Рвущийся в небо

Рвущийся в небо
Светлана Романюк

Этот мир может двигать вперёд только тот, кто родился с редким даром, тот, кто не боится летать. Но обрести крылья не так-то просто. Главное – не опоздать, ведь луны уже встретились, и значит – время ритуала настало.

В книге есть:

– уединённый остров;

– десять человек, отрезанных от мира;

– ряд смертей.

Светлана Романюк

Рвущийся в небо

Часть I. Кипун. Глава 1

Кипун осторожно выбрался из дома в ночь. Самое сложное – не разбудить деда. Родители спали за перегородкой, а дед стелил у самого входа. Он говорил, что у него старческая бессонница, она заставляет его часто вставать ночами и долго курить трубку, сидя на крыльце. Дед не хотел никого беспокоить своими хождениями, скрипами, кашлями. Но сегодня именно Кипун не хотел никого беспокоить, в том числе деда.

Если проснётся хоть кто-то из домашних – всё пропало. Придётся ждать следующего раза. А когда он будет, этот следующий раз? Через восемь лет? Через десять? Десять лет – целая вечность. Это почти две трети от того времени, что он прожил на этом свете. Через десять лет ему будет двадцать пять! У отца и матери в этом возрасте уже росли и он, Кипун, и Жданка. Но никто из родителей не был ни рвущимся, ни одаряющим. Да что родители! В их селении вообще никого с даром не было. Поговаривают, что дар был у материного брата, дядьки Дыма. Но Кипун был слишком мал, когда дядька помер. Кипун даже не помнил, что именно там произошло. А расспросы и разговоры на эту тему не поощрялись.

Кипун прошлёпал босыми ногами по утоптанному до состояния камня двору, вытащил из-под ветоши приготовленные с вечера вещи и выскользнул за ворота. Старый распластавшийся на пузе пёс сонно заворчал на него, но глаз не открыл. Кипун мысленно порадовался, что их дом стоит с краю и не нужно бежать мимо чужих дворов, чтобы добраться до моря.

Казалось, что всё вокруг Кипуну помогает. И дед с его на удивление крепким сном, и бесшумно отворяющиеся двери, и калитки, и безветренная погода, и затянутое непроглядными облаками небо. Где-то там, далеко за облаками, сияли луны. Старшая, Средняя и Младшая кружились в бесконечных танцах. У каждой из них был свой ритм, свой путь, но Кипун знал, что совсем скоро они спляшут вместе. А значит, стоило поспешить.

На берегу в нос ударил запах сушившейся под навесом рыбы и пряных трав. Кипун прошёл мимо лодок, смотрящих килями вверх. Ласково погладил одну из них по борту. Кормилица! Крепкая, просторная. По-хорошему, чтобы добраться от Угря до Срединного острова, следовало брать её. Так было бы быстрее и безопаснее, если бы Кипун не должен был проделать весь путь один. Одному не справиться – даже на воду не спустить. Да и оставлять семью, пусть и на время, без возможности выйти в море было подло. Нет! Кипун поступит иначе. Он возьмёт дедову однодерёвку.

Лодчонка была небольшая, юркая и норовом в деда. Даже отцу на ней было неуютно, он был слишком велик для узкой плоскодонки. Переворачиваться не переворачивался, но веслом работал всегда плавно, с опаской. А вот Кипун однодерёвку любил. Накунался по первости, конечно, пока учился, но уж когда освоился!.. Жаль только, ходить в ней можно лишь по мелководью. Но ничего! Кипун пойдёт кружным путём, вдоль берега, от острова к острову. Архипелаг невелик, так что до полудня успеет. Лишь бы не перехватили.

Мягкий плеск волн в темноте успокаивал, дарил надежду, что всё получится. Кипун пристроил в лодку флягу с водой и небольшой свёрток с одеждой. Зашёл в воду, толкая лодку одной рукой, лишь слегка помогал второй, в которой было зажато весло. Когда края закатанных штанин намокли, Кипун положил весло поперёк однодерёвки, так, чтобы слегка притопить лопасть. Придерживая его, опёрся на руку, привычно забрался в лодку и легко, чуть пружинисто поднялся на ноги. Обернулся.

Смутно виднелись жерди с развешанными на просушку сетями. Сети колыхались на ветру, будто махали беглецу на прощанье, желали счастливого пути. Кипун улыбнулся. Ухватил весло и погрузил его в воду. Потянул на себя. Однодерёвка послушно переместилась.

Весло входило в воду вертикально, почти без всплесков. Ночь предстояла долгая, трудная. Силы следовало беречь. Следовало, но не сейчас. Сейчас он должен как можно дальше отойти от родного дома. Если никто не заметит его теперь, то хватятся только на рассвете. А уж отсутствие однодерёвки заметят и того позже. Им и в голову не придёт, что он рванул на Срединный, сперва наверняка подумают, что он у приозёрных, у Булыги. А и где ещё? Угорь – остров небольшой. Ни леса, ни гор. Камни, чахлые, жмущиеся друг к дружке кустики да несколько одиноко стоящих корявеньких деревьев – вот и всё богатство. Не больно-то спрячешься. Кипун частенько думал, что держит здесь людей? Почему не переберутся они туда, где травы сочнее, жизнь проще? Даже у взрослых спрашивал. Дед отшутился, сказал, что нигде такой вкусной рыбы не водится, как возле их берега. А отец молча подзатыльник отвесил и велел за водой сходить. Ну хоть воды у них было вдосталь. И родник неподалёку имелся, и целое озеро. Благодаря озеру их деревушка и смогла поделиться аж на две части. Дом Кипуна у моря стоял – их приморскими звали, а семья Булыги дом ближе к озеру поставила – это уже приозёрные.

Кипун размеренно работал веслом. Сообразит ли Булыга потянуть время? Друг он надёжный, верный, сильный, но вот с сообразительностью у Булыги туговато, не то что у Теянки. Кипун хмыкнул. Там вся сообразительность, что на двоих богами отмеривалась, сестре ушла. Булыга и Теяна не просто брат с сестрой – двойняхи, а поди ж ты поищи непохожих таких. Булыга – глыба, не смотри, что на год Кипуна младше, зато в плечах шире да считай что на целую голову выше. Усы у приятеля над верхней губой не пробиваются узкой полоской, намёком, а кучерявятся уже вовсю. Если бы у Булыги дар был и он заявил бы, что ему пора крылья расправить, его никто бы останавливать не посмел, никто бы про малость лет не напомнил…

Кипун раздражённо дёрнул плечом, весло дрогнуло, и однодерёвка недовольно качнулась, напоминая человеку, что ни она, ни вода таких вихлявых не любят. Кипун вздохнул, поймал потерянное было равновесие и лишь потом вновь заработал веслом в прежнем ритме. Но, видно, голова решила, что размеренность и спокойствие рано или поздно убаюкают невыспавшегося Кипуна, и для бодрости подсунула ему в память образ Теяны.

Маленькая, тоненькая, юркая, она выглядела младше Жданки, но вот ехидства и желчи в ней было… Куда там бабке иной!

– На танец лун он собрался! Люди добрые, посмотрите на него! Кип на Срединный остров за женой идёт! – заорала она во всё горло, как только Кипун поделился своими планами с друзьями.

Секретом, между прочим, поделился. Кипун не выдержал и сплюнул в волны. Щёки до сих пор алели при воспоминании о том, как подсмеивался над ним дед, как мать, ласково потрепав по вихрам, сказала:

– Ну, с женитьбой Кипун ещё годика два повременит…

А отец сурово насупил брови и добавил:

– Да и поболее повременит, ежели будет от работы отлынивать и вместо этого с приятелями в игры играть детские. А ну марш деду помогать, сети чинить!

И никто с той поры серьёзно к его идее так и не отнёсся! Дед вообще заявил, что женилка для женитьбы ещё не отросла. Да откуда он знает, что у Кипуна отросло, а что нет?! И при чём здесь вообще женитьба? Он на Срединный не за женой собрался, а за крыльями… Он сперва пытался поговорить с родными, объясниться, но после того, как Теянка на каждом углу про его планы в таком неприглядном свете растрепала, самого Кипуна уже не особо слушали.

Ничего… Кипун перехватил весло. Три взмаха слева. Перехват. Три справа. Работай, Кипун! Путь впереди долгий: от родного Угря вдоль перешейка к Малому острову, а там и до Срединного недалеко. Жаль только, на Срединном косу огибать придётся, времени на это много уйдёт и сил. Пусть! Кипун справится. Возле Малого течение подсобит, там отдохнуть можно будет, присесть, сил перед косой набраться.

Когда между морем и небом появилась узкая светлая полоска, Кипун понял, что несколько переоценил свои возможности. Плечи гудели, руки ещё двигались, но однодерёвка плыла, скорее подчиняясь волнам, чем взмахам весла. Прохладные солёные брызги долетали до лица, позволяя хоть ненадолго отогнать сон. Приходилось чаще садиться. Грести можно было и сидя, и даже лежа, но Кипун не рисковал. Так лодка двигалась медленнее, да и в сон клонило в разы сильнее.

За мысом чуть полегчало. Вдоль берега на глаза стали попадаться мостки, пристани, сараи, дома. Отец сам редко ходил на Срединный, а Кипуна брал с собой и того реже. Кипун смотрел во все глаза. Смотрел, как неспешно по своим привычным делам пёстрыми стайками идут женщины в цветастых балахонах. На Угре повседневные одежды были куда практичнее. Здесь же от жёлтых, красных, оранжевых оттенков, иногда разбавленных тонкими полосками синего, рябило в глазах. Смотрел, как мальчишки гонят коров и те чёрными, рыжими и белыми пятнами разбредаются по сочной зелени травы. Травы здесь тоже было гораздо больше, чем на Угре. Над водой прокатилось низкое «Моэ-э-э». Кипун поёжился, на Угре коров держали только приозёрные, да и то единицы. У приморских и того не было, кормились морем.

Несколько раз мимо проходили лодки, большие, с мачтами, с серыми пока ещё туго свёрнутыми парусами. Бородачи в лодках по-доброму усмехались, видя однодерёвку, и приветствовали Кипуна покачиваниями вёсел. Кипун вздымал в ответ своё весло, из последних сил стараясь не показать, что руки от усталости еле движутся.

Главная пристань показалась, когда солнце уже было высоко. Кипун щурил слезящиеся от солнечных бликов глаза и нервно кусал щеку изнутри. Чуть выдохнул, лишь когда разглядел ритуальный плот, который степенно покачивался на волнах и терпеливо ждал пассажиров. Успел! Но радость была недолгой. В следующее мгновение Кипун увидел отцову лодку на причале, а следом и самого отца, и деда, и дядьку – на берегу. Лица родных не предвещали ничего хорошего.

Кипун насупился, повёл плечами, не стряхивая усталость, а пряча её, и направил однодерёвку к причалу, поближе к отцовой лодке.

– Наплавался? – первым делом спросил дед.

– Садись, – велел отец. – Дома поговорим.

Кипун упрямо мотнул головой.

– Я приехал за крыльями, – заявил он.

– Хе! Мать там с ума сходит от беспокойства, а он!.. – вступил в разговор дядька.

– Садись в лодку! Не позорь, – рыкнул отец. – За крыльями в следующий раз придёшь. Дорастёшь когда…

– Я уже дорос, – тихо перебил его Кипун.

– Перечишь? – вскинулся отец.

Дед положил руку ему на плечо.

– Остынь…

Повисли мгновения тишины, нарушаемой лишь плеском волн да далёким людским гомоном, который, впрочем, становился всё ближе.

– Дорос, говоришь? – переспросил дед у Кипуна и, не дожидаясь ответа, добавил: – За крыльями пришёл. Ну что ж… Иди бери. Попробуй!

Отец и дядька одновременно возмущённо дёрнулись.

– Отец, ты что? – хором выкрикнули они. – Мы его зачем полночи догнать пытались? Чтобы сказать «иди»? Дыма забыл?..

– Вспомнил как раз, – прервал их дед, взял Кипуна за плечи, уставился не мигая в глаза и спросил: – Перед друзьями своими хорохоришься или и вправду в сердце свербит?

– Свербит, – враз осипшим голосом признался Кипун. – Так ноет и дёргает, что лечь и помереть…

Дед кивнул. Отец и дядька дышали шумно, хмурились и молчали.