Красные нити времени

– Ну, тогда я пойду?

– Я с радостью вас провожу, Миликас, – Груйер улыбнулся ей и открыл дверь в коридор с одиночными камерами.

Ридес видел на экранах, как они шли по коридору, и как Груйер завел девушку в камеру к Олвачи. Заключенный не обратил ни малейшего внимания на вошедших в его одиночную комнату. Миликас села за стол и стала раскладывать бумаги, позже подготовила к работе записывающее устройство. Груйер удалился.

Когда усатый напарник вошел обратно в кабинет, он сразу же произнес:

– Вот это женщина, Ридес! Чистейшая красота!

– Угу, – недружелюбно отозвался Ридес.

– Ты чего? Она тебе не понравилась? Ты с ней даже не разговаривал! – тонко подметил напарник.

– Да ты мне даже слова не дал сказать, – вспылил Ридес. – Строил из себя тут прилежного парня…

– Да ты на себя посмотри! Ты же с настоящими женщинами отродясь не разговаривал.

– Да ты просто эгоистичный…

– Подожди! – произнес Груйер и посмотрел на экран. – Включи звук. Посмотрим, разговорит она его или нет.

Ридес послушался. Голос Миликас залил кабинет:

– Олвачи, можно я буду называть вас так?

Ракурс картинки показывала макушку Миликас, сидящей за столом в правой части экрана и парня в полный рост, который до сих пор стоял и пялился в окно.

После ее слов парень встрепенулся, как-будто после дремы, и осмотрел комнату. Увидев сидящую Миликас, он отошел от окна и сел на кровать напротив нее.

– Кто вы? – спросил Олвачи.

– Я еще раз представлюсь, – произнесла девушка. – Мое имя Миликас. Я пришла с вами поговорить.

– О чем? – тон Олвачи был сух и грубоват.

– О том случае в парке.

– Что вы хотели бы узнать?

Груйер толкнул Ридеса рукой и произнес:

– Она любого разговорит.

На экране девушка взяла листок бумаги со стола быстро его просмотрела.

– В отчете написано, что вы убили девушку. Вы перегрызли ей горло. Что же побудило вас к этому?

– Мне захотелось… – еле слышно произнес парень.

– Что захотелось?

– Мне захотелось попробовать ее…

– То есть вы хотели ее изнасиловать?

– Нет… Просто она была теплая…

Олвачи смотрел на нее пустым взглядом. Приборы наблюдения показывали его лицо, на котором отсутствовали эмоции – безмятежность и холод воплотились на истощенном лице парня.

– Хорошо, – Миликас поняла, что так от него ничего не добьется и сменила тактику. – Расскажите, что вы делали перед убийством?

Олвачи стянул тапочки и залес с ногами на кровать, поджав их под себя.

– Я весь день лежал и лишь изредка выходил на балкон подышать воздухом. Он тут совсем другой. Он без ароматов…

– А в Шаккаме вы тоже так проводите время?

– Как?

– Ничего не делаете?

– В Шаккаме все по-другому, – задумчиво произнес парень. – У меня там много дел. Я каждый день занят с утра и до вечера.

– Но тут вы могли бы гулять по саду перед домом. Тем более два хошира были вместе с вами. Они могли бы быть неплохими собеседниками.

– Меня не интересует религия и политика, – отрезал парень.

– А что вас интересует? – допытывалась Миликас.

– Океан. – Олвачи перевел взгляд с девушки на окно.

– То есть вам нравится путешествовать?

– Нет, я проектирую корабли. А тут я просто жертва традиций.

Все время беседы Мликас помечала что-то на листе бумаги. Возможно, какие-нибудь логические связи или неосторожные слова Олвачи, которые могли бы стать зацепкой. Груйер и Ридес все это время сидели и слушали, как она работает.

Сделав паузу, Миликас карандашом проскользила по бумаге к какой-то записи, которую она сделала вначале беседы и которую было не видно с камер наблюдения.

Она сделала короткие пометки карандашом и продолжила:

– Вначале вы сказали, что убили девушку, потому что она была теплая. Что значит теплая? – допытывалась Миликас.

Олвачи смотрел куда-то в пол.

– Она… она была носитель настоящего, понимаете? Она меня начала манить еще тогда, когда я был в своих покоях.

– Не совсем понимаю, – ответила девушка в форме и тут же задала вовый вопрос: – А я носитель?