Шут герцога де Лонгвиля

– Ну, если ты так уж просишь…

Тетка баронессы занимала отдельный трехэтажный дом на окраине Парижа. Ее муж давно скончался, но она по-прежнему носила по нему траур и не появлялась в обществе. Ей было за сорок, но черный цвет одеяния прибавлял к ее возрасту еще десяток лет. Рано поседевшие волосы, вероятно, когда-то были белокурыми. И только живые серые глаза своими искорками освещали увядающее лицо.

Тетка несказанно обрадовалась, когда увидела племянницу, и искоса взглянула на Анри.

– Кто этот юноша? – спросила она Генриетту.

– Это мой будущий супруг, граф до Лозен! – заявила баронесса.

Молодой человек от этих слов чуть не упал в обморок. А пристальный взгляд тетки заставил поежиться.

– Очень приятно, граф, – ответила пожилая женщина. – Я никак не ожидала такой чести!

– Ничего особенного, – отмахнулась Генриетта. – Накануне свадьбы мы объезжаем всех родственников и друзей, – она перехватила взгляд тетки и зло добавила. – Не надо так впиваться глазами в дорожный костюм господина графа. Вы смущаете Анри!

– Простите, граф, – тетка опустила глаза.

– Что вы! Не извиняйтесь, прошу вас, – поспешно сказал юноша.

– Дорогая моя! – вдова растрогалась до слез, – Ты так похожа на свою мать! Бедняжка не дожила до этого счастливого часа, чтобы увидеть тебя невестой! Как бы она радовалась!

– Тетушка, а у вас сохранился портрет моей матушки? – спросила Генриетта. – Ведь после замужества с нее не успели написать портрета.

– Да, да, она ушла от нас слишком рано. Двадцать лет! Она была моложе меня на три года. Здесь есть ее изображение, когда мы еще были детьми. Я очень люблю эту работу. Ее делал один замечательный художник. Он и меня рисовал. Веселый такой. Все шутил. Это чтобы мы смеялись…

Женщина достала из заветной шкатулки небольшой портрет, заключенный в овальную золоченую раму.

– Здесь ей пять лет.

Генриетта и Анри долго рассматривали миниатюрное изображение маленькой девочки с черными кудряшками и ниткой жемчуга в непокорных волосах. Лучистые темно-голубые, как незабудки, глазки смеялись. Круглое личико с нежным румянцем, чудесные ровные зубки… Ребенок был прекрасен, но совершенно не напоминал Генриетту. Разве только формой лица.

– А вот это я, – сказала тетушка, протягивая Анри другой портрет, побольше, в прямоугольной раме. На нем была изображена девочка постарше, лет восьми-девяти, белокурая, с таким же круглым лицом и синеватыми глазами.

– Вы непохожи, – заметила баронесса.

– Да, мы часто даже пользовались этим, – засмеялась тетка. – Она – брюнетка, я – блондинка. Нас узнавали только по глазам. Моя сестра, твоя мать, была очень красива! Говорили, что она может рассчитывать на выгодный союз. И тут к ней посватался герцог! Моя сестра была баронессой, как ты, девочка моя. Де Лонгвиль ослепил ее своим величием и красотой. настоящий лев! Он даже внешне напоминал льва: золотистые, с рыжеватым оттенком волосы, карие глаза…

– Сейчас он уже не рыжий, а седой, – сообщила Генриетта. – И глаза словно выцвели.

– Что делает с человеком время! – вздохнула тетушка.

– Ничего не поделаешь, – встрял Анри. – Всему свой срок!

И вновь ощутил на себе пристальный взгляд пожилой дамы.

– Извините, граф, – сказала вдова. – Мгновением раньше вы мне напомнили отца вашей невесты!

– Какая чепуха! – воскликнула Генриетта.

– Да, да. Такой же высокий и красивый. Картинка, а не мужчина!

– Дорогая тетушка, у вас что-то со зрением!

– Возможно, милая племянница, – ответила вдова, все еще не сводя глаз с молодого человека.

– Ничего удивительного, на свете много похожих людей, – попытался разрядить обстановку Анри. – Мне, например, портрет вашей сестры тоже кого-то мне напомнил.

– Кого? – оживилась Генриетта.

– Не знаю, – ответил молодой человек и тут же поймал на себе ревнивый взгляд своей госпожи.

Последовал скромный ужин, а затем тетушка предложила «молодой паре» заночевать у нее.

– Я предоставлю вам уютные спальни, – уговаривала она. – Никакая гостиница не сравнится с ночлегом у родных людей!

Заслышав о комнатах, Анри мгновенно ухватился за предложение хозяйки дома:

– Да, да, дорогая тетушка, мы согласны!

– Мы? – переспросила его Генриетта.

– Конечно! – ответил молодой человек.

– Но я…

– Не спорь с будущим мужем, дорогая, – спокойно сказал Анри. – Будет так, как решил я. Тетушка, мы остаемся. Прикажите слугам перенести наши вещи из кареты в дом.

Женщины застыли на месте: тетушка – от счастья, Генриетта – от злости.

Комнаты, любезно предоставленные вдовой, находились почти рядом на втором этаже дома. Тетушка проследила за тем, чтобы слуги все приготовили для ночлега гостей, и, пожелав «молодым» приятных сновидений, удалилась в свою спальню.

Анри очень забавляло его нынешнее положение. Генриетта, сама того не подозревая, возвысила его до такой степени, что была вынуждена ему подчиняться. Или открыто признаться во лжи своей тетушке. Но это не входило в замыслы молодой госпожи… Ощущение победы развеселило молодого человека.

Баронесса лежала в комнате с зажженными свечами и с ненавистью смотрела на мерцающее пламя. Она не понимала, почему Анри избегает близости с ней, почему не отзывается на ее любовь любовью. Она родилась женщиной, и ей хотелось пользоваться успехом у мужчин. В отцовском замке ей казалось, что Анри был к ней достаточно привязан. Именно потому и родился в ее головке авантюрный замысел с выездом в Париж. Ей нужно было остаться с ним наедине. И чем он ей отплатил? Грубой издевкой! Наверное, родись Генриетта мужчиной, в ответ на эту наглость она проткнула бы обидчика шпагой. Но увы! Во-первых, она была женщиной, а во-вторых, будь она мужчиной, Анри не стал бы говорить ей подобные дерзости, потому что они последовали ответом на чисто женское домогательство.

Чувство жгучего стыда на миг горячей волной ударило в лицо. запылали лоб и щеки. Баронесса посмотрела на себя в зеркало, висевшее над камином и с неудовольствием увидела там побагровевшую от досады лупоглазую растрепанную девицу.

– Красавица! – сказала она своему отражению.

И тут ее посетила новая бредовая мысль…

Генриетта встала, взяла свечку и тихонько вышла из комнаты.

Подкравшись к двери спальни Анри, она тихонько постучала.

Сначала никто не откликнулся. Но после того, как она повторила стук, в комнате раздалось сонное бормотание, и заспанный голос сказал:

– Имей совесть, Франсуа, дай отдохнуть!