Лисофанже

Дома покосились, где-то провалились крыши, слезла краска, треснули оконные стекла. По пустынным набережным с потухшими фонарями шелестели опавшие листья и песок, занесенный с песчаных пляжей, окаймлявших город. В глубине улиц Кира заметил, как одиноко светилась пара тусклых окошек.

«Софлигор», – догадался Кира, но уточнять не стал. Глаша сидела, понурившись, и мрачно смотрела на город. Разговор не вязался с утра. Ребята переговаривались только при смене друг друга на веслах. Даже когда они завтракали холодной вчерашней больничной кашей с сухарями, запивая горячим чаем с чабрецом из термоса, Глаша не произнесла ни слова. Кира не приставал.

После обеда, ничем не отличавшемся от завтрака, грести Глаша отказалась, обозвав битье веслами о воду бессмысленным времяпрепровождением, и предложила идти по течению на авось. Кира погреб еще немного, ему нравилось, как плавно весла входят в волну, туго проныривают, отталкиваясь от густой соленой воды, и с легкостью, как взмах крыла, поднимаются в воздух.

Вскоре и Кира завалился на дно лодки рядом с Глашей. Понаблюдал, как над ними проплывает остров с торчащими корнями. С порывом ветра в лодку посыпались хлопья земли из днища и несколько мелких камушков. Кира поразмыслил о природе летающих островов и убаюканный мерным покачиванием волн заснул.

Когда он проснулся, Глаша отчаянно молотила веслами по воде. Кира догадался, что настроение у нее не улучшилось. Вдруг на скорости они вылетели на илистое дно, и лодка со скрежетом проехала по камням. Глаша с руганью выскочила из лодки и осмотрела борта. Лодка не повредилась, и Глаша заметно повеселела. Она даже пошла взглянуть на остров, на котором они оказались, и радостно вернулась к Кире:

– Представляешь, мы на острове, на котором я жила! Значит, остров с пещерой, откуда я попала на чердак, где-то рядом. Такие острова еще слишком малы, чтобы перемещаться быстро, – сообщила Глаша и добавила. – Жаль, что я выбросила компас. Погорячилась.

Кира ничего не ответил. Он устал от сумасбродства Глаши.

Ребята не смогли сдвинуть лодку с места, и было решено заночевать на острове в палатке и дождаться прилива. Они привязали лодку веревкой с якорем к ближайшему огромному валуну. Затем вытащили плед и остатки продуктов и отнесли их к палатке. Глаша вспоминала, как жила здесь одна с Чушкой целых три месяца, как они летали по ближайшим островкам и пытались вылететь за границы тучи.

– Чушка отлично ориентируется. Как-будто чует, где какой остров. Ему только шепни, и он долетит и к Летающей квартире, и к больнице. Я его часто посылала к Доктору Бо за сухарями и чаем. С Чушкой нам бы не пришлось таскаться по океану вслепую, – теперь Глаша говорила без умолку.

Ночной холод пробирал ребят насквозь, ведь Доктор не смог раздобыть им ничего из одежды кроме больничных пижам и пледа. Спальник в палатке отсырел. И ребята рискнули разжечь костер.

– Авось в непроглядной мгле не будет виден наш огонек, – устало улыбнулась Глаша и принесла охапку сухих сосновых веток, которые она заблаговременно наломала, лазая по деревьям, когда жила на острове.

На этом острове возвышался стройный сосняк. Кира не поверил, что Глаша может взобраться на сосну по голому стволу, и Глаша немедленно продемонстрировала свою ловкость, наломав еще веток для костра.

Костер получился слабенький и быстро прогорел, но ребята успели немного погреться. Потом они залезли в палатку, расстелили на пенке плед и укрылись спальником, прижавшись друг к другу.

Глава 9. Полине снится сон

А в то время, когда Кира и Глаша мигом заснули в палатке на твердой земле, Полина пыталась заснуть в постели у себя в комнате. В голове вертелись мысли. Почему Кира Колбасников не пришел в школу? Инна Марковна безуспешно пыталась дозвониться до его мамы. Встретятся ли они с Глашей вновь? Зачем она попросила вытащить пластилиновую страну из-под кровати? И почему они с Глашей так похожи? На эти вопросы у Полины не было ответов.

Она долго ворочалась в кровати и заснула беспокойным сном. Было уже за полночь, когда Полина окончательно проснулась, надела шерстяные носки и в пижаме залезла под письменный стол с тетрадкой и фонариком. Сначала было сложно сформулировать мысли, и девочка начала рисовать ручкой волны на обоях, как давным давно в старой квартире они с папой рисовали на двери ее комнаты синими красками волны. Полину завораживало рисование волн. Ей нравилось вести волнистую линию и вспоминать, как папа тогда сказал, что дом расселяют и поэтому можно рисовать хоть на стенах, хоте на дверях – где угодно. Вот было раздолье!

Разместившись в позе глубокой задумчивости, Полина записала в серую тетрадь:

«Дневник,

Зачем я есть?

Мне хочется, чтобы меня никогда не было.

Или если я уже есть, то ничегошеньки бы мне не хотелось и ни о чем бы я не мечтала.

Учила бы французский.

Мама бы не страдала и не плакала из-за меня.

Позавчера я познакомилась с Кирой и Глашей. Глаша похожа на меня как отражение в зеркале. Папа говорил, что, когда я родилась, он хотел назвать меня Глашей.

Сегодня я спросила маму, не знает ли она, есть ли у меня сестра-близнец. Мама даже рассмеялась и сказала, что о сестре-близнеце она бы точно знала, но ей и меня хватает.

А еще Глаша живет в квартире точь-в точь такой, какую я слепила из пластилина. Ну или почти в такой. Я не успела ее расспросить. Как это возможно?

А еще она написала мне записку и попросила вытащить мои пластилиновые города из-под кровати. Зачем?

А еще Глаша отважная и веселая.

А я… Зачем я вообще есть? …»

Полина сменила позу и вытянула ноги в бок. Они должны были упереться в стену, изрисованную волнами, но ноги свободно вытянулись. Полина протянула вперед руку с фонариком – вместо стены под столом была пустота, и дул ветер, наполненный легкими нотками нестерпимо манящего и неизведанного. «Наверно, я заснула», – подумала Полина, слушая, как из темноты, которую не рассеивал слабый свет фонарика, доносится шум проливного дождя.

Неописуемое чувство свободы нахлынули на Полину со свежим ветром из-под стола. Девочка нерешительно вглядывалась в дыру под столом, потом нерешительно встала на четвереньки и поползла по узкому ходу.

Наконец, она смогла встать в полный рост. Полина стояла на песке, на огромном пляже, освещенном тусклым светом фонарей, бегущих по набережной. А то, что вначале показалось ей шумом проливного дождя, оказалось шумом прибоя.

Полина всматривалась в густую бесконечную темноту перед ней. Она его не видела, но узнала сразу – перед ней шептал волнами настоящий всамделишный Океан.

«Только бы не проснуться!» – взмолилась Полина, сбрасывая с себя шерстяные носки. Холодный сыпучий песок щекотал пятки, когда она бежала навстречу ветру, донесшему до ее лица первые соленые брызги.

Добежав до смоченной водой прохладной кромки, Полина вытянула руки, и волна, как преданный пес, лизнула ее ладони. Полина, подвернув штанины пижамы, в упоении побежала по пене прибоя.

Океан притягивал Полину, заманивая пушистыми волнами, обрушивающимися и разливающимися к ее ногам.

Ей захотелось искупаться, окунуться с головой в воду, вынырнуть и кататься на волнах. Но мамины запреты неустанно звучали у Полины в голове и останавливали ее даже во сне.

«Только бы подольше не просыпаться!» – подумала Полина и вдруг увидела, как к ней приближается несколько темных силуэтов.

Девочка замерла от страха. Фигуры приближались. Тот, что шел впереди, громко говорил семенившим следом:

– Я вам уже не раз напоминал, что фонари на набережной следует держать включенными и день, и ночь. До чего вы бестолковые люди! Иначе, мы можем столкнуться островами. Или не заметить беглецов, скрывающих важную государственную тайну.

Теперь Полина могла хорошо разглядеть человека в сиреневом жакете и с рыжей копной волос. Он ей показался знакомым, но она никак не могла припомнить, где она его видела.

– Здравствуйте, – прошептала Полина и вдруг ее осенило! Она вспомнила самого последнего слепленного ею человечка. Полина лепила его в тот момент, когда мама отчитывала ее. Полина назвала его Аркадио Террибле. В порыве обиды на маму ей хотелось, чтоб он наказал лисофанжеанцев за их беззаботную жизнь.

От удивления голос Полины стал чуть громче:

– Ой, вы так похожи на Аркадио Террибле!

– Ой, а вы так похожи на Глашу, – передразнил ее Аркадио и приказал сопровождающим его людям:

– Схватить девчонку!

Полину взяли за руки. Девочка не сопротивлялась и послушно пошла по набережной.

Аркадио Террибле шел следом и переговаривался по рации:

– За кем вы гонитесь, бестолковые люди? Раз-раз, прием! Я уже поймал девчонку. Вы в темноте друг друга не узнаёте, бестолковые люди. Раз-раз! Немедленно отправляйтесь в Софлигор. Я приказываю, раз-раз. Отменяйте погоню и немедленно в Софлигор! Всех лисофанжеанцев, кто не в больнице, я требую созвать в Софлигор, раз-раз. До чего бестолковые! Я объявляю экстренный сбор! Я приму жесткие меры, усилю дисциплину. Я вас перевоспитаю!

Глава 10. Кира забегает домой