Красные нити времени

После этих слов Радимб немного ожил. Теперь он лежал и смотрел в потолок.

– Были ли какие-нибудь новости в мое отсутствие?

Радимб повернулся к Гиону и прайлис увидел взгляд полный сожаления.

– Радимб, – произнес Гион, – Что-то случилось?

– Плохие новости, – эти слова вылетили из густой черной бороды Радимба. – Пару дней назад ко мне приходил один из ребят. Ну тех, которые ходят через Бугу. Так вот, они говорят, что Гайдо больше нет.

– Как нет? – громко сказал Гион, чуть не подпрыгнув со стула.

– Городок сожжен. А все, кто там жил, убиты. Их тела были найдены под пепелищем.

– Кто? – призренно сказал Гион, отчего желваки проявились на его скулах.

– Ребята никого не видели. Ни следов, ни орудий.

– Думаешь, Ордис нашел Гайдо?

– Ордис все это время был с нашими гостями. Он как верный пес стерег хозяина.

– Если я найду, кто это сдедал – придам невиданным пыткам. Я уничтожу всю его семью. Я опозорю его имя на тысячи поколений вперед.

В подвал спустились Лия и Яфф.

– Мне нужно сменить ванночку больному, – произнесла на ходу девушка. Она подошла к кровати и разложила врачебные принадлежности и бинты.

– Радимб, желаю скорейшего выздоровления, – печально произнес Гион. – Помни – ты нужен мне!

Как только прайлис встал со стула, он почувствовал страх. Стены комнаты давили на него. Ему казалось, что тут мало воздуха. Болезненный желтый свет вызывал неприятные ощущения. Гион быстро поспешил на верх.

– Держись, Радимб, – проговорил Яфф и последовал за прайлисом.

Гион вышел на жару и глубоко вдыхал раскаленный воздух.

– Прайлис, вам не хорошо? – Яфф стоял возле Гиона, придерживая его за локоть.

Перед глазами Гиона мир начал расплываться. Красные круги расходились от всего, куда он смотрел. Очертания зданий плыли, словно кубики льда на жаре. Он нагнулся и смотрел на зеленую траву, пытаясь придти в чувства. Он пытался сфокусировать зрение на чем-нибудь мелком, постепенно подготавливая глаза к нормальной работе. Дурнота начала постепенно отходить, а взляд начал различать волокна на травяных листьях.

– Прайлис? – позвал его Яфф.

– Видимо надышался всякого там внизу, – ответил Гион, но он понимал, что не это было реальной причиной.

Известие об уничтожении Гайдо, словно выбило землю из-под его ног. Все, что он готовил для своей праздной старости, было развеяно по ветру серым пеплом. Все люди, которым он дал уверенность в безопасности и сытой жизни, сейчас были мертвы. Такого поворота событий он не ожидал. Судьба подбросила ему новые обстоятельства и новые вызовы. Нужно было узнать, кто это сотворил. Ответ мог знать лишь один человек в Шаккаме – Влаззир. Он снова направится к нему на долгий разговор.

И тут ему в голову пришла еще одна мысль, о которой он почему-то даже и подумать не мог. Она словно жалом пронзила и затмила весь его разум. Ягрит.

«А видела ли Ягрит, как он убил Моуласара и скинул его тело в океан? Если Ордис ее найдет, то он обязательно спросит о Садире: остался ли тот в Лимессе или нет?»

Как он раньше не задал себе этот вопрос? Как говорил Влаззир, Гион еще совершает много ошибок, чтобы быть действительно великим прайлисом.

Ему нужно будет возвращаться в Ким-Рабану сразу же по завершении всех дел в Виж-Дирале. Яфф уже был в курсе, что прайлис прибыл в город ненадолго.

– Принести чего-нибудь холодного?

– Не стоит, Яфф. Я уже отошел, – выпрямившись сказал Гион.

– Если станет дурно, вы обязательно говорите, – заботливо говорил Яфф. – Будут ли какие-нибудь планы на сегодня, прайлис?

– Да, – все так же тяжело дыша ответил Гион, – Завтра ближе к вечеру, если я успею все сделать, то мы отправляемся в Ким-Рабану. Появилось очень важное дело.

Гион немного помолчал, а затем произнес:

– Пошли чего-нибудь съедим из местного?

– Я знаю отличное местечко недалеко отсюда. Там нет лишних глаз.

Через несколько мгновений они уже растворились в розовых закоулках Виж-Дираля.

2. Лимесса. Лигерхальд

Олвачи находился в одиночной камере. Здание, в котором он коротал свои дни, было расположено недалеко от «Трезубца», почти в центре города. Эта двухуровневая тюрьма была старой постройки и окружена пышными зелеными кустарниками по периметру. После того как он был пойман на месте преступления, его доставили сюда, где за ним ухаживали и обходились как с гостем. Ему предоставили комфортную камеру с большой мягкой кроватью, настольными играми, книгами, небольшим тренажером для ходьбы. В камере имелось даже окно, которое выходило на тихую улочку. Для безопасности Олвачи были созданы все условия, в том числе и несколько приборов наблюдения, которые висели под потолком.

За ним день и ночь наблюдало несколько человек – охранники, которые были приставлены только к нему. На протяжении всех дней они тщательно следили за его поведением. Все эти дни парень практически ничего не ел. При попытке с ним заговорить он отворачивался и молчал или говорил, что не в духе разговаривать. За все дни он не притронулся ни к книгам, ни к играм, ни к тренажеру. Он либо лежал, либо подходил к окну и смотрел на улицу несколько парсов к ряду, а потом возвращался в кровать и засыпал.

Охрана сильно беспокоилась о здоровье парня. Без того худощавое тело стало еще более осунувшимся – кожа да кости.

Когда о происшествии узанал арравант Эйлигер, то был обескуражен. Ситуация была щекотливая. Если он оставит Олвачи в Лимессе и придаст суду, то его дочь Белория тоже останется в Шаккаме. Если он отпустит парня в Шаккам, то вернется и Белория. Но как ж быть с убийством? Принять его за недоразумение или оплошность было не мыслимо. Лифион прекрасно справился с убийством – успел замести следы так, что никто в парке ничего не заметил и преступление не предалось огласке. Хотя на следующее утро в трезубец поступило заявление о пропаже девушки.

Когда эта весть дошла до хошира Липтира, то он был вне себя. На следующий день после убийства он явился в камеру к Олвачи и долго с ним беседовал. Разговор был похож на проповедь Липтира, так как Олвачи ничего не отвечал. Хошир говорил, что действия парня поставили под удар все отношения и усилия, которые были для них приложены самим правителем Шаккама. Далее речь зашла о поведении и добродетелях, которых должен придерживаться сын моуласара Садира Руйзуфа. На протяжении всей встречи, в словах Липтира сквозила горечь за содеянное, как-будто он сам вместо Олвачи перегрыз горло бедной девушке.

После встречи с Олвачи, вернувшись домой, Липтир написал письмо в Шаккам Садиру, где очень осторожно описал случившееся с его сыном и попросил моуласара вернуться в Лимессу для устранения сложного дипломатического момента. Как только письмо было отправлено, хошир Шаккама поспешил к Маадалю рассказать о новости и просить его совета. Уже вечером того же дня Липтир был в покоях парня в поисках чего-нибудь подозрительного. Он копался в его личных вещах, пытаясь найти зацепку, которая приведет к мотивам парня, но все впустую. Все было чисто: ни волос, ни капель крови – ничего.

В то утро небеса над Лигерхальдом были полны дождевых туч, но ни одной капли еще не упало на город. По городу гулял легкий теплый ветерок. Первый день хода Чиевы выдался хмурым, но его скрасили миллионы цветов, которые расцвели по всему городу, окрашивая его живыми и нежными красками.

Молодой мужчина подходил к зданию тюрьмы. Его форма была очень кстати хмурому утру – такая же темно-серая, как и затянутое небо. Зайдя на крыльцо, он остановился и оглядел улицу. Зелень была живительна для города, и на нее можно было смотреть без конца. Пение птиц слышалось повсюду. Их сладкие голоса звучали словно живительный мифический ручей, в котором герой черпали свои силы.

Когда он зашел внутрь, в его кабинет, его встретили черно-белые экраны, показывающие комнату парня, запах фригга и Груйер – его напарник с черными усами и большим как бочонок пузом.

Груйер пришел, как и всегда, раньше его, сменив ночную смену.

– Ридес, вижу ты не спешишь на работу, – после этих слов мужчина рассмеялся.

Ридес, как обычно, остался в неловком положении.

– Ладно, – продолжал Груйер, – расслабься. Сегодня хороший денек для работы: пасмурно и, возможно, будет дождь.

– На улице в ход Чиевы любая погода прекрасна. Куча зелени, сладкий воздух, тепло, почти как в Шаккаме, – произнес Ридес и подошел к чайнику с горячим фриггом.