Клинок Смерти- Чёрная падь

Володя, откинувшись на спинку стула и театрально, отведя руку с папиросой в сторону, ответил:

– Она мне по межгороду звонит, предупреждает, когда муж уезжает. Вот и на этот раз предупредила, что муж на три месяца уехал. А я себе командировку в Москву организовал. Пока олень этот рогами стучит о косяки вагонов, я на его жене поясницу разминаю.

Володя громко захохотал и прилично набравшийся увеселительного напитка фантазировал:

– Вы только представьте; Такой жирный боров с оленьими рогами в дверь домой не проходит когда возвращается из командировки и не поймёт почему. Рогов-то он не видит, а они за косяк двери цепляются и не дают пройти ему!

Володя зашёлся смехом, схватился рукою за живот. От смеха у него выступили на глазах слёзы.

Анатолий повернулся к Грише, протянув руку и еле двигая пальцами, обратился, выплёвывая слова:

– Дай закурить.

Гриша протянул пачку «Казбек », выбил из пачки папиросу и сказал учтиво:

– Вы же не курите.

Анатолий отмахнулся рукой от предложенной папиросы, икнул и набычась, спросил:

– И долго у вас канитель эта продолжается?

Володя вытер слезы, выступившие от смеха с глаз рукой, ответил:

– Два года уже. Надо менять контингент, стареет тётка. Претензий много стало у неё ко мне.

Анатолий встал со стула, поманил рукой к себе Гришу, а он привстал и, поддерживая руками Анатолия, спросил улыбаясь:

– Ну, что, в люлю?

– Гриша, пошли в купе ко мне, проводи, – еле говорил Анатолий.

Гриша вежливо простился с Володей:

– Вы извините, мы пойдём, надо ещё выспаться.

Володя, совсем охмелевший, сидел развязано на стуле, ответил громко, почти криком:

– Да, да идите. Я в Москве высплюсь на пуховой перине у оленя.

Анатолия передёрнуло всем телом от этих слов. Они с Гришей вышли из ресторана в тамбур, где Анатолий уточнил у Гриши:

– Григорий, ты со мной завтра поедешь ко мне?

– Мы приедем в пять утра, завтра до обеда я не занят, могу с вами съездить, – ответил Гриша.

– Вот и хорошо, – поплыл сквозь пьяную муть Анатолий.

Эпизод 2

1952 год. Сентябрь.

Анатолий и Володя стояли, у парадного подъезда, от арки, справа, а Гриша курил чуть поодаль и с интересом разглядывал Столешников переулок и Московский шик витрин.

Володя рассчитался с таксистом, и машина отъехала задним ходом из переулка на улицу Петровку. Володя протянул руку Анатолию, стоявшему с распухшим лицом после ночной увеселительной попойки, в помятой шляпе на голове и с дорожным чемоданчиком со следами вчерашней закуски:

– Просто удача, что мы познакомились. Значит вы на Петровке живёте? Ещё раз, чтобы запомнить, дом пятнадцать, квартира пятнадцать?

Анатолий убрал свою руку за спину.

– Руки не подаю, потому, что не прощаюсь, до вечера.

Володя пожал руку Грише, развернулся к подъезду и шатающейся походкой исчез в парадном. Гриша посмотрел на Анатолия и спросил, поёживаясь от утренней прохлады:

– А Петровка далеко? Может зря такси отпустили?

Анатолий, находясь в каком-то раздумье, ответил тихим голосом:

– Петровка? Петровка тридцать восемь всегда рядом, где бы ты ни был. Она по всей стране рядом. Постоим немного Григорий. Подышим воздухом интриги.

Гриша поставил чемодан, прикурил папиросу.

– Я, попрошу вас Григорий, не отходите от меня, сейчас, – попросил нервно Анатолий.

– Да, я вроде никуда не собирался, – успокоил его Гриша.

Анатолий посмотрел на часы, произнёс:

– Время восемь утра. Ладно, пойдём, уже пять минут прошло, а то слишком далеко зашло дело.

Анатолий пошёл в тот подъезд, куда вошёл Володя. Гриша, пожав плечами, пошёл за ним. Несмотря на свой преклонный возраст, инженер юрко поднялся на второй этаж и встал у двери, переводя дух. Гриша встал за его спиной. За дверью в квартире слышался смех, возня, потом шаги и тишина.

Анатолий достал из кармана ключи, открыл осторожно входную дверь квартиры, стараясь не шуметь, вошёл на цыпочках ног вовнутрь. В квартире слышался заливчатый смех женщины, щебетанье, улюлюканье. Гриша уже понял ситуацию, но смолчал. Ему, конечно, по-человечески было жалко Анатолия, но находясь в состоянии похмелья, его разбирал смех от этой ситуации. Он смотрел на раскрасневшееся лицо « оленя» и представлял, как тот не пролазит в дверь из-за рогов, как описывал Володя. Но «олень» прошел, не задев за косяк рогами и, продолжил, бесшумно красться, наступая копытами в чёрных лакированных ботинках фирмы «Скороход» по ковру к спальне, остановился в открытых дверях. Смех в спальне затих. Гриша подошёл к Анатолию и заглянул через его плечо в комнату.

Да, кровать была широкая, и убранство её отдавало теплом проснувшегося тела. Жена Анатолия стояла на полу перед Володей на коленях. Руки его жены держали спущенные брюки любовника. Волосы на голове женщины были растрёпаны и кудрявыми локонами облепили живот млеющего от ласки ловеласа.

Анатолий кашлянул, Володя обернулся. На лице гуляки выражение удивления сменилось озабоченностью. Жена Анатолия высунула нос из-под рубашки Володи, струхнула и уткнулась в пах любовнику головой, пряча свой страх, страусом в песок.

Анатолий произнёс фразу победоносно, как произносит актёр реплику на сцене театра:

– Так значит, не боишься, что муж узнает?

Пауза повисла в воздухе гильотиной. Володя пьяно расплылся в улыбке и, хмыкнув, произнёс фразу:

– Надо же, олень явился.

***

Гриша сидел на стуле на кухне у Анатолия в доме, пил чай, Анатолий стоял у окна.