Лисофанже

Когда к палатке подошли люди с фонарями, Глаша уже растолкала Киру. Ребята неподвижно сидели и прислушивались. Людей, судя по голосам, было двое, но по шуршанию и топоту казалось, намного больше.

– Думаешь, Глаша настолько наивна, что вернется на этот остров? – спрашивал первый. Глаша от его слов запыхтела от возмущения как самовар, но Кира зажал ей рот рукой.

– Аркадио велел проверить все острова, – отвечал второй. – Моя семья в больнице. Уж я найду Глашу во что бы то ни стало, чтоб она вернула людям солнце.

– Смотри, там кажется лодка! – закричал первый. И второй, уже намеревавшийся заглянуть в палатку, отвлёкся на него и пошел следом.

В этот момент послышалось тихое ржание, и Глашу осенило – топот и шуршание издавали не люди, а пони!

Глаша толкнула Киру локтем и распорола перочинным ножом палатку с противоположной стороны. Ребята выбрались наружу.

– Чушка, Чижик, Черныш, – наугад шепотом позвала Глаша и тихо посвистывала. Два силуэта пони, шедшие за всадниками на берег, не откликнулись. Зато обернулись люди и побежали на ребят. Глаша схватила Киру, Кира схватил свой рюкзак, и они ринулись по каменистому берегу, спотыкаясь и падая.

– Челнок, Чужак, Чабрец, кто тут из вас? – как заклинание повторяла Глаша и свистела. И тут прямо перед ребятами из темноты появились два сверкающих глаза и цокот копыт.

– Чушка! – Глаша с разбега налетела на пони и обняла его за бархатную шею.

Они с Кирой в секунду взобрались на его спину, и Чушка взмыл в воздух.

Кира постоянно оборачивался. Преследователи настигали их ближе и ближе. Чушка взмывал выше и выше.

– Давай, Чушка, давай! – нашептывала Глаша и наконец они врезались в густые черные облака. Здесь отыскать беглецов было уже невозможно. Крики и голоса преследователей быстро затерялись во мгле. Но Глаша еще некоторое время держала Чушку в облаке.

Наконец, они вынырнули на поверхность и окунулись в первые золотистые лучи восходящего солнца. Кира почувствовал, как стало веселее. Дышалось легко и свободно, когда они парили под огромным небосклоном.

Через пару секунд Чушка замедлил ход, принюхался и опустился на скалу, вершина которой терялась в клубившихся серых облаках. Здесь было небольшое плато перед входом в пещеру.

Глаша похлопала Чушку по разгоряченной бархатной шее, потрепала за жесткую гриву.

– Лети, Чушка, на острова, попей водички, отдохни. А когда солнышко появится – прилетай за мной, – зашептала Глаша Чушке на ушко.

– Вернешь солнце? – подслушал Кира.

– Да, – кивнула Глаша, – совершенно безвозмездно. Царский подарок. Королевский жест.

И решительно направилась в пещеру, где исчезла в темноте.

Кира опомнился и бросился следом.

– Глаша, подожди! – закричал он.

Темнота пещеры перешла в тусклый свет чердака, как каменный пол в скрипучие половицы. Заброшенный дом в утреней тишине казалось замер в безмолвии. Ни шорохов, ни кашля бродяг.

На просыпающейся улице Кира не без удовольствия вдохнул городской воздух, услышал знакомый шум и отдаленные сигналы машин.

Глаша, прищурившись, посмотрела на светлеющее небо, где пастельными красками были растушеваны серо-розовые перья облаков. Вставало солнце.

Кира, также смотревший на высокое осеннее небо, остывающее после лета, поежился от холода, переступая босыми ногами по мостовой, и перевел взгляд на Глашу.

– В пижамах и босиком идти по городу, – засомневался Кира.

– А что такого? – начала было Глаша и догадалась. – Ах да. Тут же свои порядки. Человеку спокойно не пройти.

– Пройти – пройдешь, но околеешь по дороге. Пошли ко мне, – нехотя предложил Кира. – Все равно слишком рано. Полина еще спит.

– К тебе домой? Думала, ты жил на чердаке.

– У меня есть дом, – Кира разозлился на Глашину шутку и пошел быстрыми шагами по улице. Глаша поспешила следом.

Дом Киры был за углом, на соседней улице. Серый стройный, с черными подтеками под окнами. Ребята вошли в парадную с ледяным кафельным полом из бело-голубых плит, поднялись по прохладным гладким, словно отполированным, ступеням и остановились перед высокими деревянными дверьми, окрашенными коричневой краской.

У дверей в квартиру Кира замялся.

– Только идем тихо, – прошептал он. – Не просто тихо, а беззвучно.

Глаша в недоумении скорчила вопросительную гримасу, но Кира не вдавался в объяснения. Мальчик больше и больше мрачнел.

Стараясь не дышать, Кира протиснулся в темный коридор, взяв Глашу за руку. В коридоре была полнейшая мгла, как в облаке над Лисофанже. Ребята скользили спинами по шершавым обоям. Наконец, Кира остановился, открыл дверь, осторожно заглянул внутрь, затем дал знак Глаше заходить. Они оказались в просторной комнате с высоченным потолком. Лепнина вокруг люстры покрылась ошметками штукатурки.

В комнате стоял полумрак, потому что единственное окно выходило прямо на желтую стену соседнего дома, до которой можно было дотянуться рукой. Обои на стенах пожелтели и рисунок на них затерся. Только у потолка на них были видны веселенькие цветочки. Из мебели было два разложенных дивана по обе стороны от шкафа, стоящего посреди комнаты и разгораживающего ее на большую и меньшую части. В углу Глаша заметила холодильник, стол и две табуретки. Под столом стояли пустые бутылки. В комнате было чисто, но не уютно.

Кира выглядел хмурым и озадаченным. Он молча вытер ноги о придверный коврик, где стояли его кроссовки и несколько женских поношенных туфель и сапог на высоких каблуках, и прошел в меньшую часть комнаты. Разложенный диван был опрятно застелен пледом. За диваном прямо на полу сложена стопочками одежда Киры. Учебники и тетради ровными рядами помещались на подоконнике. Кира бросил пустой рюкзак на пол и сел на корточки, выбирая вещи для Глаши.

– Вот тебе футболка, джинсы и толстовка, – не оборачиваясь, Кира сунул ей в руки. – Обувь поищу в диване.

Глаша молча взяла вещи.

И вдруг дверь в комнату растворилась. Кира и Глаша одновременно повернулись на звук скрипнувшей половицы. На пороге возвышалась пожилая женщина с высокой прической из седых волос.

– Здравствуйте, Вера Санна, – поздоровался Кира.

Женщина смерила его взглядом и грузными большими шагами прошла в комнату, поправляя поясок на цветастом фланелевом халате.

– Явился, беспризорник, – сурово сказала Вера Александровна хриплым голосом. – Мать твоя шляется. И ты шляешься. Еще и такую же замарашку с помойки притащил.

– Какая я вам замарашка! – громогласно возмутилась Глаша, ставя руки в боки, но Кира с силой наступил ей на ногу, и Глаша замолчала, увидев, как побледнел Кира и стиснул зубы. Вера Александровна только ухмыльнулась и продолжала:

– Детский дом по тебе плачет.

– Вера Санна, не надо, пожалуйста, – тихо попросил Кира. От слов «детский дом» Киру пробрала дрожь. Маячивший как черная дыра, как неизвестность за высоким забором, детский дом был кошмаром Киры. Неосознанный страх пронзал Киру, когда Вера Александровна вновь и вновь грозила детским домом. Если бы той ночью на чердаке его поймал полицейский, если бы соседи вызвали опеку, если Инна Марковна все-таки придет к нему домой… Кира был готов и удирать от полицейских, и сидеть ночами на чердаке, когда к маме приходили гости, и беспрекословно слушаться соседку, и стирать одежду, и голодать, лишь бы, лишь бы не угодить в проклятый детский дом.

– «Не надо, Вера Санна», – горько вздохнула соседка. – Ты дурак. С такой матерью, как твоя, долго ты не протянешь.

– Вера Санна, пожалуйста, – просил Кира сквозь зубы.

Женщина махнула рукой и, уходя, сказала:

– У вас дежурство по квартире. Иди полы намывай, чтоб дурь из тебя вышла.