Действительность. Том 1

Молекулярная решётка золота сформирована так, что противостоит многим факторам внешней агрессии. Ибо обладает в себе неким «формостатусом», неким противоположным и наиболее отдалённым от внешнего хаоса, положением. Её внутренняя сложившаяся организация, более упорядочена, чем в любом другом металле, в том числе и непосредственно в железе, хотя латентная сила энергии обоих, не далека друг от друга. Потому и имеет такое мистическое древнее влияние на нашу волю золото, что представляет собой некое воплощение устойчивости, основанное на внутренней упорядоченности, так близкое нашей сакральной сути.

Вообще, как я неоднократно отмечал выше, всякие материальные объекты, в любом своём виде, есть баланс внутренних сил. А баланс, его аподиктическая особенность и заключается в том, что он всегда стремиться к собственному сохранению. Материя, как воплощение этого внутреннего баланса сил, не возможна без формы. А форма, всегда стремится к упорядочиванию и собственному сохранению. И чем упорядоченнее эта внутренняя организация, тем устойчивее к внешнему агрессивному хаосу, эта структура. Наша реальность, наша действительность, по большому счёту, являет собой противостояние хаоса и порядка, как воплощённых запредельных стихий пустоты и действительности. И это противостояние отражается во всякой мелочи нашего действительно-реального мира. Всякая структура, воспринимаемая нами, всегда имеет внутренний баланс этих изначальных сил. Если этого баланса нет, то и структуры, как таковой – не будет. Она не будет иметь права, на существование! Появившись, она тут же исчезнет, как туман. «Появившись», я говорю для понимания, ведь на самом деле, она не сможет даже появиться.

Всякая субстанция, которую мы в состоянии ощутить и определить, как нечто, как объект нашего познания, обязательно должна иметь внутреннее противостояние сил хаоса, и силпорядка, должна иметь внутренний баланс противодействующих сил. Отдельно существующий хаос, как и отдельно существующий порядок, не могут воплощаться в нечто действительно-реальное. Ибо в самой сакральной своей глубине, каждая их этих стихий, возможна только в соотношении, по отношению друг к другу. И только синтез этих противоречий в определённом соотношении, рождает нашу действительность, с её «детьми», материальными объектами грубого и тонкого планов.

На более поверхностном уровне феномена, восприятие нами твёрдости, мягкости, или жидкости, по сути, зависит от характера сцепления внутренних латентных энергий, и интенсивности внутреннего противодействия, – «напряжения внутренней войны». В метафорически-трансцендентальном осмыслении реальности, восприятие объекта, наше идентифицирование его в определённой форме, зависит от соотношения в этом объекте, стихий пространственного воплощения, и стихий временного. То есть, в физическом осмыслении реальности, баланса взаимодействия внутри этого объекта, сил гравитациии сил антигравитации (пространство), с силами центробежными и центростремительными. Попросту сказать, силами разгона и торможения (время). И целокупного воздействие этого внутреннего баланса предмета, на нас, как на наблюдателей.

Это понять сложно, пока не начинаешь осознавать, что все, что тебя окружает, всё лишь – суть синтезированное воплощение времени и пространства. Их синтетическое единство, в собственном противостоянии. Ибо, как мир в целом, так и всякий ощущаемый нами объект, есть воплощённое синтетическое противостояние времени и пространства, (воплощённое в реальность), и противостояние хаоса и упорядоченности, (как воплощения действительности). И этот синтез, материализовавшийся в некие твёрдые и жидкие субстанции для нашего восприятия, знаменует собой всю принципиальную воззренческую парадигму действительности макрокинеза. Которая гласит: В мире – не существует ничего – фундаментально действительного, ибо нет ничего – окончательно сущего. И только противостояние, взаимодействие и соотношение, выступают как объективные причины действительно существующего. Лишь потенциальная война, выступает гарантом объективного существования. Ведь только лишь в противостоянии – возможна действительная реальность бытия.

Вещь в себе

Самая трансцендентальная тайна, манящая своей бездонностью, потусторонностью, своей тёмностью. Чем дальше мы в неё заглядываем, тем глубже смотрим в себя. Древние смотрели на это несколько иначе, они не делили суть, и её проявления. Их религия имела иные поля созерцания, их Бог находился в другом месте. Теперешние мудрецы стараются наделить этот предмет воззрения, некоей конкретикой, диалектически отделив от вещи, её проявления. А попросту сказать, отделив от явления, её сокровенную независимую суть. Придав этой сути мистически сакральный образ, и обозначив понятием «вещь в себе».

Здесь проявляется та же особенность нашего разумения, мы, следуя линейной пространственно-временной парадигме, как доминирующей векторности, и вивисекции, как единственно возможной для удовлетворения форме собственного разумения, разделяем то, что не раздельно, что не может быть отдельно. Но наш разум желает удовлетворяться, и он делает то, что приносит ему это удовлетворение.

Вдумайтесь, что есть «вещь в себе», чем она могла бы быть, в нашей феноменальной действительности, кроме как трансцендентальной, мифической субстанцией, находящей своё подтверждение лишь в вере, как единственно возможной антиаподиктической парадигме нашего сознания? То есть, мы подразумеваем, что она есть, что она должна быть. Но, что она? Чем она могла бы быть? Метафизика, даже в своих самых углублённых воззрениях должна всё же, иметь хоть какую-то наглядную определённость, пусть трансцендентальную.

Вещью мы называем то, что ощущаем, или хотя бы мыслим в виде формативно-отчерченного объекта познания. Ведь для того, чтобы мыслить нечто, должен быть образ того, что мыслишь. Как показывает опыт, в силу наличия в общем философском мировоззрении такой мифологемной существенности как «вещь в себе» – такое положение совсем не обязательно. Определяя наличие в вещи «вещь в себе», как чего-то отдельного, самостоятельного, с совершенно иными свойствами, чем у воспринимаемой вещи, мы тем самым отправляемся в мистику, в домыслы запредельного бытия. Мы ищем Бога – в материальном, как ищем метафизику всегда и всюду в трансцендентальном. Наш разум всегда стремиться найти первопричину всего сущего. Последнюю инстанцию, или сказать точнее самую первую, самую основательную. Тем самым, мы впадаем в антропоморфный мистицизм, и находим для себя плоскость запредельного мышления. И нас заставляет следовать этой плоскости наш жаждущий удовлетворения разум. Он хочет искать и находить, и снова искать. В том его генетическая основа, (воля, – не имеющая возможности остановиться).

Но посмотрите внимательнее, – где на самом деле мы её ищем, эту пресловутую «вещь в себе»? Мы ищем её там, где ее, и быть не может! Мы ищем её – во вне возможностей собственного миросозерцания. Мы словно бродим в лесах, где не растут не только «съедобные грибы», но и вообще всякие «грибы». Мы плутаем по изначально неправильно выбранным дорогам. Стремимся в моря без берегов, и тонем постоянно в собственных заблуждениях. Мы совершенно не желаем осознавать, что, углубляясь в суть вещи, в самую сакральную её глубину, мы обречены вечно опускаться в бездонную пропасть. Ибо никогда не найдём конечной точки, как бы глубоко не уходили. На каждом этапе мы обязательно будем находить причину, которая будет ещё первичнее, после которой ещё, и так далее. Поиск «вещи в себе», подобен бесконечному поиску неделимой точки пространства или времени. Суть всегда будет оставаться где-то там. «Вещь в себе» – это взгляд в бездну, в прямом смысле слова. Мы чувствуем, что она должна быть, но где она и что она, никогда не узнаем. И в этом нам не помогут ни трансцендентальная логика, ни аналитика, ни диалектика, ни чистое воззрение, ни фундаментальная физика. Ничто не в силах приблизить нас к «вещи в себе», как ничто не может приблизить нас к истине в последней инстанции. Мы никогда не коснёмся её, где бы ни искали, снаружи ли, смотря в отражение десницы, или внутри себя, смотря в саму десницу мира.

Если чертить параллели и переносить это архаическое положение на нашу психофизику, то становиться очевидным, что вся наша мораль и следующая за ней психология, имеют своей основой тот же принцип отделения сути, от явления. Ведь мы считаем наши поступки чем-то отдельным от нашей сущности, что мы тем самым способны контролировать наше поведение, что наше, ни от кого не зависимое внутреннее «Я», решает, как поступить в той или иной ситуации. Кто-то сидит в нас, кто-то совершенно самостоятельный, независимый от причин и мотивов, – «Великий карлик», тот, кто даже может по своему усмотрению реагировать на мотивы, не зависимо от силы мотива, произвольно, как ему вздумается? Некая сущность, которая решает и действует вопреки всем законам природы, существующим вокруг неё и в ней самой. Которая даже может нарушить «закон причинности», прервать цепь последовательности каузальных связей собственного душевного агрегатива. Эдакая совершенно самодостаточная абсолютная самосущность, обладающая полной свободой. В этом заключено как всё теологическое, так и всё мистическое. Ибо здесь чувствуется дыхание бога!

Я полагаю, что истоки всякой религии, её сакральные первопричины кроются именно здесь. Не в непонимании внешних явлений древними, но именно в самоощущении собственного произвольного «Я». Теологическая сторона нашего сознания, зарождалась из чувства, что в нас сидит нечто божественно-абсолютное в своей свободе, нечто абсолютно независимое и абстрагировано-самостоятельное. Что проявления нашей воли могут ни на чём не основываться, действовать сами из себя. Эдакая – автономность в Абсолюте. Это собственное внутреннее мироощущение постепенно укоренилось в нас, и мы естественным образом начали проецировать его на всё, что нас окружает, – все, что подвластно нашему разумению. И «вещь в себе», которую мы хотим найти в каждом объекте феноменального мира, нечто отдельное от проявлений этой вещи, некое – абсолютно само, – Бог, сидящий в каждой вещи, и решающий по своему усмотрению, как ей, этой вещи проявляться.

В силу строения нашего разума, в силу его генетической организации, ему очень этого бы хотелось. В самых укромных своих глубинах, нам хочется думать, что мы абсолютно свободны в собственных действиях. И мы получаем эту иллюзию, удовлетворяясь ей. И эта главная иллюзия нашего сознания, проецируется на весь окружающий нас мир. В поиске «вещи в себе», мы жаждем той же, но лишь спроецированной вовне иллюзии, что находим в себе. И всё лишь для того, чтобы найти подтверждение нашей уверенности в том, что в нас, в глубине нашего сердца, существует произвольное в своей сути зерно, самостоятельная субстанция, абсолютно свободная в проявлениях, независящая даже от мотивов и условий собственного бытия. Что это, в конце концов, не иллюзия нашего сознания, что она существует вовне, в действительной реальности феноменального мира. Это в сути своей тот же Теизм, лишь находящий своё воплощение и свои монады в физике вещей. «Вещь в себе» это – нирвана нашего сознания, запредельность перспективного осмысления и различных плоскостей мировоззрения. То место, и то пространство, где на самом деле не должно быть ничего, – «полная пустота», как воплощение абсолютной гармонии мира. (К этому я ещё вернусь).

Кто посмотрит глубоко на то, как образуются многие утверждения, касающиеся не столько метафизики духа, сколько научного мира, тот поймёт насколько важное значение имеет Теизм, во всяких кругах нашего мировоззрения, включая и научных круги, – научные в первую очередь. Какое влияние теистическая, по сути, форма осмысления всяких явлений мира, оказывает на все умозаключения философов и учёных всякого ранга, и различного поля деятельности.

Я начинаю думать, до каких пределов мы можем дойти в нашем познании мира. Что на самом деле иллюзорно, а что достоверно? Может статься, что весь окружающий нас мир – только иллюзия? И всякая философия так же не выходит из этого круга? Очень даже может быть. Ведь достоверность, какой бы она не казалась аподиктической и совершенной, всегда глубоко относительна и сакрально антропоморфна. Никто и ничто в этом мире не может быть истиной в последней инстанции.

Что же есть в действительности, – что на самом деле существует? Судить о всякой вещи мы можем только в контексте её проявлений. Всякая вещь проявляет себя строго в определённой последовательности, в строгой характерности, реагируя с абсолютной необходимостью на оказываемые на неё внешние воздействия. Самый наглядный пример в этом смысле это простая химическая реакция, которая в определённых условиях будет протекать именно так, и никак иначе. Сущность всякой вещи и её реакции – едины. Они есть суть одно, и не разделимы ни в феноменально физическом, ни метафизическом, ни трансцендентальном смысле.

Мы, люди, реагируем и проявляемся точно с такой же строгой последовательностью, как и простейшая химическая реакция. Вся разница лишь в сложности, вытекающей из сложенности организма. Но необходимость проявлений при определённых условиях, – всегда однозначна. И ни о какой свободе, или произволе не может быть и речи. Если опустить «сверх – возможности» нашего разумения, (которые являются таковыми, только в наших же оценках), то мы найдём, что, по сути, мало отличаемся от всякой простейшей системы феноменального мира. Как я уже не раз отмечал, все наши механизмы идентичны механизмам присущим всякой структуре как «живого», так и «неживого» мира. Всякая вещь в этом мире формируется в индивидуальную характерность в зависимости от оказываемых воздействий на неё извне. И складывается в нечто «сложенное», сугубо благодаря этим воздействиям, и адекватно их характерным особенностям. И то, что иная вещь при всей своей схожести, реагирует на воздействие внешнего мира по-другому, говорит лишь о том, что её внутренняя структура формировалась в иных условиях. Метафорически выражаясь, её форма, её характер есть сложенные пластами условия пребывания. Выложенные в сложную мозаику условия бытия.

Посмотрите, какие свойства являет нам, каким характером обладает, к примеру, «клинок Хонзе Масамунэ» изготовленный мастером Горо Нюдо 700 лет назад. Его характер складывался из тех нескольких десятков слоёв его «тела», каждый из которых имел свои условия бытия, свои неповторимые особенности становления. И вот его общим свойствам, его целокупному характеру уже придают мистические качества, он уже почти – «Я», почти личность!

Так всякая вещь нашего мира несёт в себе характер в соответствии с теми воздействиями, которые затронули её в процессе существования. В ней происходит некий синтез накопленных исторических воздействий, с настоящими, которые воплощаются в соответствующие изменения в структуре и характере этой вещи. Столкновение прошлого и настоящего, как сакральных мотивов действительности, воплощают реальную существенность всякой вещи. В ней, вступает в конфликт прошлое и настоящее. В результате формируются определённые векторы её становления, то есть перспективы будущего.

Но мы, наблюдая всё это, не придаём значения хронометрическим наложениям бытия, и влиянию естественного конфликта прошлого и настоящего на всю палитру характерности предмета воззрения, всё же решаем, что вещь проявляет себя иначе, благодаря какой-то внутренней неизменной сути, что в ней есть нечто истинное, – некая «вещь в себе». Если бы у нас была возможность проследить все этапы становления конкретной вещи, всю динамику этого становления до последней мелочи и каждого мига, то, скорее всего для нас открылась бы тайна всего мироздания.

Мы существуем в мире, который постоянно изменяется, постоянно движется. Наш мозг устроен так, что, пребывая наполовину в реалиях, наполовину в иллюзиях, порой не в состоянии отличить первое от второго. Проникая в те области познания, где не ступала «нога человека», где наш разум ещё не обжился, ещё не научился видеть, и словно в потёмках следует на ощупь, совершенно естественно путает дороги, попадая на тропинки, ведущие к заблуждению. И даже идя по выверенной реальной тропе, мы через какое-то время вдруг замечаем, что шли по иллюзорной дороге. Никто и никогда не определит, и не обозначит четкой границы между реальностью и иллюзией. Мир для нас всегда будет наполовину иллюзорным, наполовину реальным. Ибо, всё это олицетворение свойственной нашему разуму особенности, его сакральной парадигмы собственного бытия. И изменить что-либо здесь, нам не под силу. Так давайте же не будем питать иллюзий и на этот счёт.

Теперь сначала. Нечто непонятное, не досягаемое, – вершина метафизики! Где уже нет ничего физического, и в то же время есть «Сущностное». Подчас всплывающая концепция «вещи в себе», на мой взгляд, есть не что иное, как желание разума зацепится хоть за какую-нибудь соломинку в моменты проваливания его в эту архаическую бездну, в пустоту. Желание пытливого и смелого разума, наступившего вдруг на тонкий лёд, ухватиться хоть за что-нибудь. Найти трансцендентальную основу, пусть совершенно неопределённую, бесформенную, выходящую за всякие рамки формативной разумности, но всё же сущностную, имеющую свой определённый образ. Обозначить для себя хоть какую-то изначальность, хоть какую-нибудь первопричинность. Не может быть, чтобы всё заканчивалось явлением. Это слишком просто! Не может быть, чтобы мы, люди, воспринимали мир действительности в полной его мере. Должно быть что-то, в этой таинственной материальности, что-то не досягаемое для нашего разумения. Нечто, что подвластно лишь Богу, нечто, что исходит из него, что им производится, что не может быть замечено и осмысленно нашим плоским ограниченным разумом. И это что-то, необходимо всплывает в нашем сознании в образе «вещи в себе». Весь мир может и должен быть сконцентрирован в этом понятии. Вся его существенность может и должна быть сконденсирована и воплощена в нечто, что можно «положить в карман», и при случае пользоваться для разрешения собственных всевозможных затруднений. Так полагает наш рационально-аналитический разум.

Эта концепция вполне естественна, если где-то в глубине собственной осознанности мира, ты всё же не можешь расстаться с мыслью, что мир существует сам по себе, что он, всё же не до конца твоё представление. В таком случае ты неминуемо будешь искать его источник вовне, и обязательно придёшь к «вещи в себе». Ведь если он, – мир, существует сам по себе, если действительность есть фундаментальная достоверность мира, то у него должна быть основа. Некая фундаментальная первопричина, за которой бы уже не было ничего. Некая субстанция вне времени и пространства, абсолютно свободная и всё же сущностная. То есть противоречивая в своих самых невероятных сочетаниях. – Парадокс. (Ведь быть сущностной, и в тоже время быть вне времени и пространства – абсолютная аподиктическая невероятность). «Свободная сущность», – чувствуете, чем пахнет? Да, именно теизмом. Ибо представить себе некую абсолютно свободную первоистинность в физике материального, то же самое что представлять себе Бога в метафизическом. Но дело всё в том, что наша природа, наш разум так устроен, что мы никогда не осмыслим то, что вне времени и пространства. А значит «вещь в себе» для нас навсегда останется за семью печатями, и мы никогда не осмыслим её истинную суть.

Мало того говорить о бесконечности времени и пространства, о бесконечности познаваемости этого пространства, и одновременно о «вещи в себе» которая являться по сути конечной инстанцией всего пространственного, по моему глубокому убеждению самое парадоксальное для нашего разумения противоречие. И только лишь под антиномию это, подвести нельзя. Антиномия подразумевает «объект» и «субъект», вытекающие друг из друга. Что же могло бы являться антиномией для «вещи в себе»? Здесь нет и быть не может ни того, ни другого.

По моему глубокому убеждению, последнее, что мы можем осознать на пути в глубину материального, это лишь «субстанциональность». Пусть эта субстанциональность «утончается» до бесконечности в одну сторону нашего осмысления, и «огрубляется» в другую, но всё же она остаётся субстанциональностью, – действительной формативной существенностью. – То, что, не имея никакой возможности остановится, пока существует её сакральная причина, (нарушение абсолютного баланса), движется и движет всё и вся. – То, что и есть это – всё и вся. Да, на пути регрессивного проникновения в сущность материального, подойдя к собственной границе познаваемости, наш разум требует сделать следующий шаг, но этот шаг будет уже в пропасть, – в «Великую пустоту». Где нет ничего, ни стремления, ни движения, ни пространства, ни времени, никакой-либо возможной существенности. Ибо там всё находится в абсолютном балансе сил, а значит – в «гипперанабиозе». Повторяю, «пустота», присущая абсолютному балансу стихий, – это единственное условие для полной и абсолютной свободы. Когда начинаешь в неё вглядываться, становится не по себе, ощущение мистического разрушения всего и вся. Какой-то психоз, – растворение сознания. Хочется, как можно быстрее вытащить голову из этого омута.

Далее. Различие форм, которое есть лишь наше эмпирическое воззрение, и субъективное трансцендентальное осмысление, имеет своей причиной свойства бесконечно растущей и расширяющей свои горизонты «оценочной ганглии» нашего разума. Все параметры мира, как то; твёрдость, жидкость, проницаемость, всё лишь её взгляд, – её продукт воззрения. Раскладываемая её «ферментами» внешняя реальная действительность, с её фундаментальной основой, – материей. Материей, что для возможных перспектив нашего разумения не исчезает и не появляется, но лишь образуя сгустки, и растворяясь в пространстве, принимает для нашего глаза и нашего трансцендентального разумения различные до бесконечности облики. Её можно было бы назвать «вещью в себе», но её главная характеристика отлична от оной, ибо она – не свободна. И в отличие от «вещи в себе» она всегда находится в реальности, она всегда имеет форму, продолжительность в пространстве и всегда своё чувство времени.

Субстанциональность материи, есть такое же феноменально-трансцендентальное представление, как всякая форма действительности. Хоть это представление и исходит из самых глубин нашего разума и далеко от феноменальных поверхностных представлений, – оттуда, где существует ноумен сознания. Нечто, что мы можем определить лишь косвенно, лишь по вторичным признакам, (так как туда не в состоянии дотянутся своими «щупальцами» «оценочная ганглия» нашего сознания), но определить вполне достоверно. Ибо ноумен существует потому, что не может не существовать, так как внешняя реальность должна в чём-то непременно отражаться. В противном случае не существовало бы и внешней реальности.

В самой сути противопоставления «явления» и «вещи в себе», как чего-то с одной стороны; познаваемого нами, с другой; – недоступного для познания, противоречия на самом деле – не существует. И в том утверждении, что то, что является нам, совершенно отлично от того, что мы подразумеваем как «вещь в себе», на самом деле нет противопоставления. То есть в идеальном смысле в том умозаключении, что явление совершенно отличается от сути являющейся вещи, – есть конечно некий парадокс, но нет противоречия. Ведь вещь являясь нам намеренно, либо не намеренно не тем, чем в своей сущности есть, на самом деле скрадывает не свою существенность, но лишь свою глубинную формативность. Но в силу природы нашего ноумена, мы уверенны, что она просто лжёт, скрывая свою действительную суть. И вот здесь вскрывается колоссальное противоречие. Нечто, почему-то проявляет себя не тем, чем является на самом деле? Что-то вроде зверька, который вместо того, чтобы показать свою мордочку, показывает «фигушку». То есть её объективация есть завеса, – иллюзия, называемая явлением. А она, эта вещь, на самом деле совершенно иная в своей сакральной природе.

А не думали ли вы, что эта фикция, заложенная в форме нашего «синтетического мышления» как оборотная сторона познания, что она есть причинность нашего раздвоенного и сталкивающегося внутри себя разума. Только наш изощрённый разум способен из природы сделать лгуна, показывающего не то, что есть на самом деле. Причём показывающего самому себе! Ведь как мы в целом, так и наш изощрённый разум в отдельности, есть часть этой природы. До какого же предела изощрённости надо дойти, чтобы втиснуть в наше сознание, его же, сознания – совершенный антипод? – «Вещь в себе», не зависимая от пространства и времени, и всё же сущностная, объективная реальность. Ведь пространство и время составляют главную основу нашего сознания и консистенциальную основу нашего алгоритмического мышления. И всё, что вне этих первопричинных стихий, – значило бы, – вне мира вообще.

«Вещь в себе» как некая фундаментальная существенность мира является перманентной бездной, – свищем нашего сознания. Она есть некое место, где должны исчезать все физические законы мироздания. Где свобода, некая полная свобода выступает как само собой разумеющийся объективный факт. В отличие от присущей нашему разуму реальности, от фундаментальных основ действительности, для которых свобода всегда лишь относительность, – лишь иллюзия.

Две «инертные стихии», пространство и время, каждая из которых в отдельности представляет собой ничто, – пустоту, в своём синтезе порождают материю, некую основу нашей действительности. Материю, которая становиться антиинертной в своей сути, которая воплощает, – материализует собой стремление, и, приобретая реальность действительности, наделяется нашим разумом неким «синтетическим посредником» висящим между инертными стихиями пустоты, - материальностью. С присущей как будто бы ей, той самой пресловутой «вещью в себе», которая необходимо включает в себя качества, как первого, так и второго. То есть содержит в себе как инертность отдельно взятых стихий пространства и времени, так и обладает существенностью бытия реальной действительности.

Так как же так получилось, что природа стала нам лгать, что она стала лгать самой себе, выдавая себя за то, чем не является на самом деле. Одеваясь в явление и скрывая свою сакральную наготу, она вдруг стала придавать себе те черты, которые ей вовсе не принадлежат. Я полагаю, что корень всего этого лежит в той неистребимой глубокой религиозности человеческого рассудка, веками вбивавшейся в него и набившей оскомину величиной с сам разум, теистической формы осознанности, которая пробивается повсюду, как сорняк пробивается сквозь асфальт. Наш взгляд на действительность, каким бы он не казался атеистичным, всегда будет нести в себе зерно религиозности. И даже такое, казалось бы, не имеющее никакого отношения к теистическим воззрениям понятие как «вещь в себе», если посмотреть глубже, имеет источником всё ту же глубокую религиозность человеческого сознания. Что же это, – как не Бог, как не его трансцендентная завуалированная пантемида, эта воплощённая в понятие независимая ни от кого и ни от чего субстанциональность. Бестелесная в своей сути, и уже потому – абсолютно свободная. Субстанциональность, произвол которой диктуется лишь самой этой субстанциональностью. В ней, – в «вещи в себе» проявляются те основы, те критерии религиозности, которые свойственны всякому теистическому воззрению.

Это глубочайшее понятие возникло как необходимая последовательная «законченность мира как представления». Как только мы обозначили «явление», тут же по принципиальному закону нашего линейного парадоксального разума, появилось и нечто противоположное. Ведь если есть явление, то должно быть что-то на чём это явление зиждется, – нечто вне явления, и в то же время, сохраняющее все признаки явления, – нечто закулисное.

Осмысление мира как явления, неминуемо приводит к понятию «вещи в себе». Это закономерность нашего мышления, его архаическая парадигма, приводящая его всегда к истокам, со всеми вытекающими из этого последствиями. И сколько бы наш «рационально-аналитический разум» не убеждал наш «идеальный разум» в том, что за явлением нет ничего что мы могли бы мыслить, что Природа – не лжёт и не прячет своей сущности, что она есть именно то, чем является нам, что её явление и есть её суть, и за этим явлением лишь полная пустота, – «Великая пустота без времени и без пространства», – пустота, не имеющая даже своей бездны, это никогда не убедит его, ищущего всегда и во всём свой собственный источник в возможностях осмысления мира.

Я прекрасно понимаю, каким образом возникло такое понятие как «вещь в себе». Оно возникло из того колоссального затруднения, с которым сталкивались Великие умы прошлого. Их безграничный, и в то же самое время ограниченный своим полем воззрения разум, в какой-то момент вдруг подошёл к неразрешимой проблеме. Он шагнул к тому пределу, за которым таилось «НЕВОЗМОЖНОЕ». И уходя всё дальше в эти немыслимые пределы, он начал проваливаться под лёд, он стал сваливаться в бездну, и разумеется, стал искать опоры. Проникнув на такую глубину мира, где уже кончаются не только всякие дороги, но где просто-напросто идти дальше некуда, он встал перед выбором, либо провалиться в эту бездонную пропасть, либо зацепиться за любую возможность остаться на плаву. И он сделал, и делает до сих пор свой правильный выбор. Он оставляет себя в «пределах возможного».

Вещь в себе» появилась тогда, когда наш разум, подойдя к границе собственного осмысления, в силу своей природы, не смог остановиться и пошёл дальше. Но пропасть, возникшая перед ним и напугавшая его, спровоцировала поиски «мостка», который мог бы служить опорой его поступи. И он был вынужден найти нечто более-менее твёрдое, а по сути, наделить «невозможное» понятием, придать ему образность, присущую осмыслению своей собственной бытовой действительности. И обозначив её, как «вещь в себе», наградил бытием.

Зачатие этого понятия, как водится, произошло гораздо раньше, ещё в глубокой древности, когда только начали происходить первые «совокупления» теологии и науки. В результате этих «совокуплений», рождались совершенно новые направления в осмысливании мира. Где наряду с научными генетическими зачатками, присутствовали и религиозные мотивы. Ибо тогда, всякая наука имела своими основаниями, как строго научные факты, так и теологические догмы, и религиозные воззрения. И до сих пор наука сохранила в себе этот глубоко завуалированный теизм. Ведь если копнуть глубже, то всякая наука основана в первую очередь на веровании. Кем бы был учёный, не верь он в затвердевшие фундаментальные истины собственного познания. И если ты, во всеуслышание кричишь о своей атеистической натуре, это ещё не говорит о том, что в тебе нет теизма. Скорее наоборот. Как раз то, что ты кричишь во всё горло, говорит о твоей неуверенности и жажде этой веры, и безоговорочному пиетету к ней. И на самом деле выявляет твою глубоко теистическую кровь.

«Вещь в себе» как догмат, является закономерностью, вытекающей из самого строения нашего разума, из его архаической природы. Эта запредельная парадигма заполнила ту нишу, которая образовалась в результате роста нашего сознания, в результате его расширения. В какой-то момент возник кризис, некий «диссонанс сознания», после которого необходимо стало расти общее напряжение. Наш разум должен был получить разрешение этого напряжения, то есть получить свой «консонанс». Его природа, природа его воли, требовала этого разрешения, и оно не заставило себя ждать. Наш разум получил один из самых запредельных «консонансов». – Главное удовлетворение разума, пусть мифическое, запредельное, не доступное пониманию, но всё же – удовлетворение. И не разрешись он этим «консонансом», кто знает, чем ещё он мог бы разрешиться, может быть чем-нибудь совершенно катастрофическим.

Рождение Вселенной взгляд изнутри

Далее моё повествование почти не будет отличаться от классической фантастики, и в своей метафорической форме может показаться несерьёзной игрой слов и воображения. Для умов, придерживающихся выверенного классического порядка умозаключений, последующее глубокое исследование, скорее всего не произведёт никакого впечатления. И я отдаю себе в этом отчёт. Но практическая невозможность в ином контексте выражать в своём наиболее полном глубоком образе то, что я пытаюсь выразить, толкает меня на этот шаг. Ибо описать в алгоритмах эмпирики чистой физики, с помощью простых рациональных инструментов, этот глубочайший и эфемерный образ моего сознания и воображения, не представляется возможным. Всю возможную критику выбранной формы я оставляю вам.

Для того чтобы представить себе пусть приблизительно, рождение Вселенной из «ничего», её рост и формирование, и убедиться в резонности такого воззрения, достаточно посмотреть трансцендентно-образным взором на возникновение и рост человека как индивидуума, как сверх слаженной системы, из невидимого человеческим глазом сперматозоида. Ибо если отбросить условности и посмотреть обобщающим глазом, здесь так же как в случае с Вселенной, практически из ничего вырастает «огромное тело» со сложнейшей внутренней организацией. Заполняющее собой пространство в тысячи раз большее, чем изначальная завязь.

Как известно из последних гипотез, и, если следовать их логики, Вселенная родилась из мельчайшей «флуктуирующей точки», размером в 10(-37) степени нанометра. И в результате «инфляционного расширения», достигла невероятных размеров своего сегодняшнего бытия. Так вот как я всё это себе представляю. Вообразите, что существовал некий «абсолютный баланс», который для нашей действительности есть – ничто. Где не было ни материи, ни времени, ни пространства, ни объектов, ни субъектов, ни каких-либо стремлений и движений. И вот этот «абсолютный баланс», который можно себе представить лишь теоретически как полное отсутствие, как «ноль», как некое «антибытие», в котором потенциальные противостоящие силы разноплановых стихий совершенно равны, абсолютно сбалансированы, а значит, нет никакого движения, никакой возможной динамики, ни в каком возможном направлении, вдруг – нарушается. То есть в силу ряда латентных причин, условно говоря, центр тяжести смещается со своего абсолютного сбалансированного зенита, и этот «абсолютный баланс» нарушается в пользу одной из пока не существующих, или сказать для ясности «спящих» сил. Условно говоря, в пользу «центробежной силы», (антигравитации), в ущерб центростремительной силы (гравитации), что провоцирует объективирование пространственно-временного континуума, и последующее появление Сущего. То есть происходит некая «мутация пустоты», – видоизменение «абсолютного баланса». И вместе с этим, как только начинает объективироваться Сущее, возникает стремление, как произвольное желание архаической природы вернутся в своё лоно, – к своему «абсолютному балансу». И далее возникает соответствующая и адекватная этому стремлению динамика, во всех возможных плоскостях распространяющегося пространственно-временного континуума. То есть синтезируется время и пространство, как отдельные изолированные друг от друга монады, как неотъемлемые условия существования материальности. Назовём это явление, (опять же условно) «положительный баланс», или «баланс плюс». Почему «баланс плюс», да потому что в природе существует и альтернативный «баланс минус», которого мы до поры до времени не знаем, будучи уверенными в том, что материя вечна и никуда не исчезает. Но гипотетическое существование, которого, не оставляет у меня никаких сомнений. Он должен олицетворять собой необходимый переход от условных доминант антигравитации, к доминантам гравитации, с последующим полным упразднением материальности.

Так вот в результате этого нарушения абсолютного баланса природы и возникает материя, а с ней и действительность как таковая. И генетика этого архаического изначального глобального явления, проявляется во всём, что существует в нашей сегодняшней действительности, и конкретно на нашей Земле-матушке. «Флюиды» этого архаического фундаментального явления, отражаются в алгоритмах всякой динамики, всякого бытового движения на нашей планете. И самый наглядный пример, это именно то зачатие и рост биологического организма из мельчайшей клетки, основанное и черпающее всю свою патетику в первую очередь, из нарушения архаики природного естества.

Вообще материя как таковая, – то, что мы называем «Сущим», для нашего воззрения есть «спекулятивная форма синтеза пространства и времени». Как я обозначил выше, это объективированный в ощущаемые предметы, синтез противостояния не существующих по-отдельности монад пространства и времени. И это именно то, что позволяет существовать нашей действительности и разнообразным объектам реального бытия. Но с точки зрения трансцендентального опыта, Сущее (материя), – в своём естественном объектарном существе, есть наша – чистая иллюзия. Ибо пространство и время – сугубо дефиниции нашего разума, и вне его – не существуют. Сам же механизм восприятия, есть взаимоотношение скоростей и форм динамики внутри воспринимаемого нами объекта, с нашими внутренними скоростями и формами динамики ноумена. То есть отношение скоростей внешних со скоростями воспринимающего субъекта, (наблюдателя). (в алгоритмах разумения ноумен-феномен, как единственно возможной сублимации воспринимаемой действительности). Скорость же, – есть отношение времени и пространства, воплощающийся в динамику, адекватную стремлению. Ведь не случайно, скорость как таковая, обозначается нами как отношение времени к пространству. (М/с, км/ч.). То есть всякая «субстанциональность», в сути своей, – есть лишь отношение пространства к времени, то есть, в конечном счете, лишь – функция. Функция, существующая лишь на разнице, на соотношении движения – к пространству, и более никак. И в тоже время, она есть сублимация иллюзии нашего сознания, по отношению к феноменальному, и по сути воображаемому миру. А значит иллюзия, является единственной достоверной реальностью нашего бытия.

Далее. Мы, люди, как всякие иные субстанции мира, в своём становлении и своей стагнации, до определённого времени, находимся в том же «балансе плюс», реального пространственно-временного паритета собственного становления. Мы, возникая и накапливая энергию, расширяясь во все стороны феноменального, трансцендентального и метафизического миров, возникаем в пространстве как некий конгломерат внутренних динамик, противостоящий внешним динамикам мира. Затем происходит разворот на «баланс минус», и мы начинаем потихоньку разрушаться. То же самое когда-нибудь произойдёт и с нашей Вселенной. Она неминуемо развернётся в «баланс минус» и в ней начнут преобладать кризисно «центростремительные силы», взяв курс на полное уравновешивание, – на «абсолютный баланс сил» в глобальной архаической природе мира. И тогда наш действительный мир начнёт потихоньку исчезать. Материя как таковая, неминуемо начнёт самоуничтожаться. Мир фатально и необратимо станет «само упразднятся». Его основа, – нарушение, дисбаланс, будет постепенно уравновешиваться, тем самым уничтожая нашу реальную действительность бытия. Начнёт пропадать, как форма этой действительности в том виде в каком мы её теперь воспринимаем, так и сама существенность. Условно говоря энергия, постепенно перейдёт в такое качество, которое не будет доступно никакому восприятию, ибо не будет иметь в себе нарушения, а значит и движения. И мир перейдёт в своё архаическое состояние, – в «качество пустоты», чтобы когда-нибудь снова нарушится и тем самым воплотится в виде какой-нибудь действительности. Хотя, может статься, что этот разворот уже произошёл. И мы со своей ограниченной сенсорикой умозрения, просто этого не замечаем.

Что же такое в своей сакральной сути выведенный и обозначенный мною – «Баланс плюс»? Попытаюсь объяснить ещё более наглядно, что я собственно вкладываю в это понятие. Ведь это – нечто сверх образное, нечто глубоко метафорическое и запредельно метафизическое в самой своей сути.

Итак, начну из самого далека, – из самой сакральной относительности. Всякая «организованная система» нашего мира, имеет общее для систем действительности, свойство. Она, в процессе своего становления поглощает и отдаёт определённое количество энергии, а сказать точнее она пропускает через себя эту энергию, трансформируя её. И существование всякой «организованной системы» обеспечивается неким преобладанием «положительного механизма» над «отрицательным», (Условно, так как всякое понятие положительного и отрицательного есть проблематическая условность осмысления). Назовём его неким доминированием плюсового характера. То есть, условно говоря «доход» такой системы, немного превышает «расход». И за счёт этого мизерного, казалось бы, незначительного преобладания, не замечаемого нашим взором, (а будь он хоть немногим большим, то перестал бы существовать сам баланс), строятся и существуют все объектные структуры и системы нашего мира. Начиная с атомных структур, белковых соединений, и кончая самой Вселенной. Этот механизм обязателен для всякой системности нашего мира.

Далее. Как я отмечал выше, твёрдость, жидкость, непроницаемость, и т.д. Как и объём оцениваемого объекта, всё это только по отношению к нам являет свою определённость и достоверность. Всё это не имеет вовне нас, никакой объективности, никакой самостоятельной реальности. Ибо всякая формативность и субстанциональность, на самом деле есть отражённая вовне способность и возможность продуцирования нашим ноуменом, иллюзорно чувствуемая нами и оцениваемая, как восприятие форм. Но всякая оценка есть лишь отношение, – впечатление, построенное на контрасте, и никогда объективность. Впечатление, основывающееся лишь на разнице потенциалов, разнице собственных внутренних объёмов и движений ноумена, как некоей целокупной формы его собственных сцепленных потенциалов, с формами внешних блуждающих потенциалов, где реальность первого зависит от второго так же, как второго – от первого. Наш ноумен, а конкретнее его рассудок, исходя из собственной возможности и возможности организма в целом, основанной на форме, объёме, и скорости своего собственного «общего метаболизма», выстраивает реальную действительность, как некую целокупность отношения к себе внешних объектов. И затем передаёт в аналитический разум, сложенную в мозаику целокупную палитру разнообразия внешнего мира. Где с помощью «ферментной секреторики» аналитического разума, происходит «переваривание», разложение, обобщение и синтез поступающего материала. И выводятся, как некие «выжимки», как некие «рафинированные сути», соответствующие существующим транскрипциям ноумена, трансцендентальные определения и оценки.

А теперь попробуйте посмотреть на те же объекты внешнего мира, с точки зрения иной возможности. С точки зрения иного субъекта, иного ноумена. К примеру, для такого живого организма как «электрон», – металл, так же, или почти также проницаем, как для нас проницаем воздух. Для живого фотона, – стекло, как известно, не препятствие. Для нейтрона гамма излучения, – вообще сложно найти какое-либо препятствие и т.п. Всякие оценки внешнего мира возможны – лишь по отношению, лишь исходя из собственной архаичной агрегатности. И всякое определение истинности внешнего мира, всегда лишь только субъективно. Объективности, (в собственном смысле истинности), – вообще не существует в этом мире.