Убырлы кеше

– Да здесь они. Вон, в сторонке, в канавку съехали, где ветра поменьше, – успокаивает княжну Стёпка. – Ничего с ними не станется – они людишки привычные к холоду и вообще. Спасибо батюшке твоему за то, что он нам всем троим тулупчики новые справил в дорогу-то! Да шапки вот собачьи добрые дал. Не холодно, а вот коня?шки мои подустали, еле-еле тянут. Так-то, нужо?н, нужо?н нам всем отдых и постой. Даже у боярина конь уж на что хорош, а тоже хрипит уж больно гулко.

Настасья снова глядит в окошко, различает в овражке своих холопов. К ним подъезжает Никита Игнатьевич, что-то говорит, те качают головами. Боярин, видимо с досады, машет рукой, что-то кричит своим. Все московские съезжаются к нему.

– Пойду-ка я послушаю, чего задумали, – выкрикивает Стёпка и бежит к конным.

Настасья видит, как Макарка и Василька Бурак пришпоривают коней и исчезают в снежной пелене. Стёпка возвращается.

– У наших кони валятся с ног. Боярин двоих своих искать дорогу послал, нам же всем ждать велел, пока дозорные не вернутся.

– Раз стоять будем, чего ж тебе мёрзнуть? – говорит Настасья. – Влезай в повозку – хоть погреешься малость.

– Куды ж он влезет? Тут места-то – кошку посади, и той тесно будет! – ворчит недовольная Глашка.

Стёпка вытирает рукавицей нос, Настасья видит, как в глазу мужика вдруг появляется слезинка. Тот крестится и бормочет:

– Не по чину мне к тебе, княжна, в повозку-то лезть. Говорю же: тулупчик да шапка у меня справные, так что я уж тут как-нибудь.

***

Когда стемнело, прискакал один лишь Василька. Конь его в пене, на огромный бегущий сугроб похож. Уже приближаясь, издали Василька прокричал:

– Бяда?, бая?рын! Макарку пасякли?!

Сам без шапки, в разорванном кафтане, без рукавиц, в волосах кровь запеклась. Настасья, увидав дозорного, аж вскрикнула. Глаз затёк, рожа красная, весь в снегу. Вьюга всё кружит и кружит. Видно от себя шагов на пять, и ветрище завывает.

– Как посекли? – взволнованно прокричал Плетнёв.

Василька соскочил с коня, упал на колени. Снега ему едва ли не по пояс.

– Ой бяда, баярын! Ой не збяро?г я Макар Никицыча!

– Что с сыном, кто посёк?

– Лю?дзи ляхи?е, – осадив коня, прокричал Василька. – До?лга блудзи?ли мы, глядзи?м аганёчык. Пае?хали на няго?, ба?чым лясо?к, а у нызи?не ля о?гнишча двое. Пакрыча?ли мы им, нам такса?ма кры?кнули у отвэ?т, а як падъе?хали, з уси?х бако?у на нас наляце?ли.

– Со всех боков налетели? Люди лихие? Разбойники?

– А я чаго? ка?жу? Вядо?ма разбойники!

Боярин соскочил с коня, ухватил Васильку за грудки:

– Много ль их было?

– Чалаве?к дзе?сяць. Все, хто с дубьём, хто з топором, хто з рога?тиной. Адзи?н майго? каня? за узду уха?пиу, а дру?гий кисцянём па галаве? мяне? уда?рыу. Шпака удар змякчы?ла, зляце?ла…

– Да бес с ней, с твоей шапкой! – перекрикивая вой ветра, орал Плетнёв. – С сыном что, говори! Что ж его… насмерть?

– Пабо?йся бо?га, Микита Игнатыч. Гэ?тыя и?роды бо не зразуме?ли на ка?го нарвалы?ся. Макар Никицыч дваи?х з каня? посёк, перш чым конь яго? павали?уся. Рога?циной яго, пра?ма у бок и адра?зу до смерци?…

– До смерти, говоришь? Насмерть… кого, Макарку?

– Да не?а… каня? ёного! Каня рогациной ты?кнули. Конь яго памёр, а сам ён няма?.

Боярин оттолкнул Васильку и отступил на шаг, перекрестился.

– Живой! Ну, слава те…

– Так сын твой пе?шы яшчэ? аднаго? саблей даста?у.

– Пеший? Ещё одного саблей достал?

– Са?блей, саблей! Ёного насмерть, а удву?х пара?ниу. Тут яму вила?ми y бок и ты?кнули. – Василька вытер ладошкой посиневшие губы. – Я такса?ма а?днаго саблей уда?рыу, перш чым тыя, хто вы?жыу, па кустах разбегли?ся.

Никита Плетнёв:

– Ты тоже одного зарубил. Молодец! А остальные, значит, в кусты сиганули?

– Як зайцы.

– Дальше что было, сказывай.

– Як тые злы?дни разьбеглы?ся, я да сынку тваму? зна?чыць ки?нууся, а з няго? кро?вушка так и хлы?щэт. Перавяза?у я яго?, хаце?у на свайго? каня? пасаддзи?ць, ды да вас верта?ться, а ён стогне ды стогне.

Боярин и сам застонал:

– Стонет и стонет!.. Ой, мать честная, почто ж я его туда послал?

– Едь, ка?жа, да ба?цюшки, – продолжал Василька Бурак, – да прывядзи? яго? да мяне?, а я тут заста?нуся, поспяша?й. Я яму, ды як же, а ён узлава?уся[2 - Разозлился.]. «Казано табе? ехаць, так едь!» Я на каня?, гово?рить, не узле?зу. Я яму: «А кали гэ?тыя, што па кустах скочы?ли, вярну?цца?», А ён мяне? пальцам на паго?рак[3 - На холмик указывает.] ты?кае. «Вунь, – кажа, – там и?хни ляжы?ць, пара?неный. Вяжы? яго? и цягни? да мя?не. Коли яны? вярну?цца, я гэ?таму супаста?ту но?жык да горла, глядзи?ш не кра?нуць[4 - Вон, – говорит, – там один из них лежит, раненый. Вяжи и тащи его ко мне. Если они вернутся, я этому супостату ножик к горлу – глядишь, не тронут.].

Плетнёв снова перекрестился.

– Далеко до того лесочка ехать?

– Дык вёрсты тры бу?дзе, не бо?льшэ.

Боярин покликал Кручинина и Федьку-татарина, сказал:

– Я с Василькой и Федькой до Макарки, и ты, Тимошка, веди остальных по нашему следу. Поторопись, чтобы тот след не замело. Коль отстанешь, мы вас потом отыщем.

– Понял, боярин, сделаю, – ответил Тимофей.

– Этих, – боярин указал на княжьих холопов Лукьяна и Егорку, – не потеряй. Ой, беда: выделил князь мне помощничков – от них мороки больше, чем толку!

– Скачи, Никита Игнатьич, выручай сыночка! – Кручинин стянул с себя шапку и сунул её в руки Васильке. – Возьми, а то закоченел совсем.

– Задро?г. За?раз, зууси?м задро?г, – оживился Василька, натягивая шапку. – А як же ж ты, Емельйаныч?

– Не бо?ися, сябру?к, – ответил Тимофей, подражая Василькиному говорку, – я сабе? чаго?-небу?дзь знайду?, ня змёрзну[5 - Не бойся, дружище. Я себе чего-нибудь подыщу, не замёрзну.].