Роман Брянский

– Уж не знаю, Милорад, – покачала головой женщина, – захочет ли такой знатный человек вкусить наших скромных харчей…

– Я пришел не «вкушать», но лишь на вас посмотреть! – возразил воевода, присев на скамью. – Я знаю о вашей бедности…Оно понятно, что вам пришлось бежать в такой холод без одежды и пожитков да еще неведомо куда…

– Да, славный господин, вся наша одежда на нас, – кивнула головой женщина. – Да еще с нами дети: лежат втроем на одной постели. Слава Господу, что хоть смогли утеплить наше жалкое жилище! Не знаю, доживем ли мы до весны?

– Вы бежали из Киева? – спросил Ефим Добрыневич.

– Нет, мы бежали из Глухова, – покачал головой Милорад. – Убежали сразу же, как только узнали, что татары осадили Киев…А наш город они сожгли еще раньше, вслед за Черниговом. Тогда мы укрылись в лесу, а когда поганые ушли, вернулись назад на пепелище. Но не успели мы начать рубить избу и обзаводиться утварью, как снова наехали поганые. Тогда через Глухов проезжал князь Андрей Всеволодыч, брат Михаила Черниговского – он шел из Стародуба – ну, и мы узнали от его людей об осаде Киева и новом набеге татар на черниговскую землю. Пришлось из-за этого бежать…Слава Господу, что хоть добрались сюда на своей телеге…Здесь, неподалеку от города, пала наша лошадь. Съели уже половину ее туши, а другую…

– А другую – пожрали серые волки, – прибавила с грустью хозяйка. – Мы оставили ночью часть туши возле шалаша. Сначала тут у нас был шалаш. Да стоял лютый холод! А наутро вышли…и увидели лишь одни обглоданные кости! Значит, у нас побывали серые разбойники!

– Где же вы теперь добываете харчи? – удивился Ефим. – Одними словами детей не прокормишь! Да еще лютой зимой!

– Где Бог даст! – покачал головой хозяин. – Едим все съестное! Да еще лес тут рядом. Волки часто приходят или прочие звери. Вчера вот пристрелил матерого волчищу. Добыл мясо…Это, конечно не говядина и не свинина. Но что поделаешь? А шкуру того волка я славно отделал…Вот подсушу ее теперь да после продам. А там и хлебца можно раздобыть! Только бы не заболеть, тогда будет совсем плохо. Мы живы, пока есть руки и ноги!

– Ну, если вам тут совсем станет невмоготу, тогда подавайтесь ко мне в крепость, – промолвил воевода. – Я помогу вам чем-нибудь!

– Этого не надо, батюшка, – улыбнулся Милорад. – Благодарю тебя за добро: Но мы не жалкие нищие! Нет у нас привычки ходить с протянутой рукой. А свои беды мы ни на кого не перекладываем! Дотянуть бы только до весны, а там уже надежно встанем на ноги!

Ефиму понравилось такое высказывание беженца. Гордость и сила воли, которые проявил незнакомый мужичок, возвышали его в глазах брянского воеводы.

– А сам ты кто? – спросил Ефим. – Уж не охотник ли?

– Нет, я – кожемяка, – кивнул головой Милорад. – Немало я выделал кож на своем веку! Так изловчился, что даже не пользуюсь особыми снадобьями, чтобы в целости сохранить кожу и меха! Вот, смотри! – Он протянул воеводе большую, натянутую на деревянные колышки, волчью шкуру. – Ни одного иссечения, ни одной язвочки! Шей хоть сейчас шубу!

– Ого-го! – воскликнул воевода. – Ну и матерого волчищу ты задрал! Да это – целый теленок! Как же тебе это удалось?

– Стрелой и рогатиной, батюшка, – улыбнулся мужичок. – Надо умело владеть оружием при нашей жизни! Я, слава Господу, не только кожемяка…Не одни волки сломали об меня свои зубы! Я показал поганым, какие бывают русские люди! Если бы тогда хватило стрел…Ни одна бы мимо не пролетела!

Ефим Добрынич с восхищением посмотрел на собеседника. Милорад ему нравился все больше и больше.

– Слушай, мужичок, – промолвил задумчиво воевода, – а может, ты на службу ко мне пойдешь? Дам тебе жилье и харчи в крепости. Сначала поживешь в моем служебном доме, где обретаются мои холостые дружинники. Я найду тебе там место. Уж в тепле да не в обиде! А там дальше решим…Я бы не хотел, чтобы такой полезный человек погиб в лютом холоде!

– Ну, не так уж тут холодно! – пробормотал Милорад, но Мирина толкнула его в спину. – Молчи, дурень! – возмутилась она. – Добрый человек протягивает тебе руку помощи, а ты еще споришь!

– Ну, тогда соберетесь? – вопросил воевода.

– Разве прямо сейчас?! – вскрикнули одновременно и муж, и жена.

– Да, именно сейчас! – подтвердил Ефим. – Поднимайте детей! Одевайтесь и быстрей выходите из своей жалкой хижины!

– В один миг, батюшка! – засуетилась обрадованная Мирина. – Эй, дети! Быстро собирайтесь!

Из глубины земляной комнаты донеслась возня.

– Я выйду наружу, – сказал воевода. – А вы тут пока собирайтесь, до крепости недалеко. Пойдете с нами!

Дружинники уже стали замерзать в ожидании своего военачальника и вынуждены были быстро ходить взад-вперед, потирая коченевшие даже в шерстяных рукавицах ладони.

– Ну, слава Господу, что ты, наконец, вышел! – весело крикнул здоровенный мужик Одинец, увидев поднимавшегося из земляной дыры воеводу. – Мы тут думали, что ты, Добрынич, встретил там смазливую бабенку и приголубил ее? Тогда бы мы тут померли от лютого холода!

– Ладно уж, неженка! – буркнул Ефим Добрыневич. – Не можешь постоять на морозе самую малость! И это воин! Чай, не нагой! Стыд и срам!

– Уж не бранись, батюшка, я просто пошутил, – улыбнулся детина. – Какой тут морозец? Ну, что ты там увидел?

– Подождите, – промолвил воевода. – Я встретил там очень хороших людей! Говорят, что из Глухова. Решил взять их с собой в крепость. Уж очень мне понравился мужичок. Он будет отменным воином! Ермилушке на смену…Царствие ему, небесное!

Воины дружно перекрестились.

– А может, тебе женушка его приглянулась? – засмеялся другой богатырь, Удал. – Ты, Ефим Добрынич, хоть и в летах, но мужик знатный: не упустишь красную девицу!

– Да будет вам, молодцы! – порозовел довольный воевода. – Я ничего там такого не заметил. Баба у него, вроде бы, обыкновенная…Правда, там в темноте было плохо видно, однако я ничего особенного по женскому голосу не приметил…

В это время послышались возбужденные голоса, и из землянки стали вылезать дети. Сначала вышла высокая, худенькая девочка с большими золотистыми косами и пронзительными голубыми глазами.

– Как Божий ангел! – пробормотал, протирая глаза, копейщик Егор. – Какая красавица!

За ней один за другим выбрались двое мальчишек лет шести-семи, тоже златокудрых и голубоглазых. Все дети были опрятно и со вкусом одеты в добротные овчинные полушубки и красивые меховые шапочки.

За своими отпрысками следовал невысокий коренастый мужичок. Поднявшись наверх, он почтительно, поясно поклонился брянским дружинникам. Те таким же образом ответили на приветствие, ибо внешний вид одетого в красивую волчью шубу беженца, сохранившего свое мужское и просто человеческое достоинство в таком нелегком положении, внушал глубокое уважение.

– А где твоя супруга, мужичок? – спросил с насмешкой Удал. – Заставляет нас ждать?

– Женки, молодцы, есть женки! – оправдывался Милорад. – Им бы только принарядиться! Боятся показать себя дурнушками!

– Не для Добрынича ли прихорашивается! – съязвил Егор. – Еще бы, такой славный воевода!

– Ладно, попридержи свой язык! – буркнул Ефим. – Нечего болтать всякий вздор!

Тут он осекся. Из землянки медленно выходила ослепительная красавица. Одетая в хорошо сшитую беличью шубку с небольшой, изящной куньей шапочкой на голове, обитательница дымной землянки, казалось, просто осветила собой и без того белоснежное пространство!

– Ну, вот, господин и славный воевода, – промолвила она мягким, приятным голосом, – перед тобой вся наша семья…Мы готовы идти за твоими воинами!

– Конечно, матушка, – пробормотал потрясенный Ефим Добрыневич. – Спустимся же…к нашим лошадкам…Да пойдем туда…в крепость!

– Как в воду глядели! – бросил Егор товарищам. – Уж не промах наш воевода!

Когда Ефим привез в крепость семью скорняка, Варвара сразу же почувствовала беду. Особенно не понравилась ей красавица Мирина. Сердцем ощутила она непонятную тревогу, а когда за столом поймала восторженный взгляд Ефима в сторону гостьи, то и совсем потеряла голову. Если бы не жена Ермилы Аграфена, ставшая ей верной и надежной подругой, Варвара натворила бы в этот день немало бед.

– Успокойся, Варварушка, – сказала она ей. – Разве позволит себе твой Ефим Добрынич какие-то вольности? Весь он любит тебя! Да и нискольно ты не хуже этой Мирины! Такая молодая и красивая! Где ему найти лучше! А если он и внимателен к этой женке, так уж это – ради гостеприимства!

– А что, Аграфенушка, не шалил твой Ермила? – спросила хозяйка. – Ну, хоть бы раз, после того как вы поженились?

– Не знаю, – смутилась Аграфена. – Он, правда, куда-то ездил по делам…В Брянск, Карачев, да во Вщиж к родственникам…Кто об этом знает? За мужиком не уследишь! Это мы, женки, всегда на виду. Потому и надо нам беречь свою честь!

– А как бы ты себя повела, если бы проведала, что твой Ермила тебе изменяет? – покачала головой Варвара. – Небось, шум бы подняла превеликий!

– Я бы не стала этого делать! – усмехнулась Аграфена. – Наоборот, сделала бы вид, что ничего не изменилось! Пусть бы думал, что его измена мне безразлична…У меня есть на этот счет своя гордость! Был бы только жив мой Ермилушка, – нахмурилась она и всхлипнула. – Как он там, спасся ли из разоренного Киева? Говорят, что татары перебили всех киевских воинов или до смерти замучили! Был бы только жив мой ясный сокол, а там пусть хоть со всем Брянском гуляет!