Возвращение черной луны

Владимир пожал плечами.

– Да, многие примут, с радостью. У нас, пожалуй, нельзя. Гости нагрянули, как раз сегодня. А сколько вас человек?

– Трое.

– Вы подождите… Мне спросить надо.

– Милая деревенька. Дома все старые, рубленные. А заборы… – беседовали тем временем гости, с любопытством оглядываясь по сторонам.

– Заплот тесовый называется. Казачья станица когда-то была.– Абаянцев, как всегда владел информацией. – Богато когда-то жили.

– Ну, да… когда-то. А теперь смотреть больно на такое житье. Заборы эти и дома стоят здесь с начала двадцатого века. Обветшало донельзя… – сделал вывод Смирнов, – хотя, видны и добротные дома.

– А мне нравится. Во всем этом есть нечто… – Смирнова поискала слово, – дремучее, загадочное…

Владимир вышел из ворот с Валентиной.

– Вот она, Валентина, вам все расскажет.

– Здрасьте. А вам надолго? На постой-то?

– На два месяца, пожалуй.

– А платить сколько будете?

– Договоримся, хозяюшка. Не обидим. Нам бы и пищу приготовить. Самим будет некогда.

– Насчет приготовить, тоже можно. Двоих я могу взять, комната свободная у меня есть.

– Значит, возьмите нас с мужем. А этого одинокого симпатичного мужчину пристройте в другое место. Да мы не назойливые, мы день и ночь работать будем.

Вот и настал час Надежды Ивановны. Прислушиваясь к разговору, она сообразила, что неплохо бы и ей заполучить постояльца.

– И что это у вас за работа такая в деревне, люди добрые? Дороги будете мостить или что? – прокричала она в окно.

– Мы биофизики. Землю вашу будем обследовать.

– Это что же, продать ее вздумали, нашу землю? И не мечтайте!

– Успокойтесь, женщина. Мы – ученые, у нас совсем другие задачи. Мирные.

– Как это?

– Ну, это физика… Излучения, электропроводимость. Все это надо изучать для науки.

– Ну, это понятно, раз изучать. Для науки. Тогда одного постояльца могу к себе взять. Комната отдельная. Койка с пансерной сеткой. Корова, то есть молоко имеется, сметанка и все такое.

– Ну, вот и договорились! – заторопилась Валентина.– Забирай мужчину, Надежда Ивановна! Открывай ворота! Поехали теперь ко мне располагаться. Тороплюсь я… Родственница у нас приехала, из самой Америки заявилась. Так что праздник семейный. Давайте по быстрому.

Валентина очень торопилась, ей предстояло еще накрывать на стол. А главное, ей не хотелось упустить интересное.

– Белье свежестиранное в шкафу. Удобства, как говорится, на ветру. В деревне живем! Летний душ есть в огороде. Погреб. Молоко там, сметанка. Берите все, кушайте. Холодильника у нас нет, а телек этот черно-белый.

– А нам без надобности этот телевизор, – поторопилась заверить Елена, – вы, не беспокойтесь. Мы работать приехали.

– Ну, я побежала. Дверь-то не закрывайте. Спите спокойно. У нас тут никто не шалит.

– А насчет оплаты, Валентина?

– Да завтра будет день. Кроме того, нельзя отдавать деньги под вечер. Примета такая.

Родимое мычание уже слышалось из-за угла, и вот он – коровий монолит – Зорька, теряя искрящуюся в заходящих лучах солнца слюну, тончайшими радужными струями падающую на ясную зелень гусиной травы майской, густой и сочной, не утоптанной еще ногами, – Зорька вынесла свои рога из-за угла – Мму-у… Вот она я – деревенская богиня!

За стадом бежали конопатые девчонки с хворостинами, подгоняли отставших телят и капризно блеющих коз. Уже успевшие загореть под солнце пацаны на велосипедах завершали неторопливое движение.

Увлеченный картиной, которую знал наизусть, и все же не переставал ей удивляться, Владимир не заметил как Лора, вышла из ворот и, улыбаясь, глядела на брата и на проплывающее стадо. И для Лоры это было, как в кино: замедленное движение, в котором важна каждая деталь, каждый оттенок. Пыль, не поднявшись высоко, поклубилась и расстелилась серой холстиной. Пронзительный дух навоза защекотал ноздри и Лора с непривычки, зажала их пальцами. А Владимир гладил вздымающийся Зорькин бок, чесал ей переносицу и сердце его успокаивалось. Сейчас он, как в детстве ощущал защиту под боком коровы.

– Давно не обнимался с коровой? Может, лучше меня обнимешь? – спросила, наконец, Лора, дотронувшись до его плеча.

Владимир подхватил ее, легкую, она взвизгнула, как в детстве, а потом захохотала, как ненормальная звонким своим смехом, который всегда звенел в его памяти все эти промелькнувшие, как миг годы.

– Лорка! Ягода-малина! – он тискал ее, мял своими крепкими руками, словно не веря в телесность облика, кружил. – Да как же ты догадалась приехать? А красивая! Как раньше. Просто не верится.

– Привыкнешь, – заверила Лора, – и завтра я тебе уже не буду казаться той девчонкой из нашего детства. Мне ведь сорок пять седьмого августа стукнет. Помнишь? Вот отпразднуем!

– Отпразднуем, говоришь? Лорка, так ты на все лето к нам?..

Она не дала ему договорить.

– Точно не знаю, но хочу подышать этим воздухом! Вдоволь!

– Давненько не дышала. А что он, воздух, в Америке не такой?

– Да, не такой, братка! Совсем не такой. Ты и представить не можешь, как я соскучилась по тебе, по тете Кате, по этому дому! Слушай, братка, – она кивнула в сторону груды металла, которую лишь условно можно было назвать автомобилем, – чья это развалина тут стоит?

Владимир рассмеялся.

– Это мой друг. Мы дружим уже восемнадцать лет. Кстати, родительский подарок на тридцатилетие. Мы обожаем друг друга. Разница между нами только в одном. Видишь, он голубой, а я чернявый.

– Ага, а не мечтаешь ли ты, братка, завести себе нового друга? Юного, непорочного и очень прочного. Ну, как я еще не забыла родной язык, видишь, даже каламбуры получаются.

– Ты и на английском так шпаришь?

– И на английском, и немецком.

– Ну, ты и сила!

– Силу девать, точно, некуда! Может, в родных Пенатах использую.