Спаси мой маленький мир

– Сейчас будем пить чай, – сказала Алина, накрывая круглый массивный стол ажурной вязаной скатертью. Поверх скатерти она разложила небольшие льняные салфетки, на них крестиком были вышиты трогательные старомодные розы в обрамлении веночков.

«Эти салфетки и скатерть вышили и связали монашки в монастыре, где совсем маленькой воспитывалась моя прабабушка», – рассказывала Алина. Все восхищенно вздохнули. Посуда тоже была хороша: старинные тончайшие чашки кузнецовского фарфора, серебряная конфетница и маленькая необычная тарелочка для лимона, сплошь инкрустированная эмалью: волшебные цветы на изумрудном поле.

У Ани была точно такая же дома, и осталась она тоже от бабушки.

Аня смотрела на тарелочку и думала о том, что в семнадцать лет салфетки-вазочки кажутся ужасно мещанскими и абсолютно никому не нужными, а в тридцать семь эти же вещи умиляют до слез. Они переносят нас в детство, в то время, когда мы были маленькими и беззаботными, в окружении хлопотливых бабушек и молодых веселых родителей.

– Лина, какая изумительная посуда, ты не боишься оставлять ее здесь, вдруг украдут?

– Аня, что ты, конечно же, я всю эту красоту специально привезла из города, не будем же мы пить чай из граненых стаканов, размешивая сахар алюминиевыми ложками. А это все нам подарила на свадьбу Мишина бабушка, посмотри, это настоящий кузнецовский фарфор.

– И из него мы будем пить настоящий китайский чай, – продолжила Вероника. – Дорогой, конечно, но он того стоит.

Аня к чайным изыскам была абсолютно равнодушна: и дома, и на работе заваривала себе чай в пакетике, но на фоне всеобщего восторга решила не демонстрировать свое плебейство и состроила подобающе восхищенное лицо.

На какое-то мгновение ей показалось, что она со стороны, как из партера, рассматривает великолепную мизансцену чаепития в мягком золотистом полумраке старой гостиной.

Вероника неторопливо наливает чай и осторожно передает чашку мужу. Алина ставит тарелочку с лимоном в центре стола, их ухоженные красивые руки плавно порхают, как в замедленном кадре. И все это напоминает какой-то красиво снятый фильм о той, старой, дворянской жизни.

Чай откровенно горчил, Аня сделала пару глотков и поставила чашку. Следом за ней Андрей резко поставил чашку на стол, чай выплеснулся на салфетку, а Гербер уставился на Веронику невидящим взглядом и не громко, но очень отчетливо, вибрирующим от напряжения голосом произнес:

– Чай пить невозможно, он горький, как хина.

Вероника недоуменно подняла идеально очерченные шелковистые брови:

– Милый, тебе просто нездоровится, может быть, тебе пойти в спальню и отдохнуть?

– Отдохнуть?! – уже не сдерживаясь, выкрикнул Андрей. – Или сдохнуть? Ведь ты, как всегда, добилась своего, моя милая женушка. – Окончание фразы он произнес спокойно и язвительно.

«Похоже, в семействе Гербер кипят нешуточные страсти», – мысленно прокомментировала Аня. Воздух в гостиной, казалось, сгустился от напряжения. «Теперь я понимаю, что значит „звенящая тишина“». Эти несколько секунд полного молчания были так тягостны, что она, не задумываясь над тем, что говорит, а лишь бы что-то говорить, быстро произнесла:

– Я не очень разбираюсь в сортах китайского чая, но у этого сорта такая специфическая горчинка, она придает особый привкус, но, конечно, это может не всем нравится, хотя кому-то может и понравиться…

«Я несу полный бред, не зря Вероника смотрит на меня как на круглую идиотку…»

Андрей поднялся, пересек большую гостиную и, хлопнув дверью, вышел на улицу.

Вероника молча встала из-за стола и прошла на веранду. Алина произнесла дежурную фразу о том, что уже поздно и все устали, позади тяжелая рабочая неделя и пора отдыхать. Аня и Наталья дружно ее поддержали и кинулись собирать посуду. Миша спокойно и с удовольствием допивал чай.

* * *

Следователь Александр Петрович Бобырев покачался в кресле, зевнул, хмыкнул, почесал рыжий затылок, открыл папочку с делом убитой Вероники Владимировны Гербер и тяжело вздохнул. Протоколы допросов свидетелей были похожи один на другой до отвращения и содержали крайне мало информации.

Итак, в пятницу вечером, 23 сентября, а точнее, почти ночью, эксперт определил время смерти между 23.00 и 23.30, в поселке Вершинино выстрелом в грудь была убита тридцатисемилетняя женщина. Выстрел произведен с очень близкого расстояния, пистолет был с глушителем, и выстрела никто не слышал. Смерть наступила мгновенно, пуля попала в сердце. Баллисты пока заключение не дали.

Были опрошены хозяева дачи – супруги Алина и Михаил Шестовы и гости: Оленина Анна, Наталья Лисицина, ныне проживающая в Москве, и муж убитой Гербер Андрей Владимирович.

Картина выстраивалась следующая: около половины одиннадцатого вечера компания закончила пить чай, причем чаепитие завершилось ссорой между супругами Гербер. Муж вышел из дома на улицу покурить, успокоиться, как он сам позже пояснил следователю, и спустился вниз от дома к маленькому озеру.

Спустя какое-то время вслед за ним вышла его жена и направилась от дома к калитке, выходящей на лесную дорогу, то есть в противоположную от озера сторону.

Калитка, выходящая на лесную дорогу, находилась от дома на приличном расстоянии, возле калитки были припаркованы две машины. Тело Вероники Гербер было найдено сразу за калиткой. Никаких следов волочения тела обнаружено не было, значит, ее убили именно за калиткой.

Как утверждал муж убитой, он побродил возле воды какое-то время и вернулся в дом. К калитке, как утверждал Андрей Гербер, он не подходил и Веронику больше не видел.

Ближе к половине двенадцатого, когда все собрались укладываться спать, москвичка Наталья Лисицина вспомнила, что ей нужно забрать свою дорожную сумку с туалетными принадлежностями из машины Вероники. Муж убитой взял дамскую сумку Вероники, достал из нее ключи от машины, отдал Наталье и попросил ее позвать Веронику в дом.

Хозяйка дачи Алина Шестова подтвердила, что все было именно так: время позднее, все укладываются спать, пора запирать дом. Калитку закрыли на большой засов раньше, после того как нажарили шашлыки и около восьми часов вечера пошли в дом.

Наталья Лисицина взяла фонарь, подошла к машинам, потом по дорожке дальше к калитке и обнаружила приоткрытую калитку, а за ней Веронику, лежавшую на земле. Лисицина посветила фонарем и увидела пятно крови на груди подруги, она страшно испугалась, закричала и побежала в дом. Муж убитой пытался нащупать пульс, хозяин дачи Михаил Шестов вызвал скорую и полицию.

Раз женщина поздним вечером подошла к калитке и наткнулась на выстрел, значит, она вышла с кем-то либо к кому-то.

К кому-то хорошо знакомому. Подозревать в убийстве местных бомжей было несерьезно. Нет, конечно, эту версию они тоже рассмотрят, но маловероятно, чтобы поселковые бомжи имели возможность приобрести огнестрельное оружие. И все же пусть оперативники поищут подобных граждан, если они имеются в поселке.

Дача Шестовых находилась в старом поселке Вершинино, в двадцати минутах езды от Екатеринбурга. Участки были здесь большие, с добротными деревянными и кирпичными домами.

Александр Петрович взглянул на часы – к одиннадцати должен подойти Виктор Павлов, оперативник уголовного розыска, а уже без десяти минут, значит, вот-вот Виктор появится на пороге, так как отличается исключительной пунктуальностью. Бобырев был чрезвычайно рад, что именно Виктор будет заниматься этим делом, им неоднократно приходилось работать вместе, и они хорошо понимали друг друга.

Дверь открылась, на пороге появился улыбающийся румяный Витя.

– Проходи, дружище, проходи, – обрадовался Бобырев, – кофе будешь?

– Привет! – Виктор пожал протянутую руку. – Чай, только чай!

Александр Петрович усмехнулся: Виктор стремился к максимально здоровому образу жизни, и это порой смешило Бобырева, а иногда вызывало легкое раздражение.

– Извини, Виктор, чай только черный, зеленый я не пью. Сахар, разумеется, не предлагаю.

Виктор порылся в коробке, выудил пакетик цейлонского чая, залил кипятком.

– Рассказывай, дружище, что тебе удалось узнать про свидетелей.

– Компания на даче собралась вполне интеллигентная и респектабельная, – обстоятельно начал рассказывать Виктор. – Алина и Михаил Шестовы, оба доценты гуманитарного университета, преуспевающие преподаватели, на прекрасном счету у руководства вуза, читают свои лекции, ведут семинары. Михаил, если я не путаю, специалист по экономике, а его супруга – Алина Станиславовна – преподает финансовый менеджмент. В общем, в одной сфере работают. Преподают они в этом вузе давно, лет семь, если не больше. С ними приехала Оленина Анна, главный бухгалтер торговой фирмы. Да, забыл сказать, что это была типа встреча одноклассников, двадцать лет не виделись, – уточнил Виктор и осторожно глотнул горячего чая. – Одноклассниц, точнее. Все девушки учились в одном классе, а мужья приехали прицепом. Убитая Вероника Гербер работала менеджером в крупной оптовой компании. Вероника Владимировна была не особо разговорчива, о ее жизни, кроме того, что у нее есть муж, никто на работе ничего не знал. Что же касается личной жизни… Убитая была, безусловно, очень красивой женщиной, но и чрезвычайно скрытной…

– А кто у нас муж?

– Муж – дизайнер интерьеров в небольшой, но известной фирме, сказать о нем никто ничего плохого на работе не может. Работал, жену, естественно, любил, в порочащих связях не замечен…

Виктор рассмеялся и осторожно поставил кружку на стол.

– И, наконец, Наталья Вадимовна Лисицина, давно проживает в Москве, прилетела в Екатеринбург повидаться с родителями. Муж успешный бизнесмен, а она красивая, ну, то есть не работает… Да, москвичку эту Лисицину, нужно допросить побыстрее, если можно, она домой торопится, всего на неделю приехала.

– В общем, все прекрасные люди. – Бобырев усмехнулся и взъерошил волосы. – Виктор, тебе задание. Выясни все по телефонным звонкам в последнюю неделю, нет, лучше за последние десять дней. Кто звонил убитой, кому она звонила, ну, сам знаешь. И результаты баллистики желательно побыстрее узнать. И по соседям пройдитесь… кто что видел, слышал. Ну, не мне тебя учить…

Виктор коротко кивнул.

Вот за что Александр Петрович уважал капитана Павлова, так это за четкость и исполнительность. Виктор был известный перфекционист, над ним иногда посмеивались коллеги. И кстати, совершенно напрасно. Если в быту методичность и пунктуальность Павлова раздражали, а иногда и просто бесили, то в профессиональной деятельности им не было цены.