Простите, я вас люблю…

– Послушайте, Артем прекрасно воспитан. Он бы не сделал того, на что вы намекаете. А я могу вам поклясться, что между нами ничего нет.

В моем голосе ясно слышится укор. Взгляд Елены пронзителен и непреклонен.

– Он еще ребенок. – Говорит она почти с мольбой, – чрезвычайно ранимый и влюбчивый, он всегда таким был. И сейчас я вижу, что он влюблен в вас. Категорически отказался ехать на обучение в Москву, без конца ищет подработку, чтобы достать деньги. Я заподозрила неладное еще в прошлом году, когда он напился после школьной дискотеки и подрался. Такого с ним не случалось никогда! Все эти ваши встречи только поощряют его, почему вы не оттолкнули его сразу? Почему позволили этому чувству развиваться?

Будто мои мысли вдруг обрели голос. Сколько раз я думала об этом?

«Мне мешало мое глупое сердце…»

– Давайте выпьем чаю, и я вам все объясню.

– Не нужно мне ваших объяснений. – Отрезает Елена, – от похода в полицию меня остановил только Артем. Он сказал, что никогда мне этого не простит. Но я надеюсь на ваше благоразумие! Порвите все отношения с моим сыном, иначе – предупреждаю – я заявлю на вас. Я пойду сначала в администрацию школы, затем в районную и городскую. Оставьте Артема в покое.

Она швыряет фотографию на стол и разворачивается, чеканным шагом идет к двери.

Уже на лестничной клетке я догоняю мать Артема.

– Елена, прошу вас…

Она оборачивается. Лицо её мокрое.

– Не заставляйте Артема поступать на юриспруденцию. Он не хочет этим заниматься.

Ничего не ответив, она скрывается в лифте.

***

«Если подумать, просто удивительно, что никто ничего не заподозрил на работе, – размышляю я, медленно шагая вдоль бортика набережной, – хотя, тот эпизод с Петруниным так и не оставляет меня в покое».

При том, что Яков не слишком блистал по школьным предметам, назвать его глупым было нельзя. И Артем тогда только подтвердил его подозрения, бросившись меня защищать.

Я не единожды ловила на себе его насмешливые взгляды, и если бы Яков был прилежным учеником, к мнению которого прислушиваются, наши отношения с Артемом вызвали подозрения еще в прошлом году.

Другое дело Дарина. Девушка так явно и безутешно была влюблена в Артема, что тоже начала что-то вынюхивать возле моего кабинета. Я несколько раз натыкалась на неё прямо у своих дверей, спрашивала, что ей нужно, но она смущенно отвечала нечто бессвязное и уходила.

Артем только грустно улыбался, когда я заводила разговор о ней.

– Я надеюсь, что у неё это пройдет, когда мы выпустимся из школы, – говорил он, – с глаз долой – из сердца вон…

Тогда я не смогла определить, почему простая поговорка вдруг отозвалась в моей душе тревогой.

После визита его матери, Артем полторы недели не появлялся в школе. Ольга Александровна сказала, что у него сильная простуда. Мы общались лишь по телефону, и он постоянно пытался выяснить, приходила ко мне его мать или нет. Я отвечала односложно и говорила, что все расскажу ему при встрече. Артем извинялся и корил себя за то, что не спрятал дневник подальше. Постоянно говорил, что ничего не имеет значения, и что все по-прежнему, но я уже видела сквозь спадающие розовые очки, жестокую действительность, ждущую нас впереди.

«С глаз долой…»

Наша разлука навела меня на одну неизбежную мысль, осмысление которой было для меня сродни смерти. Я приняла решение, и намереваюсь его озвучить Артему, каких бы душевных терзаний мне это не стоило.

«… из сердца вон!»

Медленно бреду по набережной на самый нижний ярус. Весна еще не вступила в свои права, едва закончился март, но в тени кое-где виднеются островки тающего снега. С реки веет холодом и свежим запахом воды, деревья набивают первые почки, ветер в высоком небе гонит ватные облака.

Я ежусь от пробирающего холода. Сегодня, польстившись на солнечную погоду, я накинула лишь шерстяной кардиган, который продувается во всех местах обманчивым весенним ветром.

Спускаюсь к самой воде. Вид мерно перекатывающихся сверкающих волн действует успокаивающе, но у меня все равно тяжело на душе. Оборачиваюсь и вижу приближающуюся фигуру Артема.

Он появляется на полчаса раньше условленного срока, как и я. Глядя на то, как Артем идет по набережной упругим, бодрым шагом, в своей синей весенней куртке и намотанным шарфом вокруг шеи, один конец которого забран под воротник, а второй болтается на ветру.

Я улыбаюсь. Хочу запомнить его таким – цветущим и счастливым. Невольно замечаю взоры, которыми провожают его девушки. За этот год ушла юношеская нежность, Артем превратился в красивого мужчину. Но его все это не волнует. Он смотрит только на меня.

Взлетает ладонь, на устах появляется улыбка, ускоряется шаг. А я стою, пытаясь справиться с бешено колотящимся сердцем, и проглотить ноющую боль внутри.

– Привет. Я думал, ты еще не пришла.

Артем целует меня в щеку и одаривает теплым взглядом.

– Тебе лучше?

– Да, уже все хорошо. С утра немного кружилась голова. Наверное, последствия болезни. Что у тебя случилось? Ты бледна…

– Ничего не случилось. Я должна тебе кое-что сказать… – глубоко вздыхаю и отвожу взгляд от его улыбки, – мы не должны видеться некоторое время.

Его улыбка медленно выцветает, как старая фотография.

– Почему? – немедленно спрашивает он, и мне становится совсем тошно.

Я отхожу от него на шаг, смотрю в сторону и монотонно произношу.

– Я прошу, чтобы ты больше не приходил ко мне домой. И в школе мы будем общаться только по делу.

Повисает пауза, которая прерывается только плеском волн и обрывками разговоров, которые доносятся сверху. Наконец, Артем произносит негромко и очень спокойно:

– Это из-за моей матери? Послушай, что бы она не говорила, чем бы не угрожала – она не сделает этого. Можешь не опасаться…

– Нет, дело не в этом.

– А в чем? Объявился твой муж?

– Что? – это последнее, что я ожидала услышать, – нет. Просто так больше не может продолжаться. Твоя мама – это лишь первый звоночек, общественность весьма жестоко обходится с теми, кто не вписывается в общепринятые рамки. К тому же, через два месяца ты оканчиваешь школу, поступаешь в университет, у тебя будет другая жизнь, и, поверь, постепенно в ней будет все меньше места для меня. Лучше сразу.

Пока я говорю, Артем неслышно обходит меня, заслоняет спасительный речной пейзаж перед моими глазами и перебивает:

– Маша. Ты меня любишь?

Это нечестно.

Закрываю глаза на секунду, снимаю очки, утомленно касаюсь лба. Хочу, чтобы это, наконец, закончилось.

– Артем…