Шут герцога де Лонгвиля

– Чего тебе от меня надо?

– Что ты хотел от Франсуа? Зачем ты его убил?

– Кто его убил? Он сам виноват, лазил по крыше, с его-то глазами!

– Так ты, выходит, знал, что у Франсуа зрение ухудшалось, когда он волновался. И ты воспользовался этим, погнал на дырявую крышу, чтобы заставить его навечно замолчать? О чем он должен был молчать?

– Ты бредишь, кретин! – Жан пытался взять контроль за ситуацией, и потому старался вернуть самообладание.

– Я добиваюсь правды, и ты ее мне скажешь! – юноша схватил стул и поднял в воздух. – Если ты и дальше будешь отмалчиваться, я разобью эту вещь о твою башку! – и он собрался исполнить свое намерение.

Жан побледнел:

– Остановись, дрянной мальчишка! Я скажу… – злость промелькнула в кошачьих глазах. – Я если и виноват в этой истории, то только тем, что расстроил Франсуа накануне его гибели.

– Чем?! – стул всё еще висел над головой лакея.

– Я спрашивал у него кое-что…

– Ты вымогал деньги?

– Он сам их предложил…

– Подлец! Лжец!

– Кто мог предположить, что ему вздумается лезть туда, где даже кошки не гуляют?

– Да он хотел спрятаться от тебя! Ты ему проходу не давал!

– Я за его глупые поступки не в ответе!

– Иди! – Анри распахнул настежь дверь в коридор. – Хотя я тебе не верю. Говорю перед лицом Бога – это ты убил моего друга! Это ты разобрал черепицу!

Жан тихо выскользнул из комнаты и уже издалека крикнул:

– Погоди, щенок! Ты меня еще попомнишь!

И беспристрастное эхо отдалось в узком каменном помещении.

На следующий день замок Лонгвиль принимал гостей. Прибыл друг господина графа до Лозена с печальным известием о внезапной болезни жениха.

Но вопреки ожиданиям, невеста ничуть не расстроилась и, подавив в себе радостные чувства, осталась невозмутимо-спокойной, с интересом рассматривая своего гостя.

Это был молодой человек лет тридцати, светловолосый шатен с зелеными глазами и тонкими чертами лица. Он привлекал к себе внимание благородной осанкой и ослепительной улыбкой (что считалось довольно большой редкостью). Темные усы и брови, словно подкрашенные (а, может, и на самом деле так оно и было), очень шли молодому человеку. Звали его маркиз де Шатильон, и он являлся одним из соседей господина до Лозена, а также его хорошим знакомым, почти приятелем.

В разговоре выяснилось, что незадачливый граф накануне травил лисиц на охоте и, будучи разгоряченным, попал под дождь, промокнув до костей. Немолодой возраст давал о себе знать, здоровье подводило, и теперь он лежал с простудой у себя дома и просил прощения за то, что его визит по этой досадной причине переносится на неопределенное время. Впрочем, так же, как и свадьба. Маркиз передал всё, о чем просил граф и хотел уже вежливо откланяться, но госпожа де Жанлис попросила гостя задержаться отобедать, пообщаться, познакомиться. Маркиз поломался недолго и согласился. Герцог весьма непродолжительное время составлял им компанию и вскоре удалился к себе, сославшись на неожиданную мигрень. Баронесса, пользуясь случаем, на правах хозяйки увела господина де Шатильона в свой кабинет.

О чем говорить с человеком, которого видишь впервые в жизни? О, это маленький женский секрет! У них был общий друг, граф до Лозен. Но он являлся прекрасным мостиком для близкого знакомства с тем, кто внезапно заинтересовал женское любопытство.

– Вы давно дружите с графом? – спросила баронесса.

– Нет, всего около месяца, – признался маркиз.

– А я его совсем не знаю. Расскажите мне о нем, – попросила Генриетта, и в ее тоне де Шатильон прочел: «Вы-то понимаете, что мне он не интересен!»

– Что я могу о нем поведать? – задумался маркиз. – Возможно, он смел и благороден…

– Говорят, даже когда-то был молод, – заметила баронесса.

– Госпожа изволит шутить?

– Госпоже хочется знать о будущем муже как можно больше.

– Хорошо, – и маркиз вновь задумался. – Он честен, любит охоту, но также любит всегда настаивать на своем, поэтому спорить с ним бессмысленно. Вот, впрочем, и всё, что я о нем знаю.

– Благодарю, любезный маркиз. Я теперь имею о графе самое ясное представление. Даже, возможно, вы разбудили во мне и любовь, – баронесса хитро взглянула на гостя. – И любовь настоящую.

– О, граф достоин любви красивой и богатой девушки.

– А вы?

– Что я? Разве речь обо мне? – деланно удивляясь, спросил де Шатильон.

– А, маркиз, вы еще не знаете моей манеры мгновенно переключать свое внимание с одной темы на другую. Пусть это вас не тревожит, привыкайте.

– К чему привыкать? Разве это я женюсь на вас?

– Ну конечно, не вы, милый маркиз! – Генриетта рассмеялась почти натурально. – Но я надеюсь, иногда, когда я уже стану госпожой до Лозен, вы будете посещать нашу семью. Тогда и пригодятся вам ваше умение общаться с женой вашего друга.

– Госпожа де Жанлис… – де Шатильон был в растерянности. – Я вижу в вас пример добродетели.

– Да, я воспитывалась в монастыре, где мне привили эти качества, – невозмутимо отвечала баронесса. – И я рада, что вы их заметили.

– Их трудно не заметить, если они есть, – глаза маркиза неотступно следили за каждым движением глаз госпожи де Жанлис.

– Любезный де Шатильон, – Генриетта заставила себя заняться рассматриванием веера. – Скажите по чести, почему именно вы приехали к нам в замок с поручением от графа до Лозена?

– Я оказался рядом, – маркиз невольно замялся.

– Пусть это не покажется вам оскорбительным, но, признайтесь, ведь вас влекло сюда обыкновенное любопытство.

– Как можно?

– Я знаю мужчин. Вы стремились увидеть меня?

– Не знаю, госпожа баронесса, – гость был смущен бесцеремонностью хозяйки. – Вы так прямолинейны в своих высказываниях.

– Вы принимаете меня за наивную дурочку, мой дорогой маркиз? – холодно осведомилась баронесса. – Но вскоре вы сможете убедиться в обратном.