы, обидчика уже лет пять, как нет в живых, а досада и дурные мысли о нем по-прежнему нет-нет да будоражат душу горемыки.

Отпустить ситуацию он не смог, простить – тоже, а регулярное воспоминание об этом привело к реактивному неврозу, который усугублялся с каждым разом. Положение, скажу вам, почти безвыходное, требующее радикального изменения всего сознания, образа мышления и заполнения памяти новыми положительными фактами. Данный недуг есть результат действия скрытой гордыни, которая таким образом разрушает душевный мир человека. В качестве лекарства мною было прописано: терпение и благодеяние по отношению к тем, кто сегодня ведёт себя аналогично покойному обидчику. Прошло время, и мой подопечный избавился от болезни. Он постепенно стер её в своём сердце, делая добро своим гонителям. Таково ремесло благодарения.

Три ключа

Поэзия – это всегда пограничное состояние. Если хотите, это береговая полоса жизни и любви, потому как тонущим она способна выставить маяки, а умирающих от жажды привести к воде. И потому ум поэта – это не просто ум, но ум, обогащённый живительной влагой романтики и эмоций. Не это ли во все времена так нравилось женщине: сила и доброта, властность и великодушие, решительность и спокойствие одновременно. Все это явлено миру как благородство, благочестие, рыцарство – три безупречных ключа к абсолютно любому женскому сердцу. И если поэт не способен открывать женские сердца, то он просто не так думает, не о том пишет и не то говорит. Влюблённая женщина закрывает глаза и просто слушает, слушает и слушает – всё остальное доделывает её великолепнейшее воображение. И это так прекрасно, что вряд ли что-либо можно, да и нужно менять в этом произведении, созданном самим Богом.

О чистоте в поэзии

В своё время любимый мною советский поэт Никита Иванов написал: «Знаю, самая вкусная в мире еда – из родимой земли ключевая вода. Верю, лучшее в жизни питье – это в синей воде отраженье твоё». Замечательно сказано! А мне, сказать по правде, не свойственно искать и применять в поэзии сложные обороты и образы, более того, я от них всегда ухожу, причём делаю это сознательно. Уверен: чем проще и естественнее сказанное, тем дальше проникает свет любви. Настоящая поэзия лишена всякой интеллектуальной взвеси, надуманности, эстетской вычурности, а потому божественно легка, прозрачна и целительна. Такую поэзию всякая душа, настроенная на слово, не только чувствует, но и, повстречав её, пребывает с нею до конца. В живописи меня привлекали такие способы воплощения собственных идей, как абстракция, символизм, сюрреализм, а вот в поэзии ценю другое: лёгкость, естественность, прозрачность. И все это для того, чтобы суметь уйти в глубину, увидеть дно с поверхности и познать, как оно бывает там, где есть необыкновенно чистая вода. Согласитесь, это всегда необычайно притягательно: такая вода всегда радует смотрящего сквозь неё. В такой воде хочется находиться. Именно такой водой и видится мне поэтическое слово. Я не стремлюсь к оригинальности и потому стараюсь писать стихи так, чтобы и душа, и сердце читателя смогли бы увидеть глубину сквозь написанное мною словно глазами ребёнка, который с изумлением разглядывает дно, над которым – обычная чистая вода. Надеюсь, так оно и получается. Именно там, на этом дне, и находятся ключи ко всякому прекрасному, что только можно себе представить: там живёт тайна. И пусть она недосягаема, но она видна, понятна и естественна, и это – главное.

Цифровая гремучая смесь

Если сегодня представить все человечество как одного огромного человека, то нынешний интернет будет наиболее точной копией того, что делается в его голове. В какой-то степени нечто подобное происходит и в уме каждого из нас, когда в одном месте находятся и как-то уживаются мысли злые и мысли добрые, мысли наивысшей развратности и почти что святые, желание творить и желание разрушать. В каждый момент времени грандиозное пространство бытия уравновешено, и лишь когда происходит личностный эмоциональный выплеск, может произойти существенное изменение бытия. Если у человека это происходит под воздействием как внутренних биохимических реакций, так и внешних конфликтных ситуаций, то мозг человека всемирного может измениться путём перенасыщения той или иной информацией, загруженной в него. Это серьёзно и небезопасно, поскольку если интернет—организм сойдёт с ума, то человечество если не свихнётся, то очень близко подойдёт к этому. Возможность легко войти в хранилища высшего разума цивилизации крайне притягательно как для простого человека, так и для безумцев всех мастей. Сегодня интернет – это невероятная смесь: как если бы сразу смешали в равных долях сладкое, кислое, солёное, горькое и терпкое. Кстати, стоит попробовать приготовить нечто подобное, и вы поймёте, съедобен ли интернет. Уверяю вас, что абсолютно нет, а потому принимать его стоит отдельными дозами и с перерывами. Думаю, что в скором времени в психосоматике будет обозначен новый синдром: интернет-токсикоз, и это будет похлеще всякого органического вируса.

***

Никому и в голову не приходило, что наши глаза – это не просто орган зрения, а самая настоящая кинокамера, которая снимает все, что с нами происходит и передаёт в мозг, где эта запись и хранится. Туда же передают звук уши, и он тоже хранится в нас. После смерти эти документы и являются реальным свидетельством о том, что с нами происходило в течение всей нашей жизни. Умирая, люди нередко видят, как бы ускоренно, всю свою жизнь в подробностях, потому как всё записанное через глаза и уши воспроизводится в мозгу.

Бита ли карта?

Когда-то Игорь Тальков задался в своём творчестве вопросом: каким образом Россия, исполненная известного достоинства, «…могла себя отдать на растерзание вандалам»? Сегодня вполне уместен и такой вопрос: а как Россия советская, закалённая не только многими поколениями людей, но и героическими подвигами в боях Великой Отечественной, смогла сначала «додуматься» до идеи перестройки, а потом переиначить эту идею до неузнаваемости? И если первое как-то ещё понятно, то почему же наша страна не смогла воспользоваться шансом, который был ей дан?

Сегодня трудно сказать, что из себя представляет наша общая территория, наша страна, наша Родина. Пока ясно только одно: по какому-либо сценарию, присланному из-за океана, она, если и собиралась когда-то идти, то теперь уж точно не пойдёт. При этом своего плана у страны как будто и нет: причиной тому являются либо упущения в идеологии, либо не хватает силёнок. Дело в том, что те, кто делал революцию девяностых, повзрослели, постарели и выдохлись, да и то, что они имеют от перестройки, их вполне устраивает. А дальше? А дальше – как в песне: дело за молодыми, потому как для них у нас «везде дорога», а значит, все будет хорошо. Да, в песне все выглядит вроде бы и хорошо, а вот на деле – не совсем. Вообще-то значимость воспитания в жизни человека никто не отменял, а потому вполне понятно следующее: как воспитаем своих же детей, так и пойдёт жизнь в государстве.

Сегодня об этом говорить можно, поскольку рождённые в девяностые и не имеющие никакого понятия о советской жизни уже подросли и готовы браться за руль. Карта есть, корабль – тоже, даже штурвал и компас найдутся, да вот только, как и куда плыть, никто особо не знает. Светлое будущее снято с повестки дня, постыдное прошлое – тоже, а последний ориентир, настоящее, оказался непродуктивным. Ответ на вопрос, кто виноват, ясен: все и сразу. А вот что делать – здесь всё куда сложнее. Процесс переиначивания страны и народа пущен в ход, да и Запад маслице в этот огонёк льёт, причём не без удовольствия. И все-таки дело не в этом, а в нас самих. Так можно ли что-то сделать или хотя бы начать делать, чтобы наша, та самая постсоветская молодежь, обрела, пусть и небольшую, уверенность в завтрашнем дне? Или шанс безвозвратно упущен?

Не хочется пожимать плечами, недоуменно вертеть головой, а все же задуматься и попробовать что—либо предложить… А думать-то особо и не надо, всё ведь ясно: если мы не хотим возврата к худшим формам царизма или совершенно дикого правления вэкапэбистов, если хотя бы как-то, но надеемся на нормальное развитие, необходимо дать шанс молодёжи начать самостоятельно созидать страну, в которой ей, собственно, и придётся жить. Да, нелегко, к тому же рискованно, но кураторы пока ещё живы, а значит, и помогут, и подскажут. Дать власть, пусть и не самую значительную, но верную и ответственную, дать не сынкам и дочкам, как это обычно и происходит, а сыновьям и дочерям, дать тем, кто достоин, кто любит и хочет работать, и при этом имеет честь и совесть. Дать и всячески таковых поддерживать. Пусть они планируют и возводят наше, а точнее, своё будущее, строят новую, но свою жизнь. Почему-то мне кажется, что это сработает, просто надо опять напрячься и нам, и им, а иначе сценарий пойдёт по знакомому и вполне очевидному плану, абсолютно не достойному того, чтобы о нем не только писать, но и говорить…