Камин

Если вопрос об офисе иссяк, то вопрос о дочерях, их воспитании, вставал все острее. Особенно о старшей, которая Антону была неродной (вот еще камень преткновения в их отношениях). Каждый считал, что именно он прав, в отличие от стороны противоположной, которая мыслит неправильно. А стороны были именно противоположными. И если муж возил девочек на танцы, жена говорила, что важно научить детей мыслить и работать мозгами. – «Зарабатывать ножками – не сложно», – назойливо повторяла она. Он же считал, что наравне с мозгами, неплохо еще и красиво ходить ногами.

И, тем не менее, невзирая на все чаще повторяющиеся размолвки, разницу во взглядах на роль и статус друг друга, оба оберегали свою семью. Жена – потому что это была семья ее детей, и потому что она когда-то поверила в любовь застенчивого мальчика, а еще потому, что это был ее второй брак. Она уже дважды начинала сначала, в третий раз ей не хотелось, ведь перед началом должен быть конец, а она не хотела еще раз пережить крушение.

Муж – потому что этот брак был напрямую связан с его карьерой и давал хорошее положение в обществе. Да и к жене он был не совсем безразличен: умная, довольно привлекательная женщина, с ней не стыдно появиться в любом обществе. И еще, он очень любил свою дочь. Иногда он думал, что это было единственное, что он любил в своей жизни бескорыстно. Вообще-то он любил обеих малышек, этих симпатичных девчушек, которые тоже совершенно искренне любили его. Для них он был папа. Если остальные к нему присматривались в желании использовать, эти два существа просто любили и все. Таким образом, ни Антону Альфредовичу, ни его жене ссориться было не к чему. И как люди умные, оба старались ссоры гасить.

Поэтому после завтрака Антон Альфредович быстро усадил дочерей в машину и повез: одну в школу, другую – в садик. По дороге девчонки весело играли в какую-то непонятную ему игру с руками и смеялись. Разница в возрасте у них была восемь лет, но это никак не мешало дружбе. Старшая постоянно опекала младшую, никогда не оставляя ее без внимания, за что малышка просто обожала свою сестру.

Слушая по дороге детский смех, вперемежку с веселой перепалкой: кто кого обманул, он постарался успокоить себя, что это должно перекрыть неприятное начало дня, и, возможно, все пойдет как надо.

А очень надо было, чтобы все пошло хорошо. Предложенное вчера дело выпускать из рук не хотелось, даже в случае, если подводные камни там все-таки имеются. Жизнь – штука сложная, без обмана не обходятся даже добрые дела, что ж говорить о криминале? Он давно ничему не удивлялся и никому не верил, поэтому и страховал себя со всех сторон. Какой-то небольшой подвох для него, в общем-то, не страшен, лишь бы не оказалось несдвигаемых «подводных камней», которые обычно и оказываются в самых простых с виду делах. Поэтому еще раз, на свежую голову, необходимо просмотреть и прослушать вчерашние записи, все логически выверить, но…

Иметь собственный офис – значит иметь и дополнительные проблемы. Не успел сесть за стол, как пришли проверяющие из горэлектросети. Позволить им самим «гулять» по офису, он не мог. Марине тоже доверить не рискнул: мало ли что эти неизвестные могут незаметно сделать? Пришлось сопровождать пришельцев самому. А они надоедливо-долго проверяли проводку, лазили по счетчику, этажам, будто что-то высматривали. Пока деньги не дал, не ушли.

Проводил проверяющих, в посетительской оказался клиент. А выслушать клиента – для преуспевающего адвоката пока еще было законом непререкаемым. Выслушал, однако, зря. Клиент был не того ранга, слишком беден.

– Только время потерял, – злился Антон Альфредович, приступая к тому, с чего собственно должен был начаться день. В адвокаты Антон Альфредович пошел не для того, чтобы сражаться за истину, одетую в лохмотья. Он избрал истину сверкающего золота. Защищая ее блистание, защищал и себя, этим блеском осиянного.

Садясь в машину, задержался взглядом на салоне, где работала Лена. Было уже двенадцать, подумалось, что можно бы зайти к Вадиму, поболтать. Но осадил свой пыл, решив, что это глупость. Прибежит Ленка сама, нечего прыгать перед ней. И поехал знакомиться с истцами, которых вчера не застал.

На его счастье чета Аксеновых оказалась дома. Это были два куркулистых создания, у которых прямо из глаз сквозило: мое – есть мое и ко мне не лезь, ничего не получишь. Оба смотрели так, будто с камнями в руке выглядывали из-за колючей проволоки, в полной готовности эти камни швырять. Изменились в лице сразу, как узнали, кто к ним пожаловал и зачем. «Колючая проволока» исчезла, превратившись в «кисель».

– Вы знакомы с заключением судмедэкспертизы? – нейтрально-строго задал Антон Альфредович вопрос, желая выяснить, как вести себя дальше.

– Да, – ответили два голоса вразнобой.

Испуг этих болванов был столь велик и не подделен, что преуспевающий адвокат осадил первоначальный пыл, чего доброго, завтра же побегут забирать заявление, и нарушат ему всю игру.

– Судмедэксперт не отразил факт побоев. В заключении не сказано, что причиной наступления смерти было нанесение телесных повреждений, несовместимых с жизнью. А вы утверждаете, что гражданин Ребрищев Илья Петрович умер в результате избиения, – продолжил он самым мягким и дружелюбным тоном. – Почему?

– Они же подрались, – слабо защищалась жена.

– А свидетели драки у вас имеются?

– Соседи слышали, как он стонал, – трепеща от страха, проговорил муж.

Антон Альфредович не стал им говорить, что этот аргумент слишком слабый для обвинения в убийстве.

– А вы знаете, что у Кривовых алиби? – спросил он донельзя осторожно.

– Алиби можно сделать. Друзья за бутылку любое алиби оформят, – забегали оба словами, перебивая друг друга. – Если б его не измолотили, – заспешила жена, – он бы еще жил и жил. Мужик-то он был крепкий.

– Но квартира-то досталась вам.

Оба замолкли, моргая перепуганными глазами.

Вопрос: «Зачем они подали в суд?» – Антон Альфредович задавать не стал, опасаясь спугнуть: слишком слабо, как ему показалось, сидела рыба на крючке.

– Покажите мне все имеющиеся у вас документы, относящиеся к гражданину Ребрищеву и этой квартире, – приказным тоном попросил адвокат.

– Мы в суд подали, чтоб восстановить справедливость, – как заезженная пластинка мямлил муж, когда адвокат просматривал документы. – Все-таки нам человек квартиру подарил.

На первый взгляд все было в порядке, даже Завещание имелось. Но Договора пожизненного содержания не было. И опытный взгляд профессионала отметил неподдельный страх истцов, когда он брал Завещание в руки.

– Почему вы не обратились в органы сразу, а только через восемь месяцев? – возвратил Антон Альфредович документы.

– Думали. Ждали. Может, родичи какие объявятся. Они б тогда и занимались, – сбивчиво говорили, перебивая друг друга.

Антон Альфредович с удовлетворением отметил, что это были не противники, и помощь Кота здесь не понадобится. Аркадий был прав: увидев адвоката обвиняемых, горе-обвинители испугались так, что если им сейчас предложить забрать заявление, они тут же побегут это делать, забыв про желаемые тысячи. Эти болваны понятия не имеют, что возбужденное дело не так-то просто закрыть. Преуспевающий адвокат с подобным уже встречался, когда хотели пугнуть кого-то, а перепуганными оказывались сами. Такие дела он щелкал ради опыта, еще, будучи помощником, считая за мелочевку – большего они не стоили.

– Дайте-ка еще раз Завещание, – попросил ради интереса. И опять отметил повышенную нервозность. Повертев документ, и, якобы, внимательно просматривая его сверху вниз, Антон Альфредович из-под очков наблюдал за реакцией жены. Когда подобрался к подписи, увидел, что женщина затряслась. – Все в порядке, – вернул он Завещание, решив расстаться как можно более миролюбиво: пусть истцы видят в нем друга.

Муж быстро побежал вглубь комнаты прятать документы.

– Вы, конечно, все сделали правильно, – успокоил Антон Альфредович повергнутую в трепет жену. – Справедливость должна торжествовать, и если мои подзащитные виновны, пусть они понесут заслуженное наказание. Поэтому не воспринимайте меня, как врага, я адвокат, я обязан защищать того, кто меня нанял, это моя профессия. Конечно, в этом деле, я бы с бо?льшим удовольствием защищал вас, – профессионально соврал он, – но… – и здесь он тоже профессионально развел руками, – не всегда приходится делать то, что хочется. Как адвокат, я, конечно, буду защищать своего подзащитного, но как человек, я на вашей стороне и искренне вами восхищаюсь. – Последняя фраза должна была подогреть справедливый пыл (если таковой имелся) двух куркулей-идиотов, ослабить их внимание и рассеять подозрения.

Тут же, не откладывая, Антон Альфредович спустился этажом ниже и переговорил с соседями. В ту ночь они действительно слышали стоны Петровича, но драки никто не видел. А мало ли почему старик мог стонать?

Что ж, с этой стороны было все, как сказал Аркадий.

В этот же день познакомился Антон Альфредович и со своими подзащитными. Ну и парочка! Их даже с Аксеновыми не сравнить: там хоть какое-то шевеление мысли, а тут полное отсутствие чего-либо подобного.

Аркадий говорил, что брат очень отличается от него, но, чтобы иметь различия, надо подразумевать сходство, а здесь даже не противоположность. Двух слов толком связать не могли: ни он, ни его Зинаида.

– Кто видел, что вы били умершего? – спросил адвокат.

– Не били мы его, – в страхе долбили оба.

– Вот так всем и говорите: не били, – строго наказал адвокат. – Кто бы вас о нем ни спросил, ясно?

– Ясно, – дергались две головы с бестолковыми глазами.

– Где дружки, с которыми в ту ночь были вместе?

– Да вон они, – замахала руками Зинаида, указывая во двор. – Мы и вчера с ними были, и тогда.

– Вчера меня не интересует, а вот как вы докажете, что они были с вами именно в ту ночь, а не в какую другую? Прошло более восьми месяцев. Как из всех ночей выделить именно ту?

– Куда выделить? – опешила Зинаида.

– Может, вы в ту самую ночь у Петровича находились, не выходя из квартиры, а с дружками пили в другую, – грубо пояснил Антон Альфредович.

– Да у Васьки в ту ночь день рожденья было, мы ж потому с Петровича и квартиру стребовать хотели, – сказала Зинка и застыла, открыв глупый рот.

– Так значит, били? – проверил адвокат их стойкость.

– Не, не били, мы только документы спрашивали.

– Значит так, – сказал Антон Альфредович металлическим голосом, – про документы, так же как и про избиение – ни слова нигде. Ясно?