Камин

– Антон, это моя семья, и мы сами в ней разберемся. Ты не замечаешь, что мне запрещено даже прикасаться ко всему твоему, а тебе почему-то полностью разрешено лезть в мои дела. Хватит.

– Как ты смеешь! – покрылся Антон пятнами. – Ты… тварь подзаборная. Я тебя одел, обул.

– Так, Антон, – сглотнула Лена ком негодования. – На этом давай и закончим!

И только простучали каблучки по коридору, заключившись аккордом захлопнувшейся входной двери. Остался преуспевающий адвокат один в своем шикарном двухэтажном офисе.

– А-а-а-а, – яростно застонал он. – У-у-у, тварь. Все-твари продажные. Все. – Жгучее желание растерзать, избить хоть кого скрутило его сдобное тело. Он схватил стул, размахнулся… Нет, – слишком дорого достался ему этот дом, и все, что в нем находилось, чтобы уродовать из-за какой-то шлюхи. – Она еще придет ко мне, приползет, – шипел он.

В кабинете раздалась мелодия оставленного там мобильника.

– К черту, как все надоело!

Мелодия не замолкала. Покинутый любовник вбежал в кабинет, схватил телефон, в желании грохнуть об пол! И стало жалко, ведь стоил он по тем временам целое состояние. Звонила жена.

– Много дел. Приеду поздно, – закричал Антон Альфредович, не желая ни слышать жену, ни тем более повиноваться. Отключив мобильник, вернулся в каминную. Плевать он хотел на свой тыл.

Огонь камина зловеще запрыгнул на стекла очков и на мгновение замер, всматриваясь в желанную жертву. На стенах мерцающе подергивались тени.

И опять Антону Альфредовичу показалось, что в углу собирается человеческий силуэт.

– Аркадий, – прошептал он, и, нащупав за спиной выключатель, включил свет. Тень исчезла.

В Поле Судьбы поднималось Колесо Возмездия…

Прислушиваясь к неприятной тишине, осматриваясь и озираясь, боясь издать хоть малейший звук, преуспевающий адвокат прошел к выходу и выскользнул наружу. Через полчаса, к неимоверному удивлению жены, он был дома. Предваряя расспросы, сказал, что плохо себя чувствует, и поэтому все дела решил перенести на завтра.

– По-моему, ты выпил, – внимательно посмотрела жена.

– Потом, все потом, – отстранил он ее и, не переодеваясь, прошел на кухню, почувствовав, что зверски голоден.

Спать легли молча. Сделав вид, что сразу отключился, Антон Альфредович, долго не мог погрузиться в сон. – «С Леной явно что-то произошло», – утверждала логика. – Девчонку будто подменили. Где та покорная наложница, которую он прикормил и воспитал для себя?

– Ничего нет вечного, – констатировала логика и напомнила, что не всегда Лена была покорной и довольно долго противилась, не принимая его ухаживаний, а он упорно добивался, и, в конце концов, просто-напросто купил, обычное дело. Знал, что она его не любит, но думать об этом не хотел, потому что не хотел от нее отказываться. Лена была красива, к тому же умна, что само по себе является сочетанием довольно редким, и еще: она в полной мере обладала тем, что полностью отсутствовало у него – художественным вкусом. При отделке офиса ему неоднократно помогали ее ненавязчивые советы, хотя иной раз он с упорством делал наоборот. Но главное, как купленная вещь, она выполняла все его прихоти, хотя над этим тоже пришлось поработать. Иногда, мстя за нелюбовь, он позволял себе издеваться над ней, заставляя делать такие вещи, которые, может, и самому были не очень-то приятны, но приятно было ощущение власти, возможности унижать и пить чужое унижение.

Логика прервала ненужные размышления, развернув действительность другой стороной: прежде чем разбираться с делами личными, надо разобраться с делом Аркадия. Тянуть резину не стоит, слишком денежное дельце. А мало ли что вздумается этому «долларовому мешку»? За такие деньжищи он может купить в Харькове кого угодно, поэтому надо срочно познакомиться не только с истцами, но и с ответчиками, так сказать, увидеть фактический «материал», который ему надо защищать. Криминал на то и криминал: здесь все может быть, и все может оказаться не тем, чем быть может и быть должно. Поэтому твердо решил с самого утра «брать быка за рога». Тем более что окончательный ответ он решил дать завтра. Значит, пусть это и будет после знакомства с ответчиками». Хотя Антон Альфредович ни мгновения не сомневался, каким будет его ответ. Думать о дурацкой тени не считал нужным: чушь все это, расшатанные нервы. Он реально преуспевающий адвокат, а не ирреальный мистик. И с этим уснул.

И качнулось в его Поле Колесо Возмездия…

Однако с самого утра день пошел не так, как планировалось ночью. Начался он размолвкой с женой, которая никак не входила в планы. Но, видимо, у жены были планы другие, и один из них она осуществила, к большому неудовольствию своего мужа. День, который начался со ссоры с женой, не предвещал уже ничего хорошего, не потому что преуспевающий адвокат был в сетях бытовых примет, а потому, что давно заметил на практике, если день у него плохо начинался, он обычно плохо и заканчивался. Поэтому он настоятельно просил жену не ссориться по утрам.

– Я никогда не ссорюсь с тобой, – спокойно возразила жена. – Если я высказываю свое мнение, это мое право, и оно не должно означать ссору. А высказывать мнение, я имею право в любое время суток.

Она, была права, и ему пришлось, как это часто бывало, просто промолчать. Но через время Антон Альфредович все же повторил просьбу: никаких разборок по утрам не устраивать, особенно, если впереди рабочий день. К разговору подготовился, заранее продумав аргументы.

– Мой рабочий день связан с клиентами, – сказал он жене. – Клиенты – это наш доход, наш главный капитал. Я должен быть абсолютно спокойным, чтобы произвести впечатление дорогостоящего адвоката.

– Но вечером я тоже не могу решать с тобой никакие проблемы, – парировала жена. – Потому что вечером тебя чаще всего дома не бывает. А ночью, когда ты, наконец, появляешься, я должна спать, так как утром мне на работу, и я не могу появиться перед студентами с помятым лицом.

Они умели разговаривать друг с другом, находя веские и необходимые доводы.

– Значит, не надо нам с тобой вообще ничего разбирать, – поставил он точку в их разговоре.

– Но меня не совсем устраивает то, как мы живем, – исправила жена на многоточие.

Ни о чем они тогда не договорились. И в последнее время все чаще случалось то, что жена мягко называла размолвками. На самом же деле все обстояло много серьезней и жестче. Познавший вкус власти преуспевающий адвокат больше не хотел чувствовать опеку жены, ему надоело быть мальчиком. Если вначале он советовался с ней практически по любому поводу и даже без повода, чтобы узнать ее профессиональное мнение по тому или иному вопросу (она ведь была классным юристом), то сейчас он не любил с ней говорить ни о каких своих делах. Конечно, жена не могла этого не заметить, и, зная, что ее роль в блестящей карьере мужа далеко не последняя, была недовольна тем, что он ускользает из-под ее влияния, а он не хотел менять вновь взятую линию поведения и возвращаться к старой.

Утром их «линии» столкнулись.

– Ты очень спешишь? – спросила жена, когда они сели завтракать.

Ему бы просто ответить «да», может, и не было бы ничего, а он полез в разборки.

– Почему ты решила, что я спешу?

– Потому что ты спешишь, – утвердительно ответствовала жена, – если тебе нужны факты, говорящие о том, что ты спешишь, я могу тебе их предоставить.

– Ладно, не надо, – крайне раздраженно остановил он ее, уже слыша, как она металлически констатирует, где и что он положил не так, бросил не туда. – Да, я спешу, что здесь странного? – Сколько раз! учил он себя, даже тренировал: никаких эмоций, никаких внешних волнений, все всегда должно быть ровно и безупречно. Выдержка, выдержка и выдержка. Что у него и где бы ни случилось, для всех, и жены, в первую очередь, все должно быть как обычно. Но именно этот «конь» был самым строптивым в его триумфальной колеснице. И Антон Альфредович все время ловил себя на том, что эмоции вырываются из него, переливаются через край и срывают благодушную маску, выдавая внутренне состояние вместе с содержанием. Особенно часто это происходило при жене, которая, казалось, читала его, как книгу, что и раздражало более всего.

– Спешишь по текущим делам, или появилось что-то новое?

– По текущим, – соврал он.

Да, жена была умна – поэтому он на ней и женился. Да, она была наблюдательна – поэтому он с ней и советовался. Да, она умела аргументировать – поэтому она и была хорошим юристом, и он многому от нее научился и во многом благодаря ей сделал карьеру. Но тяжела «Шапка Мономаха». Ему становилось невыносимо чувствовать себя тем мальчиком-заморышем, каким он действительно был, когда начал крутить с ней роман.

Вот когда он впервые поразил Федора, который даже поверить не мог, ведь в то время его жена была их вузовским преподавателем, строгим и недоступным. Но Антон нашел код доступа. – «Если ты взнуздаешь эту кобылицу, – сказал тогда Федька, – она тебя быстро вознесет на вершину адвокатской карьеры».

Так и вышло. Вспомнил недавнее Федькино «повезло», стало неприятно: не это ли Федька имел ввиду? Хотя какая разница. Управлял-то этой кобылицей он. Значит, умело управлял, раз она помчалась туда, куда было надо. Теперь надо натянуть вожжи покрепче, чтобы попридержать строптивую лошадь, пусть обретается в жесткой узде, а лучше – в стойле, откуда он будет ее выводить, когда ему потребуется.

Но вот проблема: жена не знала, что она кобылица, она хорошо помнила, что она богиня. В этом ее убедил мальчик-провинциал, которому она по-женски поверила. Ей нравилось быть богиней: она хотела продолжать быть богиней и восседать на троне. Откуда ж ей было знать, что она хоть и золотая, но кобылица, а «богиня», – это как раз та самая узда, которую мальчик из захолустья набросил на кобылицу. И теперь из-за коренного несоответствия в трактовке семейного статуса у мужа и жены происходили размолвки на любую тему, которая попадала в поле их зрения.

Из-за офиса дело доходило даже до откровенных ссор. Как только Антон Альфредович начал его строить, жена сразу стала убеждать, что семья должна жить в особняке, а не ютиться в квартире, пусть и престижной.

– Нет, – пресекал он, – это будет офис для работы.

– Хорошо, – не сдавалась жена. – На первом этаже пусть будет офис, а на втором наша квартира. Так часто делают бизнесмены. Это вполне удобно. И меньше денег на охрану.

– Нет, – опять ставил он ее на место, – работа должна оставаться работой, а дом домом.

– Представь себе, – говорил Антон Альфредович Васе, своему тогдашнему напарнику-адвокату, с которым они делили один кабинет на двоих, – моя жена забудет, что внизу офис и спустится прямо в халате. Или еще лучше – дети прибегут, попробуй им объясни, что папа на работе, а не дома.

– Наши дети этого не поймут, – уверенно сказал Вася. – Наши дети такого еще не видели. – Подумал и добавил: – Жены, наверное, тоже. Использование первого этажа под офис воспримется, в конце концов, семьей, как коммунальное жилье и твоя семья тебя выселит. Вместо офиса ты опять будешь сидеть со мной в одном кабинете, если я к тому времени из него не выберусь.

Антон Альфредович думал точно так же. И офис остался офисом.

– Мне сегодня некогда, – сказала жена. – Детей отвезешь ты.

– Хорошо, – согласился Антон Альфредович, чтобы не продолжать дальше никаких дискуссий, – отвезу.