Змеелов

– Нет у него никого. На острове, – нехотя ответила Ирга.

– Добро. Заносите, – скомандовал чужак и повернулся к крыльцу.

Спесь, впрочем, сошла с колдуна быстро: шум выгнал из-под ступеней змею. Супротив чужака она вскинулась, показавшись на миг огромной, зашипела… Колдун шарахнулся.

– Тварь поганая! Вот я тебя…

Как знать, многим ли подумалось, что на том придёт конец чужаку и всем невзгодам, что он с собою приволок. Но ужалить змея не успела: Ирга кинулась наперерез и ловко ногой откинула гадюку в сторону.

– Они у нас что мыши, не обижай, – пробормотала рыжуха, избегая цепкого колдунова взгляда.

В избу покойника Змеелов вошёл уже по-хозяйски, швырнул балахон у входа, скинул со стола чашку с недоеденной кашей прямо на пол. Кивнул на освободившееся место.

– Сюда кладите.

Василь едва устроил уснувшую Блажу в женской половине, отделил её от вошедших занавеской и поднял с пола посуду. Одной рукой он управлялся ловчее, чем иные двумя.

– Ещё чего? – возмутился он. – На стол? А может сразу к волхве в нору отнесём, чтобы ещё больше богов оскорбить?

Змеелов пожал плечами.

– Мне до ваших богов дела нет. И спорить с тобой я тоже не собираюсь. Покойника – на стол. Одежду – долой. Кто против – вон со двора. Идите старосте на меня пожалуйтесь, чтоб не скучать.

– К старосте-то оно, пожалуй, вернее будет, – несмело подал голос кто-то.

Однако, стоило колдуну повернуться на звук, говорящий поспешил спрятаться за других яровчан, поэтому ответил Змеелов сразу всем:

– Староста тоже пусть приходит. Утром. Нынче не до него. Вот ты, – он наугад ткнул пальцем в скопище. Вышло, что на Дана, и тот онемел от страха. – Остаёшься помогать. Остальные убирайтесь.

Но прежде, чем колдун договорил, Дан, как девица прихворнувшая, лишился чувств, а может только вид сделал.

– Проклял! – взвизгнула Залава.

– Никак Дан обмочился! – брезгливо подметила её подружка.

Колдун растерянно моргнул и внимательно осмотрел свой палец, но, заметив Иргину ухмылку, спрятал руку за спину и снова принял вид равнодушный и зловещий.

Девка и сама от себя не ожидала, да кто-то по обыкновению дёрнул за язык. Ирга вышагнула вперёд.

– Я помогу!

Василь сразу вызверился:

– Не выдумывай!

Колдун же одобрительно кивнул.

– Ясно теперь, на вашем острове смельчаки не мечи, а сарафаны носят. Что же, лягушонок, оставайся. Остальные – прочь.

Ослушаться никто не посмел. То ли голос у Змеелова оказался дюже твёрдым, то ли зелёные искры, побежавшие по его ладоням, добавили яровчанам прыти, но скоро в избе остались спящая за занавеской Блажа, Змеелов, Ирга да покойник. И ещё Василь застрял в дверях, широко расставив ноги. Расставил бы и руки, да вторая, колдуном отнятая, так и висела плетью.

– Ты никак одурела? Я тебя с… – он воровато покосился на Змеелова, – не оставлю!

– А, стало быть, мне только с теми, кого ты подослал, можно? – прошипела Ирга.

– Никого я к тебе не подсылал! Да что ты как дикая, право слово! Воротимся домой да поговорим нормально!

А у Ирги внутри всё будто льдом покрылось. Вспомнился и Костыль, братом подосланный, и то, как этот самый брат отказался с нею вместе на Ночь Костров идти, и платье материно, Звенигласке подаренное, и имя сыновца[2 - Племянник, сын младшего брата] – всё разом вспомнилось. Ирга громко и уверенно произнесла:

– Нет у меня больше дома. И возвращаться мне некуда.

А после пихнула Василя в грудь да захлопнула перед его носом дверь. И то ли саму себя похвалить захотелось, то ли затрещину дать. Но решить, чего больше, колдун не дал. Ему-то до Иргиного горя дела нет, у него свои заботы.

– Ну, что встала? Вызвалась, – помогай.

Сам Змеелов времени зря не терял. Он стоял над телом, низко склонившись, щупал шею, щёки, отчего-то нос. Ноздри у колдуна хищно раздувались. Он замер лицом к лицу с покойником: оба бледные, ни один мускул не дрогнет, ресницы не опустятся. Так сразу и не разберёшь, кто отправился в Тень, а кто живой. Ноздри у колдуна трепетали, словно дух смерти казался ему сладким ароматом.

– Чем помочь?

– Наперво, на стол его переложим.

Девка сцепила зубы и взялась за ноги. Брезглива она не была, да и покойников каждый в Гадючьем яре хоть раз, а видал. А всё одно страшно… Ну как поднимется Костыль да как закричит: вот, мол, моя убивица!

На вид колдун был слаб да болен, однако вид оказался обманчив. Подхватил покойника под мышки да и поволок. А уж помогал себе колдунствами али нет, – того Ирга не ведала. Знай успевай ноги держать, чтобы по полу не скребли!

На стол они сгрудил труп ровно мешок с мукой. Змеелов знать не знал, что всего-то этим утром Костыль дышал, мечтал о чём-то, с девкой, вон, помиловаться надеялся. И то, что за занавеской на скамье мерно сопела его обезумевшая мать, колдуна не заботило тоже. Он потёр друг об друга и понюхал ладони, задумчиво хмыкнул и велел:

– Раздевай.

– А?

– Ты что же, глухая?

Ирга рассвирепела.

– Ещё чего!

– Тогда, верно, дурой уродилась. Раздевай, говорю! Покойника осмотреть надобно.

Девка попятилась. Почудилось, Костыль глянул на неё укоризненно из-под опущенных ресниц.

– Смотри… Что он тебе, мешает, что ли?

На мгновение Змеелов прикрыл глаза. Потом медленно пальцами зачесал назад волосы, и Ирга поняла вдруг, что он не только искалечен. Колдун ещё и смертельно, до невозможности устал. А потом он тихо и беззлобно произнёс:

– Пошла вон.

Ирга сцепила зубы и пошла. Но не прочь из избы, а к Костылю. И неуклюже негнущимися пальцами взялась распутывать воротник и пояс, стаскивать сапоги и порты. Всё ж таки дождался Костыль своего часа: Ирга его и обняла, и приласкала, и телом прильнула тесно-тесно. Да только теперь уже что толку? Тесёмки выскальзывали, непослушные пальцы, как назло, отказывались держать, и Змеелов взъярился: