Цветок пустоши

– Вот сейчас увижу, как он появится и уйдём отсюда, – успокоила Маня. Старушка опять взяла своей костлявой, почти холодной, рукой меня за запястье и тихо проговорила, словно боясь, что нас услышат:

– Здесь надолго задерживаться нельзя: если тело воспримет ритм этого мира, то забудет свой и тогда уже не вернуться… А здесь не выжить, здесь ничего не выживает…

– А как вы эти тоннели видите? —вырвалось шёпотом у меня.

– Зрение у меня особое: я вижу ритмы других миров. Они словно полосы проходят перед моим взором, сменяя друг друга, в своей бесконечности. Я их даже ощущаю, словно волны прилива, чувствую их близость, вижу появляющиеся тоннели и просто в них шагаю… когда это нужно, – ответила она и резко дернула мою руку, громко крикнув:

– Раз!

Мы опять стояли у дома, на тропинке, вокруг всё было такое родное, близкое, что готова обнять и расцеловать даже ветку яблони, протянувшуюся ко мне из палисадника. С яблони упало яблоко и подкатилось к ногам. Хотела поднять, но Маня сноровисто сцапала его и сунула в свой карман.

– Ну что? Поговорим? – вопросительно посмотрела она на меня.

– Поговорим, -ответила, осознавая, что уже не та, что пришла сюда. Мир, словно заколдованная книга, распахнулся, и, я увидела то, о чём теперь никогда не забыть. Пока я увидела только титульный лист, очень захотелось узнать, что ещё расскажет Маня.

– Пошли в дом, чайку попьём, там и поговорим, – обрадовалась старушка и шустро зашагала по лестнице на крыльцо.

Глава 3

Разливая по кружкам горячий, ароматный чай, пахнущий смородиновым листом, Маня почти пропела:

– Ой люли, ой люли, с гуся вода, с Дарьи худоба…

Подумала, что это какой-то заговор и возразила:

– Да, я вроде худобой не страдаю.

Старушка рассмеялась:

– Это присказка такая, на поправку здоровье. Уж извини, привычка у меня: что вижу, то и лечу.

– Так, я, вроде, ничем не больна, – удивилась я.

– Да, это так, на всякий случай, – уклончиво сказала Маня, взяв кусочек сахара щипчиками из сахарницы и опустила в чай. Он зашипел, покрылся пузырьками и растворился.

– Угощайся, – сказала она, пододвинув сахарницу ко мне.

Осторожно щипчиками взяла кусок сахара и стала рассматривать, уж очень он был похож на кусок льда или горный хрусталь:

– Что это такое?

– Это малиновый мёд семилетней выдержки, – ответила старушка и рассмеялась, – Незаменимое средство от старения.

Вкус чая со смородиновым листом, не в диковинку, а вот мёд добавил ему, вроде как, аромат малинового сиропа. Ну, по крайней мере, так показалось.

Отставив чашку, Маня посмотрела на дверь:

– Видать к нам гостья. Ну, оно и к лучшему – с моей дочерью познакомишься.

Дверь открылась и в комнату вошла, нет, вплыла женщина, с царственной внешностью: фарфоровую кожу лица оттеняли яркие голубые глаза и алые губы, волосы, пепельно-золотистого цвета, уложенные в корону, подчёркивали длинную шею, тонкая талия перетянута широким ремнём, подпоясывающим шёлковое платье-рубашку молочного цвета, длиной почти до щиколотки, а на руке перстень с огромным, переливающимся всеми цветами, круглым камнем, похожим на опал.

Она проплыла мимо, мельком глянув в мою сторону, и тихо промолвила, словно делая одолжение:

– Привет.

Подойдя к Мане, она коснулась её руки своей, словно погладила, и также тихо сказала:

– Привет, – и села рядом на лавку.

– Это моя дочь – Василиса, – представила её старушка.

– А вы кто? – спросила Василиса, взглянув на меня равнодушным взглядом.

– Даша, – ответила, абсолютно не желая знакомиться с этой высокомерной особой, которая вначале показалось молодой, но, присмотревшись к лицу, поняла, что ей, пожалуй, около пятидесяти лет.

– Даша? – переспросила та, глянув на мать.

– Внучка бабы Клавы из Лобков, -ответила Маня.

– А, Клавы… – распевно, словно припоминая, ответила дочь, всё с тем же безразличием.

Она встала, проплыла на кухню, вернулась с тарелкой, на которой красовался румяный круассан и чашечка ароматного кофе. Усевшись за стол, стала пить кофе маленькими глоточками, отщипывая от круассана кусочки и манерно кладя их в рот.

Ну и фифа! И как она так быстро кофе приготовила?

То ли прочтя мысли, то ли заметив выражение моего лица, Маня сказала:

– Не удивляйся. Коскороба, она и есть коскороба, с виду – лебедь, а по сути – гусыня.

– Мам, ну ты даёшь, – спокойно, без обиды откликнулась Василиса, вопросив, – Что ты перед ней бисер мечешь? Чем она может помочь?

– Не всё же тебе эту лямку тянуть, может и люди на что сгодятся, – ласково сказала Маня, погладив дочь по руке.

– Люди?! – воскликнула я, от удивления, – А вы кто?!

– Мам, ну, ты что ей ничего не сказала?! – возмутилась Василиса, но как-то уж больно спокойно и даже, как показалось, с лёгким сарказмом.

– Вот сейчас и расскажу, – ответила Маня, словно извиняясь перед ней.

Я аж напряглась, в ожидании чего-то ужасного, вспомнив каменистую пустошь. Что может быть ещё хуже того?

– Даша, помнишь старые народные русские сказки? – спросила ласково старушка.

– Ну, да, -ответила, не понимая, куда она клонит.

– Там были Баба Яга, Кощей Бессмертный, – монотонно и тихо перечисляла Маня, словно убаюкивая, -Змей Горыныч, царевна Лебедь, Дед Мороз, сестрица Аленушка и братец Иванушка, гуси-лебеди, кот Баюн и серый волк?

– Да, – согласилась, не зная, что и подумать.