Сад услаждений. Средневековый эротический трактат

«Что из того, похож или нет? – говорила она. – Женщина распаляется, видя мужчину, как кобылица в виду жеребца, муж он ей или нет. Кобылица ярится периодами, между тем как меня постоянно волнуют любовные речи. Сейчас я под гнётом того и другого, ты торопись, ибо мужу срок возвращаться».

Бахлул заявил:

«О, моя госпожа, боль в моей пояснице не позволяют мне быть над тобою. Прими положение мужа. Потом ты возьмёшь мою мантию и я уйду».

Он улёгся, приняв положение женщины, и его уд вознёсся, подобно колонне.

Хамдонна, усевшись на нём и взяв уд, изумилась. Размеры, упругость и мощь поразили её, закричавшую:

«Вот разрушитель всех дев и причина всех бед! О, Бахлул! Я не видела дротика лучшего!»

И она приближала его к своей вульве, покуда последняя не взмолилась безмолвно: о, уд, войди же в меня.

И Бахлул вверг уд в вагину халифовой дочери. И она, опускаясь на это оружие, вобрала его так, что оно скрылось из виду, и она изрекла:

«До чего сладострастными создал женщин Аллах, неутомимыми в поисках наслаждений».

Действуя ягодицами, словно ситом, Хам-донна подбрасывала себя вверх и вниз, влево и вправо, вперёд и назад; и никто не плясал, как она.

Дочь халифа скакала на уде, пока не пришло наслаждение, и тогда помпа вульвы стала захватывать уд, как младенец матери грудь. Нега спустилась на них одновременно, и они насладились с избытком.

Хамдонна, взяв уд, чтоб извлечь, делала это медленно, говоря:

«То был труд настоящего мужа».

Затем она встала.

Бахлул тоже встал и хотел удалиться, однако она возмутилась:

«А мантию?!»

Он ответил:

«Как, госпожа? Ты мной пользовалась и желаешь награды?!»

«Но, – отвечала она, – ты твердил, что не можешь быть надо мною из-за больной поясницы».

«Это имеет значение, но ничтожное, – молвил Бахлул. – Первый раз – твой, следующий – будет мой, мантия будет наградой, и я уйду».

И она улеглась, но Бахлул возразил:

«Я не лягу, пока не разденешься».

И она обнажилась. Ошеломляли её совершенства и прелести! Он созерцал восхитительные её бёдра, и ямку пупка, и её лоно, округлое, точно арка, и пышные груди, подобные гиацинтам. У ней была шея газели, уста были, точно кольцо, губы алы и свежи, как окровавленный меч. Зубы её заменили бы жемчуг, щёки её заменили бы розы. Смоль глаз изумляла. Брови её цвета чёрного дерева напоминали округлостью росчерк, сделанный каллиграфом. Полной луне в небесах уподоблю чело её!

И Бахлул, обхватив её, начал сосать её губы и целовать её грудь, пить прохладную влагу из уст и покусывать бёдра. У ней затуманился взор, и она завздыхала. Он целовал её вульву, так что у ней отнялись руки и ноги. Он озирал её формы с пурпурным украшением.

И, вскричав: «Соблазн человека!» – Бахлул стал лобзать её пылко, и упоение подступило к пределам. Схватив уд, Хамдонна упрятала его в собственную вагину.

Он медленно двигался, а она страстно ответствовала; беспримерное наслаждение одарило их разом.

Бахлул, встав, решил удалиться. Хамдонна сказала:

«А мантию?! Ты обманщик, Бахлул!»

Он ответил:

«Ты получила своё, я – своё. Первый раз твой, второй – мой; третий – будет для мантии».

И, сказав, он снял мантию и положил на Хамдонну, которая вновь улеглась на кушетку сказав:

«Делай что хочешь!»

Бахлул разместился на ней и рывком вогнал уд в вагину; он действовал, будто толок, и она двигалась встречно; и одновременно оба излились. Он, встав, ушёл, не взяв мантии.

Негритянка сказала Хамдонне:

«О, госпожа, разве не вышло, как я говорила? Бахлул скверный плут, от него не дождёшься добра. Все над ним насмехаются, но – Аллах! – торжествует единственно он. Ты мне веришь?»

Хамдонна сказала:

«Не приставай с укорами. Приключилось, что должно. Ведь на дверях всякой вульвы начертано имя мужа, который войдёт в неё правдою или обманом, с ненавистью или с любовью. Если Бахлул не был бы там упомянут, он не прошёл бы дверей моей вульвы, даже если бы преподнёс мне вселенную.

Тут в их дверь постучали, и негритянка, спросив, кто там, слышала голос Бахлула. Хамдонна, не зная, что ему нужно, перепугалась. Служанка спросила, что он желает, и услыхала: «Воды». Бахлул выпил и выронил чашу, разбив её, после чего сел у порога.

Он просидел там до появления мужа Хамдонны визиря великого, кой сказал: «Что ты делаешь здесь, Бахлул?» Он ответил:

«Мой господин, проходя этой улицей, я почувствовал жажду. Мне вынесли чашу с водой. Чаша выскользнула и разбилась. Тогда госпожа вытребовала у меня мою мантию, кою халиф, наш владыка, дал мне в награду». Великий визирь тогда молвил: «Надо вернуть тебе мантию». Вышла Хамдонна, и муж уточнил, правда ли, что она взяла мантию в качестве платы за чашу. Хамдонна вскричала, рассерженно хлопнув в ладони:

«Что ты наделал, Бахлул?»

Он ответил:

«Я говорил с твоим мужем на языке моей глупости, о, госпожа, ты его убеди языком твоей мудрости».

И она, побеждённая хитростью, каковой он воспользовался, отдала ему мантию.

Глава II

Касательно женщин, заслуживающих похвалы

Знай же, визирь (милость Аллаха пребудет с тобой!), что есть женщины всевозможные: есть достойные похвалы, есть заслуживающие презрения.

Для того, чтобы муж получил удовольствие, у жены должна быть совершенная талия и она должна быть здоровой и пухлой. Волосы её черны, её лоб широк, брови её черноты эфиопской, очи большие и чёрные, с наичистейшим белком. Щёки безукоризненного овала; нос замечателен и прелестны уста; губы пунцовы; дыхание благоуханно, шея длинна и крепка, лоно просторное, груди упругие, полные в лад с животом, а пупок ясно выделен; нижняя половина пространна, с вульвой приметной и свежей от мыса до ягодиц; двери узкие и не мокрые, испускающие тепло; бёдра крепкие и широкие, талия чётких линий, руки и ноги изящные, кисти пухлые, плечи притягивают взор.

Всякий, узревший такую в лицо, очаруется; всякий умрёт от блаженства, узрев со спины. Восседающая, она – арка; лежащая – схожа с пуховой периной; стоящая – древко знамени. При движении формы её выделяются под нарядом. Она говорит и смеётся нечасто и никогда – без причины. Она не выходит из дома, даже чтоб встретить знакомых, У ней нет подруг, и она всё таит, а доверенный для неё только муж. Ни от кого ничего, кроме как от родителей и от мужа, она не возьмёт. Не вмешивается в дела родственников, и у ней нет вины, чтобы прятать, и нет дурных мыслей. Она не пытается обольщать мужчин. Но когда её муж выражает желание с ней сопрячься, она уступает и даже его подстрекает. Также не донимает она его жалобами и слезами и помогает в делах его. Если муж в скорби или в печали, она не смеётся, не веселится, но разделяет с ним беды и, успокаивая, возвращает час радости. И она не отдастся чужому, пусть воздержание и убьёт её. Она прячет свою наготу, чтоб никто не увидел. Тщательно подбирая наряды, она беспокоится, чтоб её муж не увидел того, что ему огорчительно; пользуется ароматами и сурьмой, чистит зубы суаком[22 - То есть корой орехового дерева, очищающей зубы, окрашивающей губы и дёсны.].

Такая жена будет мужу по нраву.