Сборник рассказов

– Пожалуйста, – кашлянула она, – остановите машину. Сейчас же. Я вдруг вспомнила, что должна зайти в магазин. Мне нужно купить… тетради.

– Уже все закрыто. Поедем со мной. Ты, наконец, сможешь отдохнуть, Лара, – продолжал уговаривать подозрительный водитель.

Лара действовала инстинктивно, повинуясь голосу интуиции. Просто, чтобы успокоиться, она поспешно расстегнула ворот пальто и торопливо сжала серебряный крестик на груди. Тот, что дарила бабушка в прошлом году.

Что же делать? Выскакивать из машины на полном ходу – безумие. Но и оставаться с этим типом нельзя.

– Немедленно остановите! Вы везете меня к реке. Это же в противоположной от института стороне!

Мужчина словно ее не слышал. Но автомобиль заглох. Они подъехали к самому обрыву над рекой. Черная рябь поблескивала, отражая свет дальних витрин и магазинов, и уходя в бескрайний пустырь за город.

– Разве ты не устала? Я почувствовал твое острое недовольство жизнью. Точно не хочешь отдохнуть? – водитель посмотрел на нее через темные стекла очков.

Емельянова вместо ответа дернула дверцу машины, выпрыгивая из салона. Осенний ветер капризно осыпал ее ворохом жухлых листьев. Удивительно, стоило покинуть машину, как свет в салоне пропал. Девушка ожидала погони, но свет просто погас. И тогда любопытство заставило ее наклонить голову и снова посмотреть в салон.

Стало по-настоящему жутко. В машине водителя не было. Нет, он не выходил, Лара услышала бы. Да и салон выглядел запущено – по старым протертым сиденьям клубилась паутина.

Полная жутких догадок, девушка побежала прочь от речки и загадочного автомобиля. Ей в голову пришло, что День Всех Святых так же известен, как рассадник нечисти и неупокоенных духов. В этот вечер лучше сидеть дома с семьей и нос на улицу не показывать. Добежав до освещенного тротуара, Лара обернулась.

Но напрасно она пыталась разглядеть очертания машины возле реки. Старая «Волга» словно растаяла в воздухе.

Пусть плывут кораблики

Домовой Федя весело болтал ногами, сидя на подоконнике седьмого этажа. Он с аппетитом поедал огромный ломоть белого хлеба, щедро обмазанный маслом и сверху хорошенько сдобренный красной икрой. Этим утром домовой пребывал в отличном настроении. Впервые за долгое время Федя радовался жизни, и, по этой причине, даже соорудил себе прическу, как сейчас модно – тугой пучок из прядей на затылке, а остальные волосы веником топорщатся. Обычно он не беспокоился по поводу внешности. Как, впрочем, и по поводу одежды, которую сшил себе из лоскутков от старых рубашек, на манер испанского «пончо». Радовало, что наряд практичный, послужит долго.

Хозяин квартиры, Петров, не подозревающий о существовании «домашней нечисти», и так должен быть ему благодарен, что Федька не забывал мыться раз в неделю. Другие домовые в воду лезут раз в месяц, а хозяева потом, не в силах найти причину вони в доме, распыляют очистители воздуха, или бегут жаловаться в ЖЭУ, что мол, в подвале очередной засор. Конечно, как им отыскать домовых, которые, если захотят, враз невидимыми обернутся?

Но Федька считал себя тихим и мирным. До недавнего времени.

– Каррр! – донеслось сверху, и Федька задрал голову, наблюдая, как знакомая ворона по кличке Маргоша, пикирует на него сверху, пытаясь выхватить лакомство из рук. Не заботясь о чистоте подоконника, домовой сунул бутерброд себе за спину и, сложив руки на груди, гневно уставился на воровку. Та, похлопав крыльями пару раз, села рядом с ним на подоконник, делая вид, что выискивает в каменных трещинках стен уснувших на зиму жучков и паучков.

– Карр, – уже более мягко и деликатно Маргоша стукнула клювом по подоконнику.

Федька недоброжелательно покосился на мощный клюв: «Таким можно и голову домовенку разбить. Правда, чревато, еще проклянёт!»

– Карр, – в третий раз голос вороны стал совсем вежливым, – Федь, а чего ты на подоконнике сидишь? Упасть не боишься?

– К высоте привыкаю, – хрипло ответил домовой, украдкой отщипнув еще кусок булки, тут же отправив ее в рот, и быстро-быстро хлеб пережевывая.

– А попить, наверное, не захватил? Подавишься еще!

– Не хочу пить, – угрюмо отозвался Федя.

– Слушай, а не поделишься кусочком? Со вчерашнего дня маковой росинки в клюве не держала, – ворона грустно вздохнула и уныло поскребла клювом перышки.

– Мне самому нечего есть. Последний хлеб!

– Да как же так! Сказки-то не рассказывай! Это я – бездомная, а ты же, чай, домашний, свой! Можешь в любое время к холодильнику и хлебнице таскаться. Раньше подкармливал, а теперь жадничаешь, да? Или все свои хлебные припасы голубям подарил?! – возмутилась ворона, недобро поблескивая черными бусинами глаз.

– Ты глянь, Маргошенька, в окно. Да посмотри внимательно, может, увидишь чего интересного. Поймешь, почему мой бутерброд – последний.

Птица в ответ фыркнула, но, тем не менее, голову подняла и уставилась за стекло. И едва не каркнула от удивления: в большой комнате, в центре которой стоял мягкий диван нежно-сиреневого цвета, разлилось целое море воды. Тут и там по воде плавали кораблики из газеты и клетчатых бумажных листочков.

В центре этого безобразия на диване преспокойно спал, скрючившись червяком, сам хозяин квартиры, с умилением прижимая к объёмному животу бутылку водки. Благодаря его компактной позе, длинные ноги умещались на диване, и вода, ручьями бежавшая по квартире, пока его не настигла. Петров спал сном младенца, и мощные плечи чуть заметно двигались в такт тяжелому дыханию.

– Что творится, что творится! – взволнованно захлопала крыльями ворона, – Федь, у вас же потоп! Ты, что же, решил хозяина утопить?

Домовой на секунду перестал жевать и неприязненно посмотрел на пернатую:

– Что ты глупости бормочешь! Проснется хозяин, как ноги промочит. Или, когда я изображу городскую сирену. Я многому научился за время пребывания в этой каменной крепости. Никто в моих хоромах не утонет!

Маргоша озадаченно смотрела в комнату. Вода довольно быстро прибывала.

– Совсем хозяина не жалеешь, Федь. А он хороший. Ты, случается, и забываешь, зато он всегда хлебушек у форточки оставляет… Или Петров сам квартиру затопил? Так чего краны не закрутишь? Аль батарею прорвало? Сейчас как соседи набегут! Жаловаться будут, штраф заплатить заставят!

– Вот-вот, того-то мне и надо, – домовой с самым хитрым видом смахнул с губ хлебные крошки. Те полетели вниз, как хлопья позднего снега. Маргоша, не любившая, когда ей перечат, не поддалась на провокацию. Вместо этого она постучала клювом по окну:

– Петров, просыпайся! Тебя утопить хотят!

Федя закатил глаза:

– Чего-сь орешь, дура? Я же говорю, что все по плану. Все, ради хозяина, ради Петрова. Ты последний месяц в этом квартале не появлялась. Где кормилась? Ничего не знаешь, так и молчи!

– На мусорных кучах далеко отсюда, – вздохнула ворона. – Родичи позвали, вместе веселей.

– Ну, вот. Не знаешь, что Петров в последнее время совсем спился. Как бросила его жена, так все выходные… да и не только выходные! Работу прогуливает. А я-то за ним из деревни приехал, в рюкзак ему забрался. Не хотел с дурачком расставаться. Думал, заживем в городе! И все хорошо было, пока та мадам ему в душу не плюнула. А теперь сломался человек. Мочи нет смотреть – только пьет. И вот тогда я понял – пусть плывут кораблики!

– Чего-чего? – округлила глаза Маргоша.

– Деревню Петрову напомню. Я сам по ней скучаю. Столько ручьев по весне, капель по пригоркам, столько журчанья и чистой воды! Часами мог сидеть на дереве и смотреть на круги в лужах, свое отражение ловить. И Петров также мог. Но только забыл. А я ему напомню. Маргош, я, как в город перебрался, так из дома боюсь выйти. И ручьев не вижу. Страшно мне из-за машин на улицу выйти. Если хозяина город сломал, пусть домой катит. Я с ним поеду.

– Но соседи…и штраф… – растерялась ворона.

– Ага, целый штрафище! – радостно отозвался Федя, потирая волосатые руки в прорезях «пончо». – Чтобы его заплатить, придется на двух работах пахать. Лично проверял – прямо под нами бизнесмен живет, только недавно евроремонт сделали. Потолки там – блеск! То есть, были…

– Чучело ты, Федька, – ворона возмущенно покрутила лапой у своей короткой шеи. – Что же вас ждет!

– Ничего не ждет, – беспечно отозвался домовой, складывая пальцами подобие бинокля и сквозь него разглядывая Маргошу. – Сама подумай, о моем существовании Петров в жизнь не догадается. А что он подумает? Ага, что сам допился до белой горячки, и забыл, как воду пустил. И кораблики… Бояться будет. А штраф заплатит. У него работа хорошая. Все-таки, главный менеджер!

Тут в квартире заверещал звонок, и Маргоша, взмахнув крыльями, поспешила покинуть место грядущих «разборок». А Федя стал невидимым и, с удовлетворением наблюдал, как Петров медленно, но верно возвращается к жизни.

Путь к Вальгалле

Как всегда, Максим Белкин в одиночестве сидел за последней партой, машинально рисуя что-то в тетради и не особо обращая внимание, на то, что происходило вокруг. Ребята громко обсуждали приближающийся новогодний праздник. Впервые в школе вместо обычных конкурсов и дискотеки планировался настоящий бал-маскарад. Больше всех, конечно, шумели девчонки, радуясь возможности сменить строгую форму на пышные бальные платья. Парни старательно делали вид, что не интересуются подобными глупостями, и только Женька Муравьев, признанный красавец класса, то негромко комментировал реплики девушек, то улыбался сидевшей рядом с ним Вике Горобец, которая уже два месяца считалась его подругой.

Максим раздраженно взлохматил волосы. Вокруг него, в отличие от этой сомнительной копии Кевина Костнера, не было шустрого кружка поклонниц. Маленький ростом, не слишком красивый, из самой обычной, небогатой семьи, словом, ничего выдающегося. Учился он тоже средне, не потому, что плохо соображал, а просто – часто скучал на уроках и начинал дремать прямо за партой.

Максим вздохнул, вспомнив последний урок химии, когда он проснулся от звонкого смеха одноклассников, а пожилая Нина Федоровна только укоризненно покачала головой. После урока она долго спрашивала, чем же он так занят в свободное время, что засыпает прямо на химии. Конечно, он не смог ничего объяснить. Что можно сказать людям, которые не имеют компьютера и никогда не играли в сетевые игры?