Вековая история. Из жизни Ивана Посашкова

– Ну, что это?! Кто это против меня восстанавливает военнослужащих? Вы понимаете, куда ни пойду, везде имею дело с военнослужащими, везде одни и те же проблемы. Но, клянусь вам, я не получала никакого документа из Академии Фрунзе! Даю честное слово коммуниста, что на следующий год я расселю всех из этого дома и поселю туда слушателей Академии.

Она своё слово сдержала. Через два года я поехал учиться на курсы повышения квалификации в Академию. И увидел, что, да, этот дом заселён семьями слушателей Академии имени Фрунзе.

Дипломная работа

В Академии имени Фрунзе у меня сложились очень хорошие взаимоотношения с библиотекой, а в библиотеке – с девушками-библиотекаршами. Они мне дали почитать мемуары Черчилля! Вы их наверняка и не видали. И это естественно. При советской власти их доводили только до членов обкома партии, дальше они не спускались никуда. А я взял очень много из этих мемуаров. И из того, что было в Академии закрыто. А закрыт был свой архив, так как это уже была Академия Генерального штаба, и архивариусом в этой академии был полковник Генштаба царской армии.

Пришёл я к девушкам:

– Девочки, надо что-то почитать такое, что никогда нигде не печаталось.

Они мне сказали:

– Бутылочка коньячка, пара лимончиков. Спуститесь в подвал, вас ждёт полковник такой-то, зовут так-то. Ему такие офицеры, как вы, нравятся.

– Почему?

– Вы придерживаетесь традиций офицеров старой русской армии. Это по нему.

– Мне это самому даже очень нравится.

Купил я, что девушки просили, и в часы по самоподготовке влез в этот подвал с архивами Генштаба. Представился. Полковник царской армии с горечью заметил:

– Вы знаете, что меня удивляет? За всё время, что я здесь работаю, вы первый офицер, который пришёл и поинтересовался тем, что здесь хранится.

– Знаете, господин полковник, это не делает нам чести, совсем не делает нам чести!

– Да, далеко не все это понимают.

– Вы знаете, господин полковник, прежде чем мы с вами начнём, я задам вам вопрос, который меня очень волнует, если вы не возражаете?

Сели мы с ним, выпили по рюмке коньяка, закусили лимончиком.

– У меня единственный вопрос. Нам на лекции преподаватель говорил, что Ленин никакого отношения к руководству войсками Красной Армии в период Гражданской войны не имел. Всем руководил Сталин.

– Это чистейшей воды чепуха! Всеми боевыми действиями руководил лично Ленин.

Пошёл и принёс мне книжку. Книжку написали Тухачевский, Якир и Блюхер.

– Вы эту книжку читаете только здесь и никому не говорите, что её читали. Здесь собраны все распоряжения, которые отдавал Ленин фронтам, дивизиям и так далее. Их скрупулёзно записывали. Вот эти три человека: Блюхер, Тухачевский и Якир.

Просидел я у него часа четыре или пять, не меньше. Листал, читал. Я не изучал конкретно, кто что делал. Меня интересовал сам факт, что было отдано распоряжение, и больше ничего.

– Ну что, спасибо вам. А вы не возражаете, если я к вам ещё загляну?

– Буду искренне рад! Я искренне рад тому, что уже сегодня то, что я знал, передал вам. И надеюсь, что вы кому-то это передадите. То есть я не унесу с собой. Вы же отлично понимаете, что я уйду, больше это никому не надо. Это всё уничтожат как хлам, как мусор. И никто тут больше смотреть ничего не будет.

Все эти примеры, когда я их собрал в систему, сложились в моё собственное представление о ведении боевых действий во время Великой Отечественной войны. Мне стало понятно, что не всегда изложенная нам информация соответствовала действительности. Также на сравнительном анализе писал и дипломную работу. Учился я хорошо, и мне принадлежало право выбора темы для защиты диплома. В списке значилось 1 200 тем. Нас двое таких было: я и ещё однокурсник, только мы имели право выбирать из этого большого количества, остальным темы просто назначали.

Я выбрал тему «Причины неудач Второй ударной армии в боях под Ленинградом». Она же сколько времени не могла прорвать это кольцо блокадное! Мне ребята говорили: «На что тебе эта канитель нужна? Зачем ты лезешь, куда не надо?» Я отвечал: «Нет. Я просто хочу узнать. Почему получилось именно так, что столько времени толклись на одном месте, а прока никакого не было». Однокурсники посоветовали: «Ты пройди вот в этот дом, за который мы воевали с московским парткомом, там сейчас живёт генерал-лейтенант, командующий корпусом, воевавший на этом участке фронта, который входил в состав Второй ударной армии. Он живой и здоровый, но, уже, правда, старый очень. И тебе, может, расскажет, что там к чему и как».

Но прежде чем идти к генералу, я уже побывал в нашем архиве в Подольске. Я истратил на это весь свой личный отпуск 45 суток и 3 месяца, которые мне полагались на диплом. И досконально изучил причины, почему эта армия не имела успеха. Так вот, когда пришёл к этому генерал-лейтенанту, сели мы с ним, выпили. Я обозначил ему, что меня интересует. И он заговорил. Ничего из того, что было мною изучено в сводках и донесениях, не соответствовало тому, что он рассказывал. Абсолютно! А у меня была возможность сравнивать сводки по линии разведки, по линии контрразведки, по линии тыла, политического отдела и разведотдела. То есть все эти бумаги, включая основную оперативную сводку, ложились на один стол, и по ним делалось обобщение. А у меня ещё появилась возможность прочитать немецкие сводки, что в этот день на этом участке фронта творилось, и сравнить с тем, что говорили наши, и что говорили немцы, и как было всё на самом деле.

Получается, когда я обобщил сказанное генералом и свой анализ по сводкам с фронта, то пришёл к одному очень интересному выводу: практически везде присутствовала наша ложь. Сталин отдавал директиву чётко, конкретно, понятно: на данном участке сосредоточить по 220 орудий на 1 километр фронта и выпустить по столько-то снарядов. Период артиллерийской подготовки. Начинаешь проверять сводку: сколько было снарядов по состоянию на этот день? А снарядов было всего-то неприкосновенный запас – НЗ. То есть тот запас, который расходовать нельзя. А как же на артподготовку? Её обозначали. Она должна была быть, например, 4 часа. А что такое 4 часа? Надо по каждому гектару выпустить 50 снарядов. По каждому гектару! А площадь, где должны наступать – 100 гектаров! Значит, всего 5 000 снарядов. А как начинать эту артподготовку, если снарядов всего 200?! Значит, артиллерийская подготовка едва обозначалась, то есть давали немцам понять, что сейчас начнётся наступление. Немцы хорошо построили оборону, положение у них было лучше, чем у нас, на этой местности. Когда начиналась артподготовка, они уходили на обратную сторону высоты в безопасный участок, оборудованный добротными блиндажами, в которых укрывались и пехота, и артиллерия, а после возвращались на передний край и уничтожали нашу пехоту, которая шла на них после так называемой артподготовки.

Защитился я хорошо. А весь этот собранный мною анализ для дипломной работы неожиданно пригодился мне, когда я отбыл по назначению в город Казань.

Казань. Доклад

Я закончил академию и приехал в декабре 1957 года в Казань на должность командира батальона. У меня уже была семья: жена, двое детей. Супруга не совсем здорова. Остановились в гостинице, другого места не нашлось. Пришёл, представился командиру дивизии об окончании академии.

– Прибыл для прохождения дальнейшей службы.

– Ну, что ж, принимайте батальон и командуйте.

Но мне как-то в этот период жизни не везло: я всё время попадал на чужое место, не своё, которое мне предназначалось, а на чьё-то, планируемое для другого. В те времена бытовало неписаное правило – делать батальоны отличными. Дивизия была сокращённого состава, и в ней имелся батальон пехотный, который сделали отличным и донесли об этом министру. И все получили звания, награды, как полагается.

И тут вдруг я, как снег на голову! На место командира этого отличного батальона уже подготовили офицера из этой же дивизии. И получилось так, что я сел на его место, а он опять остался на своей должности – начальником штаба батальона. Можно представить его состояние. Но я ничего не мог с этим поделать – выполнял приказ.

На меня навалились сложности неустроенного быта, проблемы со здоровьем жены и маленькой дочери. Тяжёлая ситуация в семейной жизни усугублялась негативным настроем ко мне в дивизии.

В эти дни подошёл ко мне командир полка: «Выезжай на стрельбище». Приказ есть приказ. Собрал я свой батальон, который считался отличным, и поехал на стрельбище. И тут началась проверка секретаря парткома, как солдаты мои стреляют. А стреляли они плохо.

Обратите внимание на такую маленькую деталь. Я приехал в конце декабря, и в начале декабря все проверки были на пятёрку, а в конце января снова проверка, и батальон получает двойку и по стрельбе, и по всем остальным показателям. Я по своему опыту и практике знаю, что сделать батальон отличным практически нельзя. Почему? Потому что в этом принимает участие целая группа офицеров. И далеко не всегда все они оказываются честными и порядочными людьми. Как бы ты ни вылезал из шкуры, а у тебя есть одно подразделение, второе подразделение, третье, четвёртое, пятое, шестое. В каком-то из них всё равно будет непорядок.

Отстрелялся я. Командиру полка доложили, что я отстрелялся плохо и загубил батальон. Для отчёта отличный батальон был, а я приехал и его испортил. Был отличным, стал плохим. И я понимал, что попал «не в ту степь», не туда, куда надо, но сделать ничего не мог. Абсолютно! И знал, что батальон подготовлен плохо. Знал, что оценка 5 была натянутая, фиктивная. Такую оценку этот батальон с его уровнем подготовки получить практически не мог. Но дело сделано.

Приехал со стрельбища, вернулся домой, жена плачет, ребёнок маленький заболел, в школу не берут. Что хочешь, то и делай. Настроения – никакого! А утром на работе зашёл ко мне в кабинет очень важный секретарь парткома. И вёл он себя гораздо наглей, чем Хрущёв.

– Ну что, Иван Фёдорович? Вам как коммунисту партийное поручение – на 23 февраля сходить в обком партии и прочитать лекцию о Дне Советской Армии.

– Другого никого нет? Вы же видите, что ничего у меня не получается, ничего. Дома раскардаш полнейший, и на работе одни неприятности…

– Как хотите, дело ваше. Значит, я на партбюро доложу, что вы отказались выполнять партийное поручение.

Вздохнул я.

– Ладно. Я как коммунист, конечно, не имею права отказываться.

Дал он мне доклад, отпечатанный в обкоме партии, чтобы я его читал в этом же обкоме партии. То есть дурака из меня хотели сделать, какого свет не видывал! Я пришёл в обком, представили меня. Вынимаю демонстративно копию их доклада – видно же со стороны, что это копия. Смотрю, полон зал. Вижу, одни вынимают газеты, другие журналы – каждый своё. А я до смерти не люблю рассказывать, когда не вижу перед собой глаза людей! Не могу просто. Посмотрел на них, беру демонстративно доклад их, аккуратненько сворачиваю в трубочку и кладу в сторону. И тут мне пригодились знания, которые во время учёбы в Академии я собрал из архивов и бесед с генералом Второй армии и архивариусом царской армии.

– Товарищи, мы сегодня поговорим не про всю Красную армию, а про ту Красную Армию, которая одержала победу в Великой Отечественной войне. Мне эта тема прекрасно знакома, и уверен, что знаю её лучше многих из вас. Поэтому постараюсь рассказывать так, чтобы у вас появилось желание слушать, а не читать журналы и газеты, которые вы принесли.

Не знаю, какие слова на них подействовали, но они быстро свои газеты, журналы свернули и отложили. Я начал рассказывать. И когда я закончил, спросил: «Ну что, у кого-то есть вопросы?»

– А что, вы можете на них ответить?

– Смотря какой вопрос. И если этот вопрос касается Советской Армии или боевых действий, конечно.