Цена верности: пастырь крови

Воины, сотворив великий поклон, спешно убежали, скрывшись за перипетией улиц и домов, вильнув под какую-то арку. Диакон же стоял напротив торговца и поглаживал подбородок. Мастер монеты знал, что теперь он просто обязан отблагодарить слугу Церкви, который столь ненавязчиво об этом намекал. Нехотя, но понимая необходимость, купец, издав стекольный звон, поставил на прилавок мешок, из которого проглядывало полдюжины горлышек бутылок.

– О, сын мой, разве диакон не достоин большего? Сказано ведь в Писании – «Достоин трудящийся пропитания своего».

– Отче, – приклонил голову торговец, – это фарцузсская настойка с добавлением изумрудного мирта[6 - Изумрудный мирт – особое растение с магическими свойствами. Очень дорогое и редкое, право культивирования и выращивание которого разрешено только монахам особых монастырей.]. Она… очень дорога.

– Да. Хорошая награда трудящемуся, – жадно схватил мешок диакон.

– Отец, простите меня грешного за вопрос, в день этот пост ведь… вы действительно будете её пить? – торговец был на грани того, чтобы отшагнуть в сторону, ожидая, что за неуместный вопрос его могут огреть, но на удивление клирик милостив.

– Этот грех Господь простит, ибо это результат трудов, – взял бутылку диакон и величавой фигурой двинулся дальше, видимо спеша в церковь. – Посредникам между мирянами и Богом есть милость.

Инспектор покачал головой и продолжил идти. По узким улочкам к цехам, складам, мастерским и бесчисленному количеству мест работы спешат понурые люди. Под ногами, прошуршав листвой, то и дело пробегает мышь пищащая или крыса и Этиен посмеялся, увидев, как большой мохнатый котяра сорвался с места и погнался за онной тварью, чуть не снеся с ног одинокого стражника.

В нижнем городе это привычная картина – нищета и давящая серость. Район мелкой торговли и скудного ремесла не отличался особой роскошью, зато был источником бедноты, а значит и местом, где магистрат стражи получил бездонный источник для новобранцев. В серых или тёмной расцветке простых одеждах, плотных плащах, скрывая лики за капюшонами, толпы народа шли на труд. Инспектор сильнее натянул накидку, желая слиться с бесцветным потоком народа. Когда-то нижний район был одним из самых сильных и крепких в вере, но с тех пор утекло много воды. Его основал святой Мит – целитель и молитвенник за бедных в честь которого была названа река. Он смог организовать тридцать тысяч мигрантов, нищих и кающихся на строительство стремительно расширяющегося Штраффаля. Святой их духовно наставлял и окормлял, помогал им и молился за всех. По окончанию строительства над кварталом ещё семь дней было светящееся облако, присутствие которого священники истолковали как признак благоволения Божьего. Но те славные времена давно минули и детище святого стало напоминанием о падшести человеческого естества.

Штраффаль обладал одним из самых огромных портов, был на важнейшем торговом пути «юг-север» и обладал самым большим количеством святынь и мест для поклона им, где принято давать щедрые пожертвования. Храмовый город, торговые кварталы, район верфей и некоторые другие части столицы жили более-менее сносно, почему и стали «лицом» для приезжих на Собор.

Этиен нырнул в узкий переход, перепрыгнул через нищего и быстро зашагал в сторону узкого выхода, откуда бил свет. Он прильнул спиной к прохладной стене, когда мимо него прошло двое помощников чумных докторов, отмеченных красными повязками на тканевых плотных рубахах. Не было не единой возможности не подслушать их разговор:

– Опять в «Царство нищих»[7 - Царство нищих – район Штраффаля в котором преимущественно живут обездоленные, ведущие нищенское существование, отверженные Церковью, диссиденты, и больные чумой. Данный район наводнён живыми мертвецами, больными, монстрами и радикальными движениями. Благодаря практически полному отсутствию стражи и Ордена, тут царит преступность, антисанитария, а балом правят секты и культы, число которых исчисляется десятками.]?

– Да, доктор Нортрадам нас уже ждёт. Проклятье, уже сороковой за неделю труп от чумы. Воистину, Господь отвернулся от этой обители греха, – сплюнул под ноги мужик, погладив бороду.

– Слышал новость. Бедолага, которого прикончила чума, очухался ночью. Он чуть монахиню приюта святого Ликия не растерзал. Стража ему бошку быстро отделила от тела.

– Значица бес в нём был. Пьянствовал и блудил много, да сдох без покояния и милости. Вот почему священники говорят, что надобно исповедоваца и индульгенции брать. Дабы тело не имела в себе бесов от грехов наших, и душонка была чиста.

– Слышал я, что один учёный говорил, что мертвецы оживают не от беса в теле, а от заражения странной миазмы.

– Еретик! Он – еретик. Священники и отцы Церкви ясно указали – от беса и страстишек наших восстают тела.

«Господи, помилуй нас», – взмолился парень, не желая даже думать, что творится в самых убогих кварталах, куда священники спускаются лишь в сопровождении рыцарей. – «Боже, неужто ты не можешь сделать жизнь нашу на малую толику лучше?».

Этиен ускорил шаг, но вскоре был остановлен уставленным в его грудь острием меча.

– Стой! По решению Верховных архиепископов[8 - Верховные архиепископы – церковный сан, который стоит выше патриархов, руководителей национальных архиобщин, но ниже Великого Понтифика. Они не обладают патриархиями, митрополиями или епархиями, являясь высшими мастерами «Путей» и ближайшими советниками главы Церкви. Они составляют «Святую триодь», которая управляет «Общиной Завета» в части моральных наставлений, установления правил церковного поведения, а также управляют порядком в Штраффале, в том числе принимая и городские правила.] доступ в другие части города для черни запрещён! – с презрением, брюзжа слюной, фыркнул воитель Ордена.

Инспектор увидел пред собой парнишку лет двадцати, что несколько болезненно отозвалось в его сердце…

«Мальчик младше меня будет, а уже чего-то добился в Ордене».

В простой кольчуге с кожаным поддоспешником и прикреплённым к правой части груди шевроном на деревянной лакированной дощечке с изображение геральдического солнца с огнём под ним, воин преградил ему путь. Это не рыцарь, всего лишь один из многочисленных служителей, исповедующих учение «пламенной веры», который, тем не менее, уже имеет право носить клинок.

– Вот, – инспектор без лишних слов протянул латунный ключ и, узрев знак пропуска, воитель отступил в сторону.

– Проходите. Только ведите себя, как подобает истинному следователю путям Господним, ибо в сей дни на Собор собирается народ со всей вселенной.

– Хорошо, – последовал кивок, и он устремился из узкого перехода.

Этиен с горечью вспомнил, что был отвергнут Орденом Света ещё при попытке стать послушником и то, что «мальчик», уже воитель, укололо сердце болью зависти. Без рода и семьи, выходец из старого пригородного приюта и ученик секретаря церковного суда, не имел шанса рядом с сыновьями аристократических священнических родов, чьи хозяйства обеспечивают Церковь и с воинами городской стражи, желающими повысить свой статус. Однако, даже если он и был принят в кандидаты, то вот пройти испытание у Лес святых проведений он бы не смог.

«Ибо только чистые сердцем могут быть благословлены Творцом и им будет послано видение свыше в том лесу», – поразмыслил парень. – «Ну и добраться за какие-то деньги до туда нужно».

Великий лес святых проведений славен тем, что там молятся Верховные архиепископы и епископы, чтобы получить от Бога наставлений при разрешении важного спорного вопроса. Там они получают важные видения, чрез которые возвещается воля Единого. А молодые неофиты видят то, что их ждёт на службе Ордену – картины битв, искажённые рожи духов нечестивых и свет, беспредельную радость ощущают после. Но чтобы доехать до него юному воину, необходимо вооружиться, купить лошадь и оплатить десятину, за которую о душе аколита будут молиться. У Этиена этих денег явно не было. Но так не во всех землях, принявших «штраффальский канон», ибо неисчислимое количество резиденций вынуждены пополнять своя ряды тем, кто есть, не взирая на происхождение, а исходя из суровой необходимости.

Но если рыцари к нему отнеслись прохладно, то вот Церковь и её Инквизиция достаточно тепло его приняли. Это мог быть тупик в его жизни и чаяниях, если бы не пара пытливых глаз одного архиепископа, которому понравились его навыки составления документов и знания закона.

Впрочем, все мысли развеялись, когда он оказался в обычном жилом квартале, ставшим преградой пред ним и целью. Здесь же ему показалось, будто он оказался в ином мире. Лёгкие наполнил свежий воздух, в котором ясно чувствовались ароматы ладана и кислоты фруктов.

Тут расхаживают люди в чистых одеждах, стража сегодня чрезвычайно вежливо, ибо одно дело – беспредельничать в обычный день, а другое – нести службу под холодным взором воинов Ордена, и под попечительством Церкви. Сегодня Штраффаль должен стать оплотом благочестия и чистоты… по крайней мере большая часть его города.

Он вышел на небольшую площадь, уложенную каменными плитами, простучав сапогами по ней. По её краям раскинулись шатры торгующих, откуда разносится запах выпечки, доносится звон посуды и украшений. На прилавках собрана толика того, что можно выставить, но и этого хватает, чтобы взгляд, прицепившись к товару, было трудно отцепить. На косяках домов, у простых узких окон сияют рыжеватыми точками медные иконки. Есть и деревянные, но их уже покрывает лак и какая-никакая краска.

«Ибо нельзя развращать народ праведный товаром дорогим и роскошным», – с подавленной неприязнью инспектор вспомнил строку одного из законов Государства. – «Но за пятнадцатую часть дохода, за начаток от дел добрых, Церковь выделит области для мест торговли товаром всем».

Этиен сместился в сторону, там, где шла линия серых зданий, и коснулся взглядом двух дам, одетых весьма фривольно.

– Люсси, что ты тут делаешь? Неужто клиентов нет сегодня? – спросила черноволосая стройная девушка, чью точёную фигуру, утянутую в алое платье, не может скрыть и серая накидка.

– На неделю был наложен запрет, – покачала головой высокая леди, почесав рыжий волос, обрамляющей её белоснежный округлый лик. – Пока наш город стал местом приёма столь достопочтенных гостей, нам запрещено давать любые услуги.

– А кто владеет «Красным фонарём» в вашем квартале?

– Иподиакон Арентино. Он сказал, что лично выпорет и отдаст на истязание инквизиторам молодых особ, которые решат заняться делом.

– Тебе хоть денег дали?

– Да какой там, – с обидой махнула жрица любви, – он сказал, что мы сами заработаем. Ты знаешь, я не гордая, нашла подработку у семьи Флорентинов, помощницей уборщицы. Но Арентино свиньёй оказался. Говорил, что «деньги Церкви – останутся у неё. Вы тут не на казённом содержании, а дабы мерзким блудодеянием своим не давать буйства плоти и не порождать насилие. Зло меньшее».

Третий участник разговора появился довольно неожиданно. Он буквально подлетел к дамам, толкнул одну из них кольчужными рукавицами и закричал, приковав к себе взгляды многих людей:

– Что вы тут ошиваетесь?! – гневно фыркнул рыцарь. – Пошли вон, рабыни страстей! Святые епископы не должны даже созерцать то, что вы есть.

– Думаете, что они осквернятся? А ничего, что у меня в борделе едва ли не все младшие церковнослужители побывали! И епископы не знаю о нас?!

– Тварь! – его рука со звоном металлических колец занеслась, чтобы сокрушить лицо нежного «цветка», которая резко зажмурилась. – Не смей наговаривать на праведных!

Этиен не мог смотреть на то… один взгляд на то, что несчастную беззащитную девушку станет мутузить «центнер праведности», вызывает подавленный бунт. Ей никто не поможет… это ведь сам рыцарь – следователь, судья и палач в одном лице, вооружённый не только мечом, но и тупым фанатизмом. Люди и немногие гномы лишь созерцали на то, как её ударят, а потом возможно и челюсть сломают. Что-то странное взвыло у сердца парня, сжалось, когда он посмотрел в насыщенно-зелёные глаза восхитительной особы, чья красота осквернена чистым ужасом.

– Стой! – вмешался идущий на Собор, робко шагнув вперёд, не зная, что будет делать… это вызвало оживлённый интерес у смотрящих на это, а рыцарь готов был испепелить взглядом несчастного юношу.

– Ты смеешь останавливать десницу святую!? – опустил руку мужчина и тут же обхватил рукоять скрамсакса.

– Я – инспектор Инквизиции, – осторожно заговорил Этиен, думая, за что можно зацепиться в немногих словах… и нашёл, ибо как говорил один из кардиналов – «Виновных не существует, есть разные степени вины». – Почему ты хочешь её ударить?

– За слово своё она должна поплатиться, ибо очерняет праведных! Ты что-то имеешь против?

– Но ведь в Завете говорится – «Не говори: «я отплачу за зло»; предоставь Господу, и Он сохранит тебя», – он только хотел сложить руки на груди, но вспомнил, что это неподобающая поза для общения с рыцарем, но вот напор было не установить. – Простите, господин, я вынужден доложить квартальному инквизитору о том, что рыцарь пренебрегает словами из Завета. Помимо всего прочего, как говорит Писание, что надобно удалить ярость.