Его Лесничество

Грин двинул ему коленом в бок.

Куинджи так и сел задницей на землю.

– Я сказал заступ. Переход хода! – крикнул Грин.

Куинджи деланно отряхивал джинсы, а сам готовился прыгнуть на обидчика.

Не понадобилось.

Рихтер схватил Грина за плечо и вырвал из круга.

Грин засопел; раскраснелся и стиснул скулы, считая обиженным в первую очередь себя. И движимый правотой, ни капельки не испугался. Наскочил на Рихтера и толкнул обеими руками в грудь.

Он тоже слабаком не был, поэтому тяжеленный Рихтер отклонился и сделал по инерции шаг назад.

– А ты куда лезешь, толстяк? Двое на одного?

Между ними вырос каланчой Хармс.

Рихтер с Грином понимающе переглянулись. Самый старший, поэтому и включил взрослого.

– А ну, хорош, – сказал он. – Сейчас не то время, чтобы друг другу бока мять.

Джи подошел к остальной компашке.

– Может, лучше пленных посмотрим? – поддержал он мировую.

На лице Хармса восторга от затеи не отразилось. Но он утвердительно кивнул. За ним двинул Рихтер. А Грин задержался возле Куинджи, пока тот натягивал плащ.

– Ничья? – предложил он.

Джи посмотрел на протянутую ладонь. Его лицо разгладилось, и он пожал руку.

– Хрен с тобой, – сказал он уже без следов какой-нибудь злости. – Ничья.

6. Рихтер заступается за чужих

Ажиотаж вокруг пленных спал.

Пленные на горожан тоже особенного внимания не обращали. Люди друг к другу привыкли.

Побродив вокруг как по базару, мальчишки осели на постаменте памятника. По краям пьедестала тянулись клумбы, заполненные черной землей.

Грин достал ножик и учил Куинджи коронному броску.

Джи из вежливости слушал, но посматривал на Рихтера, словно только тот и мог вытащить его из ловушки.

Хармс выковыривал из земли мелкие камушки и всякий раз выскребал грязь из-под ногтей с таким видом, будто собирался выговорить земле за то, что она там оказалась.

А то – щелкал поочередно пальцами. Так что Рихтер счел болтовню Грина самой полезной из всех разговоров.

Но не успел в неё толком углубиться, как их окликнул хриплый голос из-за решетки:

– Ребятки, у вас не найдется куска хлеба?

Рихтер повернулся и увидел в клетке живой труп.

Он много встречал кощеев в детских сказках, но этот был самый настоящий.

Мертвецом его делала не физиономия, похожая на мерзлую картошку – вся бугристая и бесформенная, с синими прожилками и корявыми глазками. И не комплекция огородного пугала.

А аура смерти, повисшая на плечах. Ибо ни один из сокамерников не замечал его присутствия. Как только он оказался у решетки, остальные разом отпрянули вглубь клети.

Джи сидел спиной. А Грин нехотя оторвался от беседы и поднял голову. Не более, чем инстинкт. Голова хотела снова вернуться к собеседнику, но мозг считал информацию и приказал остановиться.

– Ох ты ж

Единственное, что смог он выдавить.

Из-за спины Рихтера выдвинулся Хармс. Обе руки опустил по швам (левый кулак раздулся, потому что был полон камней), а голова потянулась вперед. Тень упала на сидящих ребят. Джи и Грин подняли глаза. Куинджи проворчал, чтобы Хармс отошел со света. А Грин проследил взгляд приятеля и снова уставился на пленного.

И в этот раз заметил, что и пленный смотрит точно также на Хармса.

– Хармс, – позвал Грин, – а это не тот же пленный, из-за которого весь сыр-бор

Он осекся и не договорил. Вместо этого подскочил и спрыгнул с пьедестала. Но ближе подходить струсил и только выдохнул:

– Кто же его так?

И повернулся за ответом к Хармсу. Как будто только тот и мог знать.

– Это не он.

Хармс казался раздосадованным.

– Ты уверен? – всё не унимался Грин.

Он притворно щурился, оставаясь на почтительном расстоянии.

– Я подошел, когда охранник всех разгонял. Но мне показалось, что видел вот этого самого.

И он поморщился, еще раз взглянув на беднягу.

– Нет, это-не-он.

Хармс завелся и выглядел угрожающе.