Французский перец

Слёзы затопляют меня. Становится нечем дышать.

– Прости, Пьер, – шепчу я, едва шевеля губами. – Прости…

– Карин! Карин! Ты где, Карин! Я приеду за тобой! Карин!

– Не надо… Все кончено… Ты уже не поможешь…

– Карин, не бросай трубку! Карин! Скажи, где ты?

– Не знаю… Где-то на трассе… Лежу на скамейке вонючей автобусной остановки…

– Ты на Рублево-Успенском шоссе?

– Не знаю… наверное…

– Где именно, Карин? Где именно?

– Да не знаю я! – вою в телефон. Зачем он мучает меня?

– Никуда не уходи! Я приеду за тобой! Слышишь? Никуда не уходи! Дождись меня.

Отключается. Кладу смартфон обратно в карман пальто. Куда я денусь? Ноги уже не держат. Драка хочет найти меня и забрать. Забрать отсюда. Мысль оказаться в теплом салоне его автомобиля приятно греет. Я закрываю глаза и поджимаю под себя ноги. Порывы ветра заставляют меня дрожать. Тонкие стеклянные стены не слишком защищают от холода. А что если полиция найдет меня первой? Да какая теперь разница… Я всё равно не могу больше идти. Мне только и остаётся, что ждать.

Глава 28. Марин Леру. Прощай, Карин!

Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как я разговаривала с Драка по телефону. Это было так давно. Кажется, в прошлой жизни. От усталости уже не понимаю, где я и что со мной. Но спать не могу. Просто лежу на скамейке и смотрю, как мимо с гулом проносятся машины. Пролетают, вспыхивая белёсыми фарами, и навсегда тонут во мраке ночи. Слышу, как у обочины, шурша колесами, останавливается автомобиль. Хлопает дверца, быстрые шаги шелестят по мелкому гравию. Поднимаю глаза и вижу перед собой Пьера. Он присаживается рядом на корточки и заглядывает мне в лицо. Кладет тёплую ладонь на моё плечо.

– Пойдём, Карин.

Смотрю на него, Драка кажется мне сном. Я так давно не видела его. Неужели у Пьера такие глаза? Почему я никогда не замечала их. Тёплые, чайно-карие, под широкими светлыми бровями. Пьер с грустью и нежностью глядит на меня.

– Давай я помогу тебе подняться, – подхватывает под руки и ведёт к машине. Не чувствую ничего, кроме дикой усталости. Еле передвигаю ноги, тело весит целую тонну. Пьер усаживает меня на переднее кресло и садится за руль. Цокает языком.

– О-ля-ля, Карин! Что с твоим лицом? – протягивает руку, осторожно касаясь распухшей скулы. – Он бил тебя?

Чувствую, как глаза наполняются горячими каплями. Мне становится жаль себя. Едва заметно киваю, боясь расплескать скопившуюся влагу, но у меня ничего не получается. Слёзы предательски соскальзывают с ресниц и катятся по щекам.

– Моя бедная девочка, – проводит ладонью по спутанным волосам. – Бедная, бедная девочка, – повторяет он.

Я тону в его теплом, таком знакомом голосе, падаю в уютную бесконечность. И меня прорывает. Начинаю надрывно рыдать, громко шмыгая носом.

– Ну-ну… – обнимает и гладит меня по плечам. – Не надо. Всё хорошо. Я здесь. Я рядом с тобой. Я никому не позволю тебя обидеть.

Заводит машину и везёт меня в глухую московскую ночь. Я успокаиваюсь. Усталость и тепло салона делают своё дело – проваливаюсь в забытьё.

Просыпаюсь, только когда машина подъезжает к дому Драка. Память тут же возвращает меня в ужасную реальность. Я убила Елизарова. Я убила его. Убила. Меня трясёт. Полиция, наверное, уже ищет меня. Они скоро будут здесь. Меня найдут и посадят в тюрьму. Тело охватывает мелкая дрожь. Меня знобит. Выхожу из машины и вслед за Пьером иду в дом, кутаясь в воротник пальто.

Заходим в квартиру, и Пьер хлопает по клавише выключателя.

– Не надо. Выключи, пожалуйста, – прошу я, усаживаясь на диван. Яркий свет невыносимо режет глаза. Пьер включает настенное бра и гасит верхний свет. Я сижу в полумраке и никак не могу согреться. Дрожу, пряча руки под мышки.

– Может, ты снимешь пальто? – садится рядом со мной.

– Нет, – трясу головой. Меня колотит.

– Карин, тебе надо успокоиться.

– Не могу, – говорю сквозь зубы, продолжая кутаться в пальто. Чувствую себя просто ужасно. На холодной остановке было гораздо лучше. Что это, черт побери? Страх? Пьер обнимает меня, прижимает к себе, пытаясь согреть.

– Карин, давай я налью тебе чего-нибудь крепкого. Тебе надо успокоиться.

– Давай! – киваю я, надеясь, что алкоголь поможет мне расслабиться.

Пьер достает из бара виски и наливает. Протягивает мне. Беру стакан дрожащей рукой, подношу к губам и пью, слыша, как стучат зубы о стеклянную кромку. Буквально через минуту тепло разливается по телу, звуки отдаляются, меркнут. Меня словно окутывает мягкий ватный кокон. Дыхание постепенно становится ровным, напряжённые мышцы расслабляются.

– Карин, может, хочешь принять ванну? – Пьер смотрит мягким открытым взглядом. Он не поверил мне. Думает, что я не убивала Елизарова. Считает, что всё это мне померещилось. Как же он ошибается. Я точно помню, что Елизаров был мёртв. Мёртв. Мёртв!

– Пьер, ты что, не веришь мне? – пристально гляжу на него, стараясь угадать, о чём он сейчас думает.

Драка отводит глаза. Подходит к бару и наливает виски. Выпивает залпом и снова поворачивается ко мне.

– Не знаю, Карин. Я не могу представить, что ты убила кого-то. Может, ты ошиблась?

– Нет, Пьер… Я не ошиблась. Он был мёртв, – замолкаю, вспоминая обездвиженное тело на полу.

– Расскажешь? – прерывает молчание Драка.

– Да, – смотрю на свои руки, перебирая пальцами краешек пальто. – Это он рассказал Пуавру.

– И что?

– Я не смогла простить… Это было последней каплей… Понимаешь, Пьер? Последней…

– Нет, не понимаю, Карин.

– Ты же ничего не знаешь.

– Так расскажи.

– С самого начала?

– Да, с самого начала.

– Это не просто, Пьер… Ты возненавидишь меня, когда всё узнаешь.

Драка вздыхает, наливает в стакан ещё виски и подходит к окну. Делает глоток, смотрит на улицу.

– А ты попробуй … Попробуй довериться…