Лисофанже

– Я вижу, Полина, что ты винишь меня. Я для тебя монстр, который запрещает тебе жить так, как ты хочешь. Я для тебя обуза, – мама говорила тихо. Полине хотелось уменьшиться до размеров пластилиновых людей и исчезнуть навсегда, лишь бы не быть причиной маминых страданий.

Полина глотала слезы и сжимала зубы, потом она не выдержала, разрыдалась, бросилась к маме, пытаясь ее обнять, просила прощение, но мама холодно отстранила ее и вышла из комнаты.

Захлебываясь от слез, Полина убирала обратно под кровать пластилиновый город, квартиру, больницу и не долепленные дощечки.

Глава 8. В гостях у Доктора Бо

За уплетанием мидий Кира внимательно слушал рассказ Глаши про пластилиновые острова под кроватью Полины.

– Ты хочешь сказать, что Лисофанже создала Полина, – подытожил Кира.

– Похоже на то, – кивнула Глаша.

– Ну даёт! – восхитился Кира.

– Слышишь? – вдруг встрепенулась Глаша.

– Нет.

Глаша, сложив перочинный ножик, быстро взобралась на высокий берег острова, пригибаясь к земле. Кира последовал следом.

Зрелище, открывшееся им, было необычным – остров в несколько раз шире их островка, тускло освещенный лампами, медленно проходил мимо на расстоянии десятка метров.

– Повезло так повезло! – обрадовалась Глаша. – Больница Доктора Бо!

Глаша подала знак Кире, чтобы тот подполз ближе, и зашептала:

– Если доберемся до больницы, считай, мы спасены. Но нельзя, чтобы нас заметил кто-нибудь, кроме Доктора.

Кира понимающе кивнул. Плыть в одежде, да еще набитой лишайником, было трудно, поэтому ребята оставили одежду на острове. Кира взял только верный оранжевый рюкзак. Его нацепила на себя Глаша, положив внутрь перочинный ножик.

Вода в океане показалась холоднее, чем в прошлый раз. Кира плыл на спине, Глаша чуть впереди брасом, постоянно оглядываясь и направляя Киру в нужном направлении. Бесшумно забравшись на плавучий остров, ребята, согнувшись в три погибели, босиком по скользкой от прибоя земле пробирались под окнами больницы. Наконец, Глаша подала знак остановиться и тихонько заглянула в окно.

Доктор в своем кабинете дремал в кресле качалке, укрывшись клетчатым пледом, когда его окно растворилось, и в него влезли два дрожащий от холода мокрых лягушонка с оранжевым мешком и черными ногами. Доктор спросонья потер глаза.

– Кто вы? Что вы? – начал было испуганно Доктор, но наконец узнал Глашу, покачал головой и только и сказал:

– Глаша…

Доктор Бо, не вдаваясь в расспросы, отправил ребят в душ, раздобыл полотенца, больничные пижамы и теплые носки.

Под горячим душем у Киры наконец-то перестали стучать зубы, стучала только Глаша пяткой в дверь, нетерпеливо ожидая очереди. Затем одетые в пижамы, ребята сидели у печки и молча набивали рты кашей, оставшейся от больничного ужина, и пили заваренный Доктором чай с чабрецом.

Разморенный от каши и от теплой печки, Кира почувствовал, что начинает проваливаться в сон. Мальчик посмотрел слипающимися глазами на Доктора, задумчиво раскачивающегося перед ними в кресле-качалке. Это был лысый бледный человек с добрыми глазами под бесцветными бровями.

Глаша, размахивая руками от негодования, рассказывала Доктору Бо, как ее обидели лисофанжеанцы, как унизили, растоптали ее достоинство, и как сильно она ненавидит Аркадио Террибле. Доктор внимательно слушал, кивал и только время от времени мирно приговаривал: «Тише, Глаша, тише. Могут услышать. Аркадио объявил погоню за тобой».

Оживленные возгласы Глаши и спокойный голос Доктора убаюкивали Киру.

– Ненавижу! Ненавижу! – не унималась Глаша. – Меня предал народ!

– Народ, – вздохнул Доктор Бо и медленно заговорил, – сложное абстрактное понятие. Народ – все и никто. Все и никто одновременно. Довольно забавно. Я – это я. Вы – это вы. А этого мальчика – я вообще не знаю, – кивнул Бо в сторону вынырнувшего из дремоты Киры.

– Знакомьтесь – Кира, – представила друга Глаша.

– Рад знакомству, – Доктор кивнул Кире, и тот снова заснул, откинувшись на подлокотник дивана. – Так вот, я, ты и Кира – вместе мы множество, которое, при некоторых допущениях, можно назвать народом. Допустим, ты – за, я – против, а Кира – воздержался. Чьё мнение можно приписать народу?

– Доктор Бо, вы говорите чересчур витиевато, – отмахнулась Глаша. – Лисофанжеанцы сами виноваты, что остались без солнца. И я никому ничего не должна. Скажите, что правда на моей стороне!

– Правда, – начал Доктор Бо, – еще более сложное абстрактное понятие. Правда – если она причиняет боль и страдание другому, может ли она быть правдой?

– Да, перестаньте же вы меня учить! – разозлилась Глаша, расплескав чай на стол.

– Тише, Глаша, тише, – Доктор Бо, ничуть не обидевшись, бережно вытирал салфеткой стол. Глаша молча, насупившись, наблюдала, как Доктор рисовал мокрым следом салфетки знак бесконечности между расставленными чашками. Затем подлил еще чай Глаше и себе, миролюбиво добавив:

– Пожалуй, еще по чашечке.

Было пять утра, когда Глаша вылила на спящего с открытым ртом Киру холодный сладкий чай и сообщила, что Доктор Бо дает им свою лодку, провизию, чтобы они смогли добраться до острова с выходом на чердак. И надо поторопиться. Подскочивший от неожиданности Кира отплевывался и гневно возмущался, зачем надо было выливать на него чай.

– Тише, Кира, тише, – шикнула Глаша. – В больнице спят пациенты. Не разбуди.

Когда они пробирались по больничным коридорам к пристани, Глаша удивленно заметила, что палаты были переполнены, люди спали даже в коридорах. Никогда еще больница не была настолько заполнена пациентами. Казалось, здесь собралась половина Лисофанже.

Глаша время от времени останавливалась, вглядываясь в спящие лица, и спрашивала Доктора:

– И этот здесь? И тот здесь?

Доктор молча кивал. Когда они прощались на пристани с Доктором Бо, Глаша спросила:

– Чем они больны?

– Кто чем, – пространно ответил Доктор.

– Но вы же их вылечите, Доктор Бо? – озабоченно спросила Глаша.

Доктор Бо улыбнулся добрыми глазами и кивнул:

– Конечно, вылечу, Глаша.

Глаша села в лодку, где уже кутался в клетчатом пледе Доктора Кира, оттолкнулась веслом от пристани и махнула Доктору на прощание:

– Спасибо за всё, Доктор Бо!

Гребли по очереди. Кира быстро приноровился к веслам и греб не хуже Глаши. Правда с направлением движения выходила путаница. В утреннем тумане и вечных сумерках блуждающие острова появлялись из темноты в метрах десяти, и в них нужно было умудриться не врезаться. Пару раз ребята вылетали на мель, вылезали из лодки, толкали ее обратно.

Доктор дал им с собой компас, но по мнению Глаши толку от компаса не было. Глаша, первое время задумчиво сидевшая то на веслах, то на носу, начала раздражаться, вертя компас в руках и швырять его о дно лодки. Наконец, Глаша вышвырнула компас за борт и вновь притихла.

Один раз из темноты вырос город. Кира как раз сидел на веслах и, засмотревшись, забыл начать отгребать в сторону. Потом спохватился и направил лодку вдоль берега, чтобы получше рассмотреть дома.