Если Господь призовёт тебя…

– Ксюш, тебе надо сейчас поспать, – мягко сказал Митя. – Девочки, уложите её в кровать!

Мы с Мариной увели Ксеньку в комнату для девочек, уложили, укрыли одеялом, и она, повсхлипывав, уснула. У нас же сна не было ни в одном глазу! Предстояло узнать, кто такие Ильнар и Женя!

Когда мы спустились вниз, Андрея уже атаковали вопросами, а он, странно тихий и присмиревший, не хотел ничего говорить:

– Не скажу! Не ваше дело! Какая вам разница?!

– Дрон, ты совсем больной или придуриваешься?! – рявкнул на него обычно спокойный Тёма. – Он чуть Ксюшу не… не изнасиловал! А ты говоришь, не наше дело! Как раз наше!

Андрей, упрямо стиснув губы, молчал.

– Андрюш, ты пойми, они опасны! – увещевал его Митя. – Полон дом народу, а он на такое решился! Мы за тебя беспокоимся! Кто они?

– Кто, кто! – вдруг зло выкрикнул Андрей. – Бандиты они! Из банды Кота! И пистолет у него не игрушечный, а настоящий! Им человека убить – раз плюнуть!

Андрей заплакал. Странно было на это смотреть: здоровый, крепкий парень сморщился и по-детски вытирал ладонью слёзы. Наташа протянула ему платок, он шумно высморкался.

– Из банды Кота-а! – протянул Витя.

Об этой банде знали все. Это была самая опасная и серьёзная преступная группировка в городе, причём во многом она действовала легально: они осуществляли охрану некоторых предприятий, были «крышей» для многих мелких торговцев, их люди работали в администрации и мэрии города и в силовых структурах – словом, она, как сеть, опутывала нас. Об этом знали и правоохранительные органы, но изменить ничего не могли – и там у Кота были свои люди.

Для города во многом их деятельность была положительной: не было мелких хулиганов, потому что все они воспитывались Котом с малолетства, с того момента, как первый раз попадали на учёт в милицию; можно было спокойно ходить по тёмным улицам, не опасаясь, что на тебя нападут; а если случались крупные преступления – значит, их осуществлял сам Кот.

Ещё была у него небольшая мобильная группа – молодые парни, которые охраняли его, выполняли мелкие поручения, выбивали долги. Женя и Ильнар были как раз из них.

Всё это рассказал нам Андрей.

– Как же ты с ними связался? – тихо спросил Дима.

– Батя помог! Он же у меня шишка, в администрации заседает, а ещё у него несколько магазинов. И Кот предложил ему крышу! Папаня и согласился… Откуда он знал, что его будут использовать!

– Должен был предположить, – уже спокойно сказал Тёма. – Не маленький ведь…

– Ну, ладно, отец твой ввязался, – сказала я. – Ты-то чего трясёшься?

– Да я и сам… – Дрон замолчал.

– Что сам? – спросила Марина.

– Сам с ними связался… сначала просто интересно было: они крутые, у них тачки, денег полно…

– Дрон! У тебя такой богатый отец! Чего тебе ещё надо было?! – не поняла Марина.

– Это только видимость… – вздохнул Андрей. – Батя мне денег совсем не даёт!

– Почему?!

– Считает, я должен знать цену копейке! А ребята мне всегда одалживали! Я потом отдавал, когда мог!

– Ты и сейчас им должен? – спросил Дима.

– Сейчас – нет…

– Андрей, завязывай с ними, – посоветовал Саня, до того не проронивший ни слова, а только с жалостью смотревший на него. – Ведь это только начало, потом цепочка потянется, не успеешь оглянуться, как окажешься за решёткой. Вместе с твоими «друзьями». А оттуда дороги нет, я-то знаю…

У Саши старший брат сидел на «красной зоне». По глупости попался, по малолетству: с пятнадцати лет был на учёте в милиции за хулиганство, а в восемнадцать они с «группой товарищей» ограбили киоск, избили продавщицу, и сейчас он отбывал срок за групповой вооружённый грабёж. Судьи не посмотрели ни на молодость преступников – самому старшему было девятнадцать лет, – ни на слёзы матери, а уж сколько их Сашина мать выплакала, можно было представить! Она костьми легла, чтобы вытащить сына, но удалось ей только «смягчить» приговор с двенадцати до девяти лет. Иван отсидел уже пять, через четыре года, в возрасте двадцати семи лет он должен был выйти на свободу и «начать новую жизнь».

– Мать говорит, у Ваньки половины зубов нет и он почти лысый, а ведь брату двадцать три, – мрачно сказал Санька. – Так что, Дрон, пораскинь мозгами.

Вот так невесело заканчивался наш праздник… Никому уже ничего не хотелось, поэтому мы молча разошлись по комнатам и легли хоть немного поспать. Мы с Мариной устроились рядом с Ксюшей, и Маринка тоже вскоре уснула, а я ещё долго смотрела в темноту и удивлялась: жизнь похожа на американские горки (кто сказал, я не помню, но как верно!), за одну ночь мне удалось испытать разочарование, тоску, надежду, восторг, страх, гнев и жалость!

Но, конечно, радость от поцелуя с Митей, от подарка пересиливала все остальные чувства – люди так эгоистичны! Я сжимала в руке рыжего котёнка и отчаянно надеялась, что всё это не окажется сном, а будет иметь продолжение!

***

Утром первого января я проснулась, когда девчонки ещё мирно посапывали в подушки. У Ксюши был нормальный цвет лица, розовые щёчки, и я подумала, что, может быть, всё обойдётся и она забудет то, что было.

Потихоньку, стараясь никого не разбудить, я встала с кровати, оделась и пошла вниз, на кухню: очень хотелось пить, а спать почему-то совершенно не хотелось. По дубовой лестнице, которая совершенно не скрипела, я спустилась и оказалась на поле праздника…

– Да… Андрюхе надо помочь навести порядок, сам он точно не справится!

Горы грязной посуды, захламлённый стол, крошки, конфетти, серпантин – чего только не было на полу! Я подошла к столу и отыскала свою чашку: мне досталась очень красивая, с ёжиком и цветами, и пошла подогреть чай, но чайник был уже горячий! Кто-то встал ещё раньше меня! Я поискала следы пребывания этой ранней пташки на кухне и нашла ещё тёплую чашку – этот кто-то только что был здесь!

Я устроилась около окна, взяла одну из оставшихся конфет – мне было уже всё равно, какую, – и стала пить чай. За окном не торопясь падал пушистый снежок, светило яркое, совсем новое солнце, и мне смертельно захотелось выскочить наружу и окунуться в мягкий сугроб. Не мне одной… На крыльце послышались шаги, и в комнату вошёл Димка! С красными от морозца щеками, довольной улыбкой, сияющими синими глазами.

– О! Тоже проснулась! – констатировал он и зябко поёжился. – Бррр! Там холодно!

Он был без верхней одежды и без шапки, белые снежинки на его волосах таяли, превращаясь в блестящие маленькие капли.

– Чай горячий? – спросил он.

Я мотнула головой:

– Наверное, уже остыл.

Дима включил чайник и, дожидаясь, пока вода закипит, встал у окна.

– Хорошая погодка, верно? – не оборачиваясь, сказал он.

– Хорошая, – тихо согласилась я.

Мне было очень неуютно: я как-то не представляла, как вести себя дальше, всё случившееся ночью казалось, как это ни банально, сном… Этот поцелуй – случайность или что-то большее? Что мне делать? Как говорить с ним? А он? Вот я ласково улыбнусь ему, а он…вдруг сделает вид, что ничего не было? Тогда я буду выглядеть полной дурой… Так я терзала себя, катая чашку в ладонях, и не заметила, как Дима подошёл:

– Тебе добавить горяченького?

Я вздрогнула от неожиданности и вскинула голову: он стоял рядом, смотрел на меня и улыбался:

– О чём задумалась?