– Он приезжал к тебе?
Рука с конфетой застыла в воздухе.
– Один раз. Очень давно.
– А мы-то все думали, куда делся его крестик. Алекс всю больницу поднял на уши. Думал, что медсестры сняли перед операцией и потеряли. Долго он переживал. Макс его носил с самого детства.
– А как он умер?
– Во сне. Тихо, спокойно. Просто закрыл глаза и все.
Пухлые пальчики вздрогнули, а потом снова схватились за горячую кружку.
– Ты видел его перед…
Я даже не смогла выговорить это слово. Слишком часто мы слышим его в последнее время.
– Он спрашивал о тебе.
Украдкой взглянув на меня, он тоже заплакал. Тихо. Как маленький ребенок, когда не хочет, чтобы увидели его слезы.
– Я так долго не могла смириться с этим. Пыталась забыть. А теперь еще мама. Я даже не попрощалась с ними.
– Нужно уметь об этом говорить, София. Иначе так сойдешь сума. Говори, девочка. Говори.
Так мы просидели несколько часов. Обнявшись и проливая слезы.
Утром я проводила Сергея на работу, а потом спустилась в погреб. Здесь у нас хранится вино. В прошлом году мы ездили во Францию и привезли несколько бутылок чудесного розового напитка, а еще бренди и коньяк. Сергей предпочитает пить виски, а я люблю все, что дурманит голову и заставляет забыть о проблемах.
Я открыла бутылку белого вина. Португальское сухое. Нет. Слишком слабое. Потом под руку попался портвейн. Вот он пошел хорошо. В голове стало пусто, а в ногах слабость.
Первая. Вторая. Потом ночь. Только чувствую, как холод поднимается по телу. Потолок кружится, а стены движутся в разные стороны.
– Поднимите ее.
Чужой голос вывел меня из транса. Кто-то схватил под руки и положил на что-то жесткое, колючее. Снова темнота. А потом вспышка света.
Я открыла глаза. В вену воткнули капельницу, руки привязаны к кровати. Вокруг ходят люди в белых халатах, и никто не обращает на меня внимание. Я попыталась пошевелить ногами. Они тоже привязаны.
– Кто вы? – спросила я женщину с ножницами в руке.
Она взглянула на меня, а потом вышла из палаты. Все вдруг тоже пошли на выход.
Через пять минут появился Сергей.
– Ну, как ты? – спросил он, присев ко мне на кровать. – Вид у тебя ужасный.
– Прости меня, – еле выговорила я.
Губы сухие, а в глазах песок.
– Сколько же можно, – вздохнул он. – Ты сама себя губишь. Макса напугала.
– Знаю.
– Хочешь, вместе съездим на могилу твоей мамы? Простимся, по-человечески помянем.
– Не хочу.
– Так нельзя, София. Нужно, уметь отпускать людей. Иначе так и будешь, всю жизнь мучится. С Максом не простилась. Теперь с мамой.
Он повторил слова Сан Саныча.
– Там есть, кому плакать по ней. Они даже не сообщили, что она болела.
– Ты сама порвала все связи с семьей.
– Дело не в этом. Это она не хотела, чтобы я знала.
– Почему ты так думаешь?
– Мы всегда были чужими людьми. Она жила только отцом. Ей наплевать на мои чувства.
– Хорошо. А Макс? Ты ни разу не была на его могиле.
– Я боюсь туда идти. – Голос задрожал, и слеза скатилась по щеке. – Он так и не признался мне в любви. Ни разу не произнес это слово.
– Его уже нет. Нужно смириться с этим.
– Не сейчас. Дай мне еще немного времени.
– Как хочешь.
Он махнул рукой.
– Ты меня оставишь здесь?
– Нет. Тебя прокапают немного, а потом отпустят домой. Я подожду в коридоре.
Я дернулась, но ремни на руках и ногах приковали меня к кровати.
– Не уходи! – заплакала я еще сильнее. – Пожалуйста, Сережа. Не оставляй меня одну.
– Хорошо. Давай договоримся, – строго сказал он и снова сел на кровать. – Это случилось в последний раз. Пообещай, что ты перестанешь пить. И тогда я останусь с тобой.
– Я не пила. Просто голова закружилась и…
Он резко встал и пошел к выходу. Я вцепилась пальцами в металлическую арматуру и закричала: