Шаги забвения

– Легко тебе рассуждать! – начал возмущаться Андрей. – Завтра все принесут ёлочные игрушки, а я ничего не принесу?

– Да. Потому что у тебя их нет, – спокойным голосом ответила я, пытаясь удержать мужа от напрасной траты денег. – Я полагаю, у вас в отделе достаточно сотрудников. И если каждый из них принесёт из дома по набору ёлочных игрушек, то вы сможете не только свой кабинет украсить, но и весь этаж. Поэтому у тебя нет необходимости тратить последние деньги на покупку новогодних украшений для своего рабочего кабинета.

– Как ты можешь так говорить! – стал кричать на меня Андрей. – Ты такая жадная, что ничего не позволяешь мне купить!

– Я не жадная, а экономная. И в отличие от тебя я в состоянии реально оценить финансовую ситуацию в нашей семье. Если мы не можем купить ёлку к Новому году даже для себя, то как же мы можем тратить деньги на ёлочные игрушки для украшения твоего рабочего кабинета?

– Всё! – поднимаясь с места, прокричал Андрей. – Я не хочу больше разговаривать на эту тему! Я сам решу этот вопрос.

– Только попробуй взять деньги! – прикрикнула я на мужа, сразу же смекнув, куда он клонит.

– Ты об этом даже не узнаешь! – крикнул он мне в ответ.

– Узнаю! – ответила я, понимая, что мне опять придётся экономить на еде, потому что даже если я спрячу семейные деньги, то муж займёт нужную ему сумму у кого-нибудь из друзей, а потом отдаст в день зарплаты, а мне принесёт денег меньше обычного, аргументируя это своей стандартной отговоркой о каких-то непонятных долгах, которые ему срочно потребовалось отдать.

И как бы я не пыталась его остановить, ничего у меня не вышло. Андрей ни за что не согласился бы ударить в грязь лицом перед своими обеспеченными коллегами. Он даже не стал мелочиться и перещеголял всех, принеся на работу живую ёлку, которую приобрёл на ёлочном базаре, чем вызвал всеобщее восхищение не только коллег, но и начальства. О чём я, как всегда, узнала постфактум и, соответственно, ничего не могла предпринять, чтобы остановить и пристыдить Андрея.

И лишь мне, чтобы украсить нашу квартиру, пришлось вырезать снежинки из бумаги, развешивая их на ниточках, словно в начальной школе.

Да, уехав от свекрови, я рассчитывала, что наши с Андреем отношения станут лучше, так как полагала, что именно козни его матери являются источником наших бед. Я думала, что мой муж наконец-то почувствует себя главой семьи и будет вести себя соответствующе, проявляя хотя бы минимальную заботу обо мне и дочери. Но разве что-то могло изменить этого человека, для которого не существовало ничего, кроме собственных интересов и желаний? Более того, находясь вдалеке от свекрови, я стала замечать, что не такие уж они разные: мать и сын. Андрей точно так же, как и Надежда Викторовна, мог устроить скандал на пустом месте, он точно так же был жаден до денег, и точно так же был эгоистичен и самолюбив, как она. И почему я раньше этого не замечала?

Невольно вспоминаются слова Есенина: «Лицом к лицу лица не увидать». Вот и мне тоже следовало уехать от свекрови, чтобы разглядеть собственного мужа, чьи недостатки стали теперь ещё нагляднее, особенно сейчас, когда Андрей понял, что путь на свободу мне заказан.

Порой я даже ловила себя на мысли, что Андрей – копия своей матери. Они были похожи не только внешне, по характеру и по темпераменту, но и имели ряд общих привычек, которые в их роду, вероятно, передавались генетически. Так, оба они были отъявленными лгунами. Правда, обо всех масштабах лжи своего мужа я узнала только после его смерти, но и когда мы были вместе, Андрей не брезговал обманывать меня по мелочам, совершенно не опасаясь того, что его могут поймать с поличным. И я до сих пор не могу взять в толк, зачем он это делал. И сейчас мне вспомнился один из таких случаев, который наглядно доказывает, с какой лёгкостью и наглостью мой муж обманывал меня.

В съёмной квартире, где мы жили, имелась лишь одна комната, находясь в которой можно было увидеть часть кухни. И поскольку зимой холод стоял жуткий, то в течение всего дня у нас горел газ на плите, который мы выключали только на ночь.

И вот я легла в кровать, а муж продолжал ещё бродить по комнате.

– Андрюш, выключи, пожалуйста, плиту, – попросила я его.

– Я уже всё выключил, – буркнул муж, укладываясь в кровать рядом со мной.

– Но я же вижу, что газ горит, – сказала я.

– Если ты не хочешь, чтобы я ложился в кровать рядом с тобой, то так и скажи, – со злостью бросил в ответ муж.

– Я не против того, чтобы ты ложился в постель, – стараясь успокоить разгневанного мужа, доброжелательным тоном произнесла я. – Просто нужно выключить газ. И поскольку я уже разделась и лежу под одеялом, а ты – нет, то тебе это сделать проще.

– Нет, ты это сказала, чтобы нарочно отправить меня на холодную кухню! Но я сделаю тебе одолжение и схожу! – рявкнул он, поднимаясь с кровати.

Продолжая лежать, я видела, как Андрей зашёл на кухню, подошёл к плите и выключил все четыре конфорки. После этого он вернулся в комнату и, забираясь ко мне под одеяло, процедил сквозь зубы:

– Довольна? Зря только мужа на кухню гоняла, потому что газ давно был выключен!

– Но я же видела, что ты выключил его только что!

– Это ты специально сейчас говоришь, потому что не хочешь признаваться в том, что зря погнала меня на кухню! – продолжал обвинять меня муж.

– Если не веришь, то сам поверни голову и посмотри. Отсюда прекрасно видна плита, и поэтому я видела, что газ был включён, и ты его выключил только что, – постаралась я аргументировать свою точку зрения.

– Ничего ты не видела! – словно твердолобый баран, твердил муж, не желая признавать свою неправоту.

Насупившись, он отвернулся от меня, продолжая недовольно пыхтеть.

И как было с ним спорить? Стараясь отстоять свою позицию, Андрей начинал громоздить горы лжи, даже в тех случаях, когда проблема и яйца выеденного не стоила. Но ему всегда требовалось унизить меня, чтобы самому остаться на высоте. И я никогда не могла с этим смириться.

Да, сложно жить с мужем, который врёт на каждом шагу, в то время как я всегда старалась быть честной, даже в ущерб себе. И потому мне слишком трудно понять человека, имеющего противоположные принципы. Однако в силу своей молодости и наивности я не видела в этом особой трагедии для нашей семейной жизни. Но было в привычках Андрея ещё кое-что, что причиняло серьёзный ущерб нашей семье. А именно то, что он всегда всё терял. Причём он совершенно не стеснялся этого, а наоборот, бравировал этим. Прямо как его мать, которая когда теряла ключи от квартиры, то сразу же забирала себе мою связку и не признавалась даже в тех случаях, когда её ловили с поличным. В этом случае она обвиняла меня или Андрея в том, что мы не имеем права рыться в её вещах, и никогда не признавалась в том, что украла чужую вещь.

Разбив свою кружку, Надежда Викторовна тут же забирала себе мою, а увидев в моём гардеробе симпатичную кофточку, тотчас присваивала её себе, заявляя, что это – её вещь, и не принимала в качестве доказательств даже чеки и фотоснимки, на которых я была сфотографирована в той самой кофточке.

Закончилось всё тем, что я стала пользоваться лишь одной кружкой, на которой огромными буквами было написано моё имя, а одежду старалась покупать себе таких фасонов, что старая бабка её бы никогда не надела.

Но сейчас Надежда Викторовна была далеко, а Андрей – рядом, и он изо всех сил старался компенсировать мне отсутствие свекрови тем, что с удвоенной силой терял свои вещи.

Он всё время терял ключи, кошельки, зонты, кепки, а впоследствии и мобильные телефоны. Терял с завидной регулярностью, что влекло за собой не только массу финансовых затрат, но и кучу проблем, так как после очередной потери какой-либо вещи муж хотел не просто купить новую, но и найти точно такую же, которая была у него раньше.

Так, Андрей всегда носил исключительно кожаные кепки черного цвета без пуговки в центре. И ни на какую другую муж не соглашался. А найти такую кепку в дефицитные девяностые годы было достаточно сложно.

Но хуже всего дело обстояло с ключами. Андрей носил все ключи в одной связке: и от квартиры в Москве, и от съёмной квартиры, и от рабочего кабинета, и от рабочего сейфа, и от рабочего шкафчика для одежды, включая печать и личный номер. Так ему, видите ли, было удобнее. Но, учитывая, что терял он эту милую связку не реже одного раза в месяц, а то и чаще, то и восстанавливать всё это добро становилось очень проблематично. Особенно дорого обходилось восстановление печати, которой муж опечатывал рабочий кабинет, потому что только одна металлическая заготовка стоила дороже, чем все остальные ключи вместе взятые, не говоря уже о гравировке. Правда, потом нам, как постоянным клиентам, мастер стал делать скидку, что, вероятно, должно было меня как-то утешить, но почему-то не утешало.

Я умоляла мужа разделить свои ключи и хранить их отдельно, чтобы в случае очередной потери не пришлось бы восстанавливать всё сразу, но не могла до него достучаться. Особенно после рождения дочери, когда наши финансы не только не пели романсы, а уже полностью охрипли, каждая потеря приводила к таким брешам в нашем бюджете, что мне реально приходилось голодать.

Но больше всего в поведении мужа меня злило то, что потеряв свои ключи, он тут же забирал мои, когда уходил утром на работу. Естественно, не считая нужным предупредить меня об этом. И в итоге в течение целого дня я не могла ни сходить на молочную кухню, ни пойти в магазин, ни выйти с дочерью погулять. Приходилось всё время сидеть в квартире и ждать возвращения мужа. А он не слишком-то торопился вернуться. После рождения дочери для него стало обычным делом не возвращаться домой несколько дней к ряду. И всё это время я вынуждена была сидеть с грудным ребёнком взаперти.

В своё оправдание муж ничего не говорил, избрав для ответа свою обычную стратегию:

– Ну, взял. И что?

– Но это же были мои ключи! Я несколько дней не могла выйти из дома!

– И что? Я должен теперь переживать из-за этого?

– Ты не должен брать мои ключи! Если ты потерял свои, то, значит, должен ходить без ключей, пока их не восстановишь. Ведь я по вечерам всегда дома и спокойно могу открыть тебе дверь!

– Любишь ты поднимать шум из-за ерунды! – кричал на меня Андрей, не чувствуя за собой ни капли вины.

И после второго такого инцидента, когда муж оставил меня с ребёнком без ключей в запертой квартире, я решила поступить следующим образом. После восстановления ключей я сделала дополнительный дубликат и отнесла его своим родителям. Потому что если я бы оставила его у себя, Андрей бы непременно его нашёл, забрал и снова потерял, и я опять осталась бы ни с чем.

И с тех пор, как только муж терял свои ключи, а утром, не моргнув глазом, забирал мои, я одевалась, открывала окно (есть свои преимущества в проживании на первом этаже!) и прыгала на землю, оставив дочь одну. А затем, сломя голову бежала к родителям, брала у них запасные ключи и пользовалась ими до возвращения мужа. После чего возвращала дубликат обратно родителям, чтобы Андрей даже случайно не мог заметить того, что у меня есть запасной комплект ключей.

Так я и жила. Кто-то может упрекнуть меня в том, что не стоило прибегать к таким сложностям и прятать запасной комплект ключей у родителей, когда можно было это сделать у себя дома. Но в ответ я скажу, что вы не знали моего мужа. У него была паранойя в отношении меня. Он постоянно проверял все мои вещи, сумки, карманы, полки в шкафу, бельё, документы, – всё, лишь бы найти доказательства моей неверности. Он был настолько патологически ревнив, что я не могла дома хранить ничего, что могло бы вызвать в нём хоть тень ревности. Причём ревизию моих вещей он производил не тайно, а открыто, бравируя своими правами мужа следить за праведностью своей жены.

С годами подобные ревизии стали проводиться реже, однако количество сцен ревности от этого не только не стало меньше, но, наоборот, увеличилось в геометрической прогрессии.

Как же хочется отвлечься от этих тягостных воспоминаний! Сделать перерыв, сходить подышать свежим воздухом и подумать о чём-то хорошем. И я непременно сделаю это, но только потом, когда наконец-то обрету долгожданную свободу. А сейчас мне нужно снова сосредоточиться на своей боли и выплеснуть её из себя, как чужеродную заразу, которой совершенно не место в моём организме.

Сделав глоток снадобья, я снова продолжила вспоминать.