Не веселый голос встревожил меня.
– Нет. Я не смог ему помочь.
– Мне жаль.
Я крепко обняла Макса.
– Мам, – жалобно проговорил малыш, пытаясь вырваться из тисков. – Мне больно. Отпусти.
– Это твой сын? – спросил Алекс.
– Да. Его зовут Макс. Мы назвали его в честь деда.
Так совпало, что у Сергея отца действительно звали Максимом.
– Сколько ему?
– Три с половиной года. Он уже большой.
– Да. Дети растут быстро.
– Алекс, я хотела, тебя попросить.
– О чем?
– Можно мне увидеть Машу? Я соскучилась.
Он замялся. Слышно, как люди, проходящие мимо, о чем-то говорят. По коридору катят что-то тяжелое, скрипучее. Я представила, как он стоит в сторонке, прижавшись плечом к холодной стене. Уставший. Брови сдвинуты к переносице. После бессонной ночи лицо помято, как и его белый халат.
В телефоне послышался тяжелый вздох.
– Конечно, можно. Она будет рада, увидеть тебя.
На сердце отлегло. Я даже от радости вскочила с кровати.
– Ты так думаешь? Она захочет со мной разговаривать?
– Я ее спрошу.
– А когда?
– Сегодня приду вечером домой и поговорю с ней. Завтра позвоню тебе.
– Ага. Только не забудь.
– Я не забуду, София. – Усмехнулся он. – В какое время тебе лучше звонить?
– В любое.
– А твой муж…
– Не беспокойся, – перебила я его. – Все в порядке. Я просыпаюсь рано. У меня рядом лежит будильник, который только открывает глаза, так сразу поднимается весь дом.
Он усмехнулся.
– Тогда позвоню завтра утром. В это же время. Хорошо?
– Хорошо!
Я снова упала на кровать. Макс удивленно взглянул на меня, а потом снова переключил свое внимание на солнечных зайчиков на стене.
Ближе к обеду мы с Ильей поехали в город, забирать Иру из больницы. Сегодня мой друг преобразился. Надел белые брюки из тонкого хлопка и ярко-голубую рубашку с коротким рукавом.
Черные кудри так отросли, что теперь спускаются тонкими спиральками на лицо. Кожа смуглая, как у испанца. Яркие фиолетовые глаза светятся от счастья.
Он не так давно купил машину, поэтому водит пока не решительно, но аккуратно. Джип огромный и привыкнуть к нему сложно. За то отпала проблема с поездками на работу. На такси разоришься, а в автобусе душно и не комфортно.
– Хорошо, что ее выписывают, – сказал он, лихо вырулив на оживленную трассу. – Я устал поливать ее помидоры. И дома одному скучно.
– За то никто не пилит.
Пошутила я. Они часто ругаются.
– Все было бы хорошо, только жрать дома нечего. Ты хоть на нее повлияй, София. Вы же подруги.
– Я ей говорила много раз.
– И что? Она все равно ест только какую-то дрянь из магазина. Для чего выращивает овощи? Не понятно. Все гниет и выкидывается на мусорку.
– Она не хочет стоять у плиты.
– А кушать хочет. Вон как уплетает твои соления. Только откроет банку с овощами и за секунду съедает все. Даже мне не остается.
– Я не буду ссориться с ней из-за ваших семейных проблем. Заставляй, ругайся. Она твоя жена, а я только подруга. Что я скажу ей? Она и так ревнует тебя ко мне. А тут я полезу со своими нравоучениями.
Ира встретила нас у входа в больницу. С большой сумкой в руке и пирожком во рту.
– Опять жует, – недовольно пробурчал Илья, заглушив мотор. – Она скоро в машину не влезет.
Она действительно сильно располнела во время беременности. Срок небольшой, а вес подбирается к восьмидесяти килограммам.
Закинув сумку на заднее сидение, она недовольно взглянула на меня. Впереди должна сидеть жена, а не подруга. Я махнула рукой и улыбнулась, как будто не заметила ее недовольной мины.
– Садись, – сказал Илья, открыв ей заднюю дверку. – И выброси эту дрянь в урну. Все руки жирные. Испачкаешь мне сиденье.
Запихнув пирог целиком в рот, Ира обтерла грязные руки об платье. Илья сморщил нос, но промолчал. Лучше сейчас не связывать с ней, а то можно нарваться на неприятности, а потом еще окажешься виноватым.
Когда мы вернулись в поселок, Илья высадил меня возле дома.