История противостояния: ЦК или Совнарком

Навязывая XI съезду РКП(б) разграничение компетенции партийных органов и государственных учреждений, В. И. Ленин попытался сыграть на противоречиях между, с одной стороны, членами Политбюро, не желавшими делиться властью с кем бы то ни было, и, с другой стороны, вчерашними и завтрашними оппозиционерами: Е. А. Преображенским, В. В. Осинским и Д. Б. Рязановым и стоявшими за ними остатками группы демократического централизма и партийной группировки уральских радикалов, которая давно не проявляла себя, но члены которой находились на руководящей работе в партийном и советском аппарате еще со времен Я. М. Свердлова. Е. А. Преображенский, в недавнем прошлом секретарь и член ЦК, «по должности» знакомый с работой Политбюро, заверил съезд, что «мы (в кулуарах обменялся мнениями с товарищами по организационно не оформленной, но активно действующей оппозиции. – С.В.) с огромным удовлетворением выслушали то место речи т. Ленина, где он говорил о необходимости размежеваться в советской и партийной работе на нашем партийном верху. Вы знаете, товарищи, что самым плохим губкомом, который только существует, является тот, который занимается мелочами советской работы, который вместо того, чтобы руководить, чтобы ставить на определенные места людей, давать им определенные права и спрашивать отчеты о сделанной работе, занимается мелкими делами»[368 - Там же. С. 88.]. Вождь должен был действовать максимально осторожно, поскольку прямо опереться на оппозиционеров было нереально: Е. А. Преображенский предложил съезду отвергнутый в Политбюро, по совету В. И. Ленина, проект создания Экономического бюро ЦК[369 - См.: Там же. С. 90.], который в случае его принятия неминуемо привел бы к некому подобию Профсоюзной дискуссии, а В. В. Осинский и вовсе завел старую песню о необходимости превращения Совнаркома в «исполнительный орган ВЦИКа»[370 - Там же. С. 93.] – и это в условиях, когда вождю было необходимо не ослабить правительство, а напротив – усилить его как властный центр, лишь приспособив советский парламент для борьбы с бюрократией в правительстве и его комиссиях.

В результате В. И. Ленин сумел, выставив себя пламенным защитником отдельных членов Политбюро ЦК РКП(б) [371 - См., напр.: Там же. С. 89.], подготовить почву для наступления на права этого властного института в целом.

Естественно, сам вождь проект резолюции съезду не предложил. И Я. М. Свердлов, и сам В. И. Ленин, и позднее И. В. Сталин заранее готовили конкретных лиц, предлагавших от имени собственного ли, группы делегатов ли принять совершенно определенные решения. В данном случае в роли подсадной утки выступил от лица бюро делегаций съезда М. В. Фрунзе[372 - Там же. С. 167.], только-только выдвинувшийся в руководящее ядро партии.

Главная мысль проекта резолюции представляла собой обтекаемое выражение ленинских предложений: «Сохраняя за собой общее руководство и направление всей политики Советского государства, партия должна провести гораздо более отчетливое разграничение между своей текущей работой и работой советских органов, между своим аппаратом и аппаратом Советов (в данном случае имеется в виду государственный аппарат. – С.В.). Подобное, систематически проводимое, разграничение должно обеспечить, с одной стороны, более планомерное обсуждение и решение вопросов хозяйственного характера советскими органами, одновременно повысив ответственность каждого советского работника за порученное ему дело, а с другой стороны – дать возможность партии в необходимой мере сосредоточиться на основной партийной работе общего руководства [деятельностью] всех государственных органов просвещения и организации рабочих масс»[373 - Там же. С. 168.]. Как видим, целиком отделить государственную работу от партийной в проекте не предусматривалось, однако это было вовсе не обязательно: партийные функционеры, читавшие стенографический отчет ленинских выступлений (Политический доклад ЦК и заключительное слово по нему) и ознакомившиеся с резолюцией, не могли не понять, что именно замыслил вождь мировой революции.

Конкретные предложения, предусмотренные в проекте: 1) восстановить в качестве властного центра Совнарком – «В тех же целях разгрузки высших партийных органов от вопросов чисто советского характера и внесения максимума планомерности и отчетливости в деятельность советского аппарата в центре и на местах необходимо поднять и усилить деятельность СНК как органа систематического руководства и согласования работ всех органов государственного управления»[374 - Там же. С. 168–169.]; 2) расширить компетенцию ВЦИК – «ВЦИК как орган, объединяющий местные советы, должен принять более активное, постоянное и систематическое участие в выработке основных начал государственного и хозяйственного строительства, чем это могло быть осуществимо в предшествующий период. ВЦИК должен на деле стать органом, разрабатывающим основные вопросы законодательства, в первую очередь направленные к восстановлению сельского хозяйства, промышленности и финансов, и систематически контролирующим как деятельность отдельных наркоматов, так и деятельность СНК. Для осуществления этих задач ВЦИК должен собираться систематически на длительные сессии»; 3) усилить роль местных советов – превратить их из «агитационных и мобилизационных центров в практических руководителей хозяйственной жизни на местах»[375 - Там же. С. 168.].

В целом оглашенный Фрунзе проект резолюции был утвержден «всеми при четырех воздержавшихся»[376 - Там же. С. 172.]. Делегатам предоставили право направлять предложения о поправках к конкретным пунктам в президиум съезда[377 - Там же.], однако все проанализированные нами фрагменты проекта никакому редактированию подвергнуты не были[378 - Цитаты сверены с резолюцией (окончательный вариант) съезда «По докладу Центрального комитета»: Там же. С. 553, 554.].

Кроме того, в резолюции съезда «Об укреплении и новых задачах партии» было предписано провести «разделение труда» между членами губернских комитетов РКП(б) и их президиумов, среди членов президиумов губернских исполкомов «и во всех высших партийных и государственных органах»[379 - Там же. С. 530.]. Цекисты и наркомы должны были плотнее заняться конкретными делами, оставив общее направление работы вождю и его наиболее доверенным соратникам (также строго в рамках «специализации»: Г. Е. Зиновьеву – Исполком Коминтерна, И. В. Сталину – аппарат ЦК, А. Д. Цюрупе – Совнарком, Л. Б. Каменеву под особо тщательным присмотром основателя партии – координацию деятельности Политбюро и Совнаркома, и лишь Президиум ВЦИК как «пятое колесо в телеге» высших органов можно было оставить на съедение Осинскому со товарищи[380 - Формально вождь пошел навстречу М. И. Калинину и А. С. Енукидзе (см.: Там же. С. 627), однако в Президиуме ВЦИК голоса обоих звучали недостаточно громко.]).

Задача восстановления правительства в качестве второго, наряду с Политбюро, центра власти в Советском государстве была вождем поставлена (и освящена авторитетом съезда как верховного органа партии), и верный заместитель В. И. Ленина в Совнаркоме А. Д. Цюрупа начал реализацию этой задачи со свойственными ему упорством и методичностью.

11 апреля 1922 г. А. Д. Цюрупа произвел в советском правительстве настоящую революцию. Заслушав доклад управляющего делами СНК РСФСР В. А. Смольянинова, Совнарком утвердил, правда, с весьма существенными исправлениями, проект «Постановления о порядке внесения вопросов в СНК и СТО»[381 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 32. Л. 111.]. Большинство пунктов этого документа касалось исключительно делопроизводственной стороны вопроса. Как и учил Ленин, Цюрупа и под его руководством Смольянинов пытались освободить СНК и СТО РСФСР от вермишельных вопросов: четко прописали, какие органы и как именно могли вносить вопросы в правительственный аппарат для последующей передачи обоим высшим правительственным институтам, как и в какие сроки Управление делами СНК должно было ставить вопросы в повестки дня Совнаркома или Совета труда и обороны. Однако первые три раздела документа формально переворачивали конструкцию высших правительственных органов аккурат на 90 градусов – не случайно копия протокола 6-го пункта постановления СНК РСФСР № 475 направлялась не просто членам высшего партийного руководства для информации, а непосредственно в Политбюро ЦК РКП(б)[382 - Там же. Л. 115.]. Итак, «во изменение ранее изданных постановлений в порядке внесения вопросов на рассмотрение Совета народных комиссаров и Совета труда и обороны – Совет народных комиссаров постановляет: 1. Совет народных комиссаров и Совет труда и обороны рассматривают вопросы: а) направляемые постановлениями ВЦИК и его Президиумом; б) вносимые Председателем ВЦИК, Председателем СНК, М[алого] СНК и СТО, их заместителями, Управляющим делами СНК и СТО, народными комиссариатами, [ВЦСПС], Центральным статистическим управлением, Всероссийским центральным союзом потребительских обществ и Государственной общеплановой комиссией (Госплан)»[383 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 32. Л. 115.]. Важно отметить, что к данному пункту было сделано три примечания, одно исправление в котором, внесенное на заседании Совнаркома, можно признать существенным. Первоначальная редакция: «областные и губернские экономические совещания вносят вопросы через Управление делами СНК (в этой и в следующей цитатах курсив наш. – С.В.)». Окончательная: «…в Управление делами СТО», которое, видимо, именно в этот период и было выделено из формально единого вспомогательного аппарата советского правительства. Судя по тексту документа, к этому моменту оформились два самостоятельные секретариата[384 - Там же. Л. 116.]. Из текста постановления следовало, что все вопросы, подлежавшие разрешению в правительстве, могли направляться как в СНК РСФСР, так и в СТО РСФСР, а председатели этих органов имели едва ли не идентичные функции[385 - Точная цитата: «Если по поводу вносимого проекта не достигнуто соглашения между заинтересованными ведомствами – все согласованные точки зрения должны быть точно сформулированы. Если ведомство, с коим вносимое предложение должно быть предварительные согласовано, в течение 7 дней по получении им проекта предложения не представит ведомству, вносящему предложение, своего письменного отзыва или контрпроекта, то предложение может быть внесено в Совнарком или СТО в несогласованном виде и в таком случае дальнейшее направление дела определяется распоряжением председателя Совнаркома или СТО» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 32. Л. 117 об.)]. По сути Цюрупа, который был одновременно и заместителем председателя Совнаркома, и заместителем председателя Совета труда и обороны, для собственного удобства закрепил сложившийся на практике властный паритет обеих высших правительственных институций, одна из которых была формально подчинена другой.

Особого внимания заслуживает оставшийся неопубликованным набросок «Постановления о работе замов» председателя СНК (апрель 1922 г.), в разработке которого под руководством В. И. Ленина участвовали А. И. Рыков и А. Д. Цюрупа. В случае принятия этого документа на заместителей председателя СНК возлагалось в т. ч. наблюдение в других высших как советских, так и партийных органах, а именно: Президиуме ВЦИК, Полит- и (что особенно важно) Оргбюро ЦК РКП(б) – за тем, чтобы решение советских вопросов происходило «не иначе, как с ведома и участия замов»[386 - Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 45. М., 1978. С. 152.]. Это, выражаясь по-ленински, архиважный момент в истории альтернатив развития советской политической системы: в случае принятия проекта он должен был стать первым шагом к установлению обратного контроля – советского правительства над высшим большевистским руководством. Но пока Ленин был в добром здравии, он с рокировкой не торопился. Течение событий ускорила болезнь вождя, который, переставая быть в Политбюро первым среди равных, терял всю полноту реальной власти.

22 апреля 1922 г. председательствующий А. Д. Цюрупа сделал на заседании СНК доклад «О реорганизации М[алого] СНК»[387 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 32. Л. 151.]. Ленинские наркомы внесли в проект серьезную правку, сократив число членов Малого Совнаркома с 8 до 6 и настояв на том, чтобы Председатель этого органа, его заместитель и члены назначались Большим Совнаркомом[388 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 32. Л. 151.]. Через два дня постановление было направлено в Политбюро ЦК РКП(б) [389 - Там же. Л. 155.]. В нем указывалось, что Малый СНК «имеет лишь пленарные заседания»[390 - Там же.], при Малом СНК «не образуется никаких комиссий»[391 - Там же.] и более того – Секретариат Малого СНК занимается исключительно ведением протоколов заседаний и исполнением принятых решений. Если Малый СНК считал, что внесенные в Совнарком вопросы требуют дополнительной проработки, их предписывалось возвращать внесшим «их ведомствам с предложением последним в случае надобности привлечения к работам представителей заинтересованных ведомств»[392 - Там же.]. Подобные уточнения могли появиться исключительно в том случае, если в голове кого-то из высших руководителей советского правительства или ленинских наркомов и их заместителей, входивших в состав Малого СНК, зародилась крамольная мысль о еще большей бюрократизации работы путем создания в Малом СНК некого подобия Распорядительного совещания при СТО РСФСР. Малый СНК состоял отныне из председателя и членов – представителей ведомств: НКЮ, НКФ и НК РКИ, а также двух вневедомственных членов. Удельный вес СТО и Малого СНК РСФСР изменялся с такой же выгодой для первого органа, с какой ранее корректировались взаимоотношения с Большим Совнаркомом: «Все вопросы, касающиеся ассигнований, предусмотренны[х] государственной сметой, изымаются из М[алого] СНК и передаются в НКФ, где рассматриваются с участием ответственного представителя НК РКИ; на рассмотрение М[алого] СНК они восходят лишь в порядке обжалования действий и распоряжений НКФ в этой области». В области финансов в ведении Малого СНК оставались исключительно «сверхсметные (внесметные) ассигнования»[393 - Там же.]. Таким образом, решение экономических вопросов сосредоточивалось по сути в Совете труда и обороны, потому что нарком финансов заседал в этом Совете на правах постоянного члена и в любой момент должен был заняться согласованием соответствующего финансового вопроса. Собственно, удельный вес финансового ведомства наглядно демонстрирует тот факт, что 2 мая 1922 г. СНК РСФСР провел в Президиуме ВЦИК предоставление наркому финансов и его заместителю «прав[а] решающего голоса в СТО»[394 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 32. Л. 202.].

25 апреля 1922 г. не иначе как по прямому указанию В. И. Ленина, председательствующий А. Д. Цюрупа произвел в Совете народных комиссаров важную кадровую замену: на посту наркома РКИ РСФСР отсутствовавшего на заседании И. В. Сталина на самого А. Д. Цюрупу[395 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 32. Л. 160.]. Повод был веский: как справедливо заметил совсем недавно, 27 марта, на XI съезде РКП(б) Е. А. Преображенский, И. В. Сталин, будучи членом Политбюро и одновременно «наркомом двух наркоматов», по определению не был «в состоянии отвечать за работу двух комиссариатов и, кроме того, за работу в Политбюро, в Оргбюро и десятке цекистских комиссий»[396 - XI съезд РКП(б). Март – апрель 1922 г. С. 89.]. Сталин действительно не имел времени для систематической работы в Наркомате РКИ, однако на заседаниях коллегии наркомата периодически появлялся и лично ставил по-настоящему важные вопросы – в т. ч. кадровые, по взаимодействию с высшими государственными органами[397 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 266. Л. 1.] и по организации аппарата РКИ на местах[398 - Там же. Л. 2.], четко прописывал в резолютивных частях протоколов порядок проведения принятых решений. Занятость наркома имела следствием парадоксальную особенность делопроизводственного оформления протоколов заседаний коллегии Наркомата Рабоче-крестьянской инспекции: заседания вел И. В. Сталин, а протоколы в качестве «председателя» подписывал В. А. Аванесов, лишь направляя их наркому для информации[399 - Там же. Л. 1—10 об.]. В целом следует признать, что на рассмотрение коллегии при Сталине ставили вопросы более важные, чем при Цюрупе. Однако это ни в коей мере не умаляет значения деятельности последнего. Цюрупу до сих пор знают преимущественно по анекдоту о голодном обмороке 1918 г. наркома по продовольствию (оставим сей эпохальный случай без комментариев, тем более что есть ровно такие же основания верить рассказу, как не верить, скептически относясь к реалиям советской жизни и большевистской принципиальности) да по ленинскому «Предписанию», которое исследователи склонны воспринимать без тени иронии: «19/II—1919 г. Предписывается наркому А. Д. Цюрупе ввиду его приступа к работе и необходимости охраны казенного имущества [публикаторы Полного собрания сочинений вождя для тех, у кого помимо чувства юмора атрофировалась сообразительность, пометили в подстрочном примечании: «В. И. Ленин имеет в виду состояние здоровья А. Д. Цюрупы». – С.В.] строго соблюдать [меры] предосторожности: больше двух часов без перерыва не работать, 10 час. 30 мин вечера не работать, приема публике не давать. Ограничительные предписания Лидии Александровны Фотиевой [тут бы вождю помянуть лечащего врача – так нет же: секретаря Совнаркома. – С.В.] исполнять беспрекословно. Пред[седатель] СНК В. Ульянов (Ленин)»[400 - Ленин В.И. Полное собрание сочинений: Т. 50. М., 1975. С. 259.]. Казенным имуществом вождь вообще именовал своих ближайших соратников по Совнаркому, т. е. по руководству советско-хозяйственным аппаратом[401 - См. письмо вождя супруге А. И. Рыкова. В. И. Ленин: неизвестные документы, 1891–1922. М., 1999. С. 442.]. Цюрупа не входил в первый эшелон большевистской верхушки, однако он был твердым, исполнительным организатором, несомненно большого масштаба, с собственной позицией по всем хозяйственным вопросам, человеком, по признанию вождей, «громадной энергии»[402 - Характеристика Г. Е. Зиновьева: XII съезд РКП(б). 15–17 апреля 1923 г. М., 1968. С. 23.]. Совершенно очевидно, что в конце марта 1922 г. В. И. Ленин еще не планировал полностью сосредоточить деятельность И. В. Сталина на партаппарате. Оппонируя Е. А. Преображенскому в заключительном слове по Политическому отчету ЦК, вождь, пометивший в записи прений, что «Сталин занят кучей дел…»[403 - Отточие документа (XI съезд РКП(б). Март – апрель 1922 г. С. 630).], заявил 28 марта буквально следующее: аппараты партийный и советский «страшно трудно» размежевать, поскольку «людей нет! Вот Преображенский здесь легко бросал, что Сталин в двух комиссариатах. А кто не грешен из нас? Кто не брал несколько обязанностей сразу? Да и как можно делать иначе? Что мы можем сейчас сделать, чтобы было обеспечено существующее положение в Наркомнаце, чтобы разбираться со всеми туркестанскими, кавказскими и проч. вопросами? Ведь это все политические вопросы! А разрешать эти вопросы необходимо, это – вопросы, которые сотни лет занимали европейские государства, которые в ничтожной доле разрешены в демократических республиках. Мы их разрешаем, и нам нужно, чтобы у нас был человек, к которому любой из представителей наций мог бы пойти и подробно рассказать, в чем дело. Где его разыскать? Я думаю, и т. Преображенский не мог бы назвать другой кандидатуры, кроме т. Сталина. То же относительно Рабкрина. Дело гигантское […] нужно, чтобы во главе [наркомата] стоял человек с авторитетом, иначе мы […] потонем в мелких интригах»[404 - Там же. 150–151.]. Видимо, производя рокировку в руководстве органов советского контроля, В. И. Ленин внял призыву Е. А. Преображенского: счел целесообразным освободить И. В. Сталина от по-настоящему ответственного правительственного поста и заставить его сосредоточиться на партаппаратной работе.

В рамках еще большей разгрузки повестки дня Совнаркома и уточнения взаимоотношений Большого и Малого Совнаркомов 2 мая 1922 г. А. Д. Цюрупа продавил на заседании советского правительства образование Комиссии для предварительного рассмотрения финансовых вопросов, подлежащих внесению из Малого СНК в Большой – в составе А. Д. Цюрупы, Г. Я. Сокольникова и А. И. Рыкова. Комиссия должна была рассматривать опротестованные ведомствами решения Малого СНК по вопросам об ассигнованиях кредитов с передачей в Большой СНК исключительно решений одним из трех членов комиссии[405 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 32. Л. 173.].

18 мая 1922 г. А. Д. Цюрупа сделал доклад «О составе Малого Совнаркома» на заседании Политбюро ЦК РКП(б). Было постановлено: «а) утвердить следующий состав МСНК: Председатель – т. Киселев, зампред – Леплевский (вневед[омственный]), от НКЮ – т. Гойхбарг, от НКФ – т. Чуцкаев, зам. – Дм. Малютин, от РКИ – т. Рузер, безведомств[енный][406 - Вневедомственный.] – т. Белов. Во время отсутствия т[т]. Киселева и Леплевского, которые должны лечиться два-три месяца, обязанности Председателя исполняет т. Гойхбарг, т. Леплевского во время его отсутствия замещает в качестве члена (а не зама) Вельман; б) предрешая необходимость включения в МСНК представителей местных советов и представителя ВЦСПС, поручить Оргбюро по соглашению с [ленинскими] замами [в правительстве] наметить кандидатов и провести [назначения] в советском порядке»[407 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 293. Л. 3.]. Примечательно, что еще в 1921 г., когда на заседаниях Совнаркома председательствовал В. И. Ленин, никакого обращения к высшим партийным органам при проведении назначений наркомов и членов коллегий не было[408 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 35. Л. 98, 108.].

Уже через два дня, 20 мая 1922 г., СНК РСФСР, под председательством А. Д. Цюрупы, утвердил предложенный партийными органами персональный состав Малого Совнаркома[409 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 32. Л. 216.]. На том же заседании последним был заслушан доклад А. И. Рыкова «О заседаниях СНК». Постановлено: «Начиная со следующей недели одно заседание СНК во вторник посвящать текущим вопросам, а два заседания – в четверг и субботу – обсуждению бюджета»[410 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 32. Л. 217 об.]. Распределение денежных ресурсов оставалось, как видим, важной функцией советского правительства, что называется, гарантом его высокого веса в советской политической системе.

Ориентировочно в 1922 г. имел место эпизод, описанный фактическим руководителем (1922–1924) Малого Совнаркома Г. М. Леплевским в ходе чистки ВКП(б) в 1933 г.: «В недрах СНК контроль имеет специфические черты. […] Прежде всего, наша работа заключается в том, чтобы давать Председателю в первую очередь, давать Совнаркому зрелые, продуманные и хорошо проработанные решения. Но если при этом отсутствует контроль предыдущих решений, то этой продуманности и зрелости все меньше и меньше. Потому что если хорошо проконтролировать исполнение решения, то, оказывается, на практике у нас и народные комиссары вносят целые вороха новых законов, которые являются излишними, если бы хорошо выполнялись старые решения. Поэтому хорошо поставленный контроль освободил бы правительство от принятия новых решений. Чем их меньше, тем лучше их исполнение и легче следить за исполнением. Мне лично пришлось получить большую взбучку от Владимира Ильича за то, что мы в законы вносим большое количество поправок. В свое время, когда был введен железнодорожный тариф, это был чрезвычайно крутой и резкий перелом в нашей стране, это вызвало чрезвычайно высокое напряжение среди наших трудящихся, т. к. они привыкли ездить бесплатно, и после опубликования закона [мы] каждый день вносили поправки. Это вызвало раздражение Владимира Ильича, который угрожал, что вопрос будет поставлен в Совнаркоме вплоть до смены всего состава Малого Совнаркома»[411 - ЦГА Москвы. Ф. П-75. Оп. 1а. Д. 3. Л. 170 об.]. В. И. Ленин выдрессировал Г. М. Леплевского настолько, что, по свидетельству сотрудников, он и при преемниках вождя мировой революции, находясь в отнюдь не блестящей физической форме, исполнял свои обязанности почти образцово. Во время упомянутой чистки деятельность Леплевского его сотрудники характеризовали следующим образом: 1. «Я работаю в Совнаркоме с 1925 г. Работал дежурным секретарем на заседаниях, где председательствовал т. Леплевский. Меня всегда удивляли четкость и быстрота решений т. Леплевского»[412 - Там же. Л. 171.]. 2. «Я с т. Леплевским непосредственно работаю около года. Тов. Леплевский в своей повседневной оперативной работе всегда уделяет много внимания тому, чтобы всесторонне подготовить вопрос, который докладывается Председателю и его заместителям, чтобы не было никаких недоделок. Что характерно для т. Леплевского? Если он чувствует какую-нибудь неувязку, он немедленно же берет телефонную трубку, сговаривается, выясняет неясные стороны и делает соответствующие выводы. В части темпов у Леплевского дело обстоит хорошо»[413 - Там же.].

15 июня 1922 г. Л. Б. Каменев выступил на заседании Политбюро ЦК РКП(б) по вопросу «О докладах замов в Политбюро». Сделал следующее предложение: «1. Обязать Рыкова и Цюрупу раз в неделю не позже вторника присылать в Секретариат Политбюро для рассылки всем членам Политбюро краткую сводку: а) важнейших решений СНК и СТО по вопросам, имеющим общее значение; б) важнейших вопросов, находящихся в разработке. В сводку не должны входить вопросы текущего или распорядительного характера. В сводке отмечаются случаи особо острых разногласий, если таковые имели место при обсуждении в СНК или СТО. 2. Члены Политбюро, если тот или другой вопрос, затронутый в сводке, требует, по их мнению, обмена мнениями в Политбюро, в среду сообщают о том в Секретариат [ПБ], и Рыкову, и Цюрупе»[414 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 298. Л. 10.]. Постановили: «а) решено принять предложение Каменева; б) составление указанных сводок решено возложить на Смольянинова, который должен представлять их на просмотр и подпись Цюрупе и Рыкову»[415 - Там же. Л. 4.]. Как видим, Л. Б. Каменев, будучи прежде всего полноправным членом Политбюро ЦК РКП(б), попытался поставить Совнарком как властный центр под контроль ПБ. Однако В. И. Ленин потому и был вождем мировой революции, что умел направить энергию соратников в нужное ему русло. При живом и здоровом Ленине подобные инициативы серьезную корректировку внести не могли.

В. И. Ленин продолжал устраивать своим подчиненным «надрания», однако болезнь давала о себе знать: в августе 1922 г. пришлось установить порядок опротестования решений Совнаркома и обеих его ключевых комиссий – Совета труда и обороны и Малого СНК РСФСР. 31 августа Президиум ВЦИК, рассмотрев представленный Совнаркомом «Проект постановления ВЦИК и СНК о порядке и сроках опротестования постановления М[алого] СНК, СНК и СТО», утвердил проект в следующей редакции: «1. Право опротестования постановлений М[алого] СНК, СНК и СТО принадлежит народным комиссарам, членам СТО и руководителям тех учреждений, которые имеют право совещательного голоса в СНК и СТО. Примечание: Право опротестования решения М[алого] СНК предоставляется и Председателю М[алого] СНК. 2. Протесты на постановления М[алого] СНК и СТО рассматриваются в СНК, а на постановления СНК – Президиумом ВЦИК. / Постановления Президиума ВЦИК являются окончательными и опротестование их может быть произведено лишь в порядке внесения соответствующего проекта постановления в Сессию ВЦИК. 3. Протест должен быть подписан народным комиссаром, членом СТО или руководителем учреждения, имеющего право совещательного голоса в СНК и СТО, а в случае болезни или отъезда этих лиц – соответствующим заместителем, и направлен в высшую инстанцию, а копии протеста – в орган, постановление коего опротестовывается. 4. Протесты на постановления М[алого] СНК, СНК и СТО должны быть поданы не позднее семи дней со дня [принятия] постановления. 5. Постановления СНК и СТО немедленно проводятся в жизнь, независимо от их опротестования, за исключением тех случаев, когда состоялось специальное постановление Президиума ВЦИК о приостановке решения СНК и [специальное постановление] Совета народных комиссаров – о приостановке решения СТО»[416 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 14. Л. 73.]. 16 ноября 1922 г. Президиум ВЦИК, очевидно, по инициативе Малого Совнаркома (присутствовал председатель этого органа Г. М. Леплевский[417 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 14. Л. 188.], а в протоколе заседания значится, что вопрос внес «СНК»[418 - Там же. Л. 200.]), образовал «Постоянную комиссию для ревизии секретных расходов по ВЦИК и СНК» в составе председателя А. П. Смирнова (от Президиума ВЦИК), А. И. Свидерского (от НК РКИ РСФСР) и М. К. Владимирова (от Наркомата финансов РСФСР) [419 - Там же.]. Отметим, что ранее советское правительство не выступало с предложением о совместном со ВЦИК решении финансовых вопросов, даже имевших чисто аппаратное значение. Комиссия была сформирована и приступила к работе, на что указывает решение Президиума ВЦИК от 16 мая 1923 г. о замене в ней представителя Наркомата РКИ – А. И. Свидерского С. Е. Чуцкаевым[420 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 17. Л. 14.].

Правда, при этом 17 августа 1922 г. СТО РСФСР, в лучших ленинских традициях, провел через ВЦИК «Положение об уполномоченных наркоматов при ЭКОСО», учреждавшее должности «областных уполномоченных» наркоматов, на которых возлагались следующие задачи: «а) наблюдение за своевременным и точным исполнением всеми органами в пределах области постановлений и распоряжений центра по данному ведомству; б) руководство, объединение и контроль деятельности органов данного ведомства в пределах области; в) составление областных планов по данному ведомству, сводки губернских смет и связи с хозяйственным планом, представление этой сводки и плана с заключением ЭКОСО в соответствующий наркомат и контроль над составлением и исполнением смет местных органов по своему ведомству; г) перераспределение между губерниями с утверждения облЭКОСО денежных и материальных ассигнований по данному ведомству […]; е) выполнение специальных поручений центра»[421 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 14. Л. 121.], что серьезно усиливало потенциальное значение ЭКОСО. Особо выделялась на общем фоне следующая функция: «Дача заключений по вопросам о назначении и отстранении от должности местных работников данного ведомства в тех случаях, когда, согласно действующих указаний, таковое назначение или отстранение производится центром»[422 - Там же.]. Специально уточнялось: «В экстренных случаях областному уполномоченному предоставляется право отстранения от должности тех работников губерний и области, которые назначаются из центра – с немедленным уведомлением соответствующего наркомата»[423 - Там же.]. Но особенно пикантным было т. н. примечание: «Уполномоченный наркомата является единовременно руководителем областного управления данного наркомата, в случае если таковой там имеется»[424 - Там же. Л. 122.]. Положение, когда НКВД РСФСР с трудом налаживал взаимодействие с местными советскими органами, постепенно менялось, авторитет правительства на местах неуклонно рос.

В. И. Ленин вполне оправился после первого приступа болезни и столкнулся с новой расстановкой сил в высшем большевистском руководстве, а именно с блоком Г. Е. Зиновьева с И. В. Сталиным. Для нейтрализации все растущего, как это было в 1918 г. с Я. М. Свердловым, авторитета И. В. Сталина В. И. Ленин попытался усилить позиции во власти Л. Д. Троцкого. Организм вождя стремительно сдавал, а потому устроить, как он это делал раньше, широкомасштабное наступление по всем фронтам – от контроля над кремлевскими переговорами по прямому проводу и до созыва и планирования партийного форума – вождь уже был не в состоянии. Он должен был экстренно найти кого-то из членов высшего большевистского руководства, на которого можно было опереться в интриге против И. В. Сталина. Идеально подходил, конечно же, давнишний ленинский соратник-оппонент Л. Д. Троцкий, которому В. И. Ленин предложил пост заместителя председателя Совнаркома.

Исследователь С. А. Павлюченков связал такое предложение со сложившейся традицией, согласно которой пленумы ЦК и заседания Политбюро непременно вел председатель Совнаркома или его ближайший заместитель[425 - Павлюченков С. А. Орден меченосцев. С. 189.]. Ссылка на источник отсутствует, однако исследователь, очевидно, припомнил фразу из воспоминаний Н. С. Хрущева: «…председательствовал на заседаниях в [19] 30-е годы не Генеральный секретарь ЦК, а Председатель Совета народных комиссаров»[426 - Хрущев Н. С. Воспоминания. Кн. 1. М., 1999. С. 89.].

Несомненно, подобное предположение логично, хотя несколько настораживает тот факт, что ближайшим ленинским заместителем по Совнаркому был А. И. Рыков, однако в условиях отсутствия основателя партии заседания Политбюро вел другой заместитель вождя по Совнаркому – Л. Б. Каменев[427 - Стенограммы заседаний Политбюро… Т. 1. С. 65 и след.]. Более того, есть основания полагать, что традиция, о которой поминает С. А. Павлюченков, сложилась только во второй половине 1920-х гг.[428 - См.: Там же. С. 545, 550, 552. 558, 584, 720.] Сразу после смерти В. И. Ленина (1924) заседания продолжал, как и во время болезни вождя, вести Л. Б. Каменев, возглавивший не Совнарком, а Совет труда и обороны. М. П. Томский прямо заявил на заседании Политбюро 2 ноября 1925 г.: «Тов. Каменев председательствует как член ЦК и как член Политбюро, а не просто как Председатель СТО. Это ни в какой степени не связано одно с другим»[429 - Стенограммы заседаний Политбюро…Т. 1. С. 372.]. Во второй половине 1920-х гг. председательствование на заседаниях Политбюро ЦК ВКП(б) напрямую не зависело от избрания председателем СНК СССР или снятия с этого поста. После разгрома Правой оппозиции А. И. Рыков, оставаясь председателем СНК СССР до декабря 1930 г., был, по настоянию И. В. Сталина, отстранен от председательствования на заседаниях Политбюро уже в октябре 1929 г.[430 - См. подр.: Письма И. В. Сталина В. М. Молотову. М., 1995. С. 134, 166–168.] Очевидно, суть ленинского предложения была иной: в условиях, когда Л. Д. Троцкий, по крайней мере номинально, оставался главой военного ведомства, В. И. Ленин мог, поставив его по совместительству на важный правительственный пост, рассчитывать на обратное перетекание политической власти из Политбюро в Совет народных комиссаров под своим председательством – в случае более чем вероятного при выздоровевшем основателе партии успеха подобная комбинация привела бы к полному краху сталинских амбиций. Между прочим, перед назначением И. В. Сталина генеральным секретарем ЦК вождь перестраховался – в резолюции XI съезда РКП(б) «Об укреплении и новых задачах партии» было зафиксировано: «Партийные организации […] стали систематически обрастать большим аппаратом, обслуживающим партийные организации. Этот аппарат, постепенно разрастаясь, сам, в свою очередь, стал приобретать бюрократический налет и поглощать чрезмерное количество сил. Одной из важнейших задач партии является сократить аппарат обслуживания партии в его бюрократической части – задача, к которой Центральный комитет и местные организации уже приступили»[431 - XI съезд РКП(б). Март – апрель 1922 г. С. 575.].

11 сентября 1922 г. вождь написал В. М. Молотову как секретарю и члену ЦК РКП(б): А. И. Рыков получил отпуск до возращения 20 сентября А. Д. Цюрупы; сам В. И. Ленин должен был вернуться к практической работе в Совнаркоме не ранее 1 октября. Под предлогом невозможности взвалить работу на плечи одного Цюрупы Ленин предложил «назначить еще двух замов (заместителя Председателя СНК и заместителя Председателя СТО)», а именно Л. Д. Троцкого и Л. Б. Каменева, и распределить между ними работу при участии «моем и, разумеется [явное лишнее вводное слово. – С.В.], Политбюро как высшей инстанции»[432 - Письма И. В. Сталина В. М. Молотову. М., 1995. С. 25.], прямо заявив о собственном приоритете. Л. Д. Троцкий, который не желал быть чьим-либо заместителем, как и следовало ожидать, отказался. За предложение В. И. Ленина голосовали И. В. Сталин (демонстративно, понимая, что Л. Д. Троцкий сам будет против), А. И. Рыков, М. И. Калинин; воздержались М. П. Томский, пассионарный запас которого истощился после длительной Профсоюзной дискуссии, и Л. Б. Каменев, который, будучи значительно порядочнее иных большевистских вождей, отнюдь не сразу присоединился к сталинско-зиновьевскому блоку[433 - Там же.]. Политбюро «с сожалением» констатировало «категорический отказ» Л. Д. Троцкого и предложило «приступить к исполнению обязанностей заместителя до приезда» А. Д. Цюрупы Л. Б. Каменеву[434 - Там же.]. Согласившись по сути «совместить» партийное кресло с советским, Л. Б. Каменев серьезно упрочил свои позиции во власти и полностью вернул расположение В. И. Ленина, серьезно пошатнувшееся в конце 1917 – начале 1919 г. в связи с совместным с Г. Е. Зиновьевым демаршем в преддверии Октябрьского переворота, по итогам событий, связанных с несостоявшемся формированием «однородного социалистического правительства», и, наконец, с дискуссией о ВЧК[435 - О ней см.: Новоселов Д. С. Кризис ВЧК в конце 1918 – начале 1919 годов // Отечественная история. 2005. № 6. С. 66–77; Ратьковский И. С. Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году. СПб., 2006; Войтиков С. С. Узда для Троцкого. М., 2016.] и двусмысленным поведением Л. Б. Каменева[436 - См., напр.: «Приступить немедленно к ликвидации ВЧК…» / Публ. Д. С. Новоселова // Военно-исторический журнал. 2006. № 12. С. 51–55.] в ходе борьбы основателя партии за власть с самопровозглашенным «Председателем ЦК РКП» Я. М. Свердловым. Именно с согласием Л. Б. Каменева поддержать своим авторитетом ленинскую властную рокировку, а также, как установлено в историографии, принять участие в создании «нового хозяйственного механизма»[437 - Сахаров В. А. Указ. соч. С. 146.] следует связать прочные позиции во власти Каменева в первой половине 1920-х гг., противоречивость которых также отмечена в историографии: «Текущая хозяйственная работа все более захлестывала Каменева, все меньше оставалось времени для участия в решении других вопросов, возможно, поэтому его участие в делах управления партией едва просматривается, а участие в решении вопросов, выходящих за рамки чисто экономических (кроме тех, что обсуждались коллегиально в Политбюро), можно, не боясь ошибиться, охарактеризовать как эпизодическое»[438 - Там же. С. 147.]. Постоянно обвиняя в духе ленинских характеристик Сталина в грубости, исследователи, как правило, не учитывают, что грубость этого лидера партии была пределом такта, если вспомнить о манере выражаться истеричного Зиновьева. Следует обратить особое внимание на тот факт, что Каменев, будучи интеллигентом по духу и воспитанию и выгодно – в человеческом плане – отличаясь от Сталина с Зиновьевым, вообще занял нейтральную позицию в конфликтах Ленина с товарищами по высшему руководству РКП(б) и (почти!) до конца остался верен вождю. Видимо, дал о себе знать атавизм пиетета в отношении политического учителя. Притом что, в отличие от Сталина с Зиновьевым, Каменев не умел фарисейски подчеркивать факт своего ученичества[439 - Достаточно ярко нейтральную позицию Каменева характеризует записка Зиновьева о взглядах высшего партийного руководства на инцидент с пощечиной, нанесенной Орджоникидзе Кабахидзе (см.: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 355–356).].

Именно в контексте укрепления властных позиций Совнаркома следует рассматривать тот факт, что 12 декабря 1922 г. В. И. Ленин с 12 до 14 часов, и это – в условиях «повторения болезни»[440 - Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 45. С. 331.], беседовал со всеми тремя своими заместителями: А. И. Рыковым, Л. Б. Каменевым и А. Д. Цюрупой[441 - Дневник дежурных секретарей В. И. Ленина // Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 45. С. 470; Ульянова М. И. О Владимире Ильиче (Последние годы жизни) // Известия ЦК КПСС. 1991. № 6. С. 188.]. Тройка соратников изложила вождю свой взгляд на распределение обязанностей между заместителями, по крайней мере, на ближайшие три месяца, на которые, по ее расчетам, выбывал из политического процесса премьер-министр. Ленину предложения не понравились – особенно рыковские, и на следующий день он продиктовал по телефону свое видение проблемы, в основе которой лежало стремление «теснее согласовать» распределение заместителей по наркоматам со способностями каждого «к чисто администраторской работе». Вождь настаивал на строгом отделении «функции председательствования и контроля за правильностью юридических формулировок» декретов и постановлений Финансового комитета и т. п. нормативных актов «от функций проверки и улучшения административного аппарата»[442 - Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 45. С. 331.]. По мнению В. И. Ленина, «председательствование, контроль за правильностью формулировок и т. д.» наиболее подходили Л. Б. Каменеву, тогда как функции чисто административные – А. Д. Цюрупе и А. И. Рыкову[443 - Там же.]. В. И. Ленин откладывал окончательное решение вопроса до своего возвращения после лечения, но признавал за заместителями во время своего отсутствия право распределять обязанности по собственному усмотрению (как видим, последнее слово вождь, не имевший обыкновения ничего пускать на самотек и привыкший за пять лет к совнаркомовской «вермишели», оставил за собой)[444 - Там же. С. 331, 332.]. Ленин напомнил, что все три его заместителя в ходе разговора напрочь забыли об «Экономической жизни», и рекомендовал возложить контроль за ней на А. И. Рыкова, что в очередной раз подтверждает отсутствие строгого распределения обязанностей между ленинскими заместителями в Совнаркоме и Совете труда и обороны. В противном случае он предложил бы курировать газету Л. Б. Каменеву, поскольку впоследствии именно он занял председательское кресло в Совете труда и обороны, печатным органом которого являлась «Экономическая жизнь». Помимо тройки замов по Совнаркому В. И. Ленин переговорил в тот день с Ф. Э. Дзержинским и членом РСДРП с 1902 г., совнаркомовским аппаратчиком Б. С. Стомоняковым, представлявшим в 1920 г. РСФСР в Берлине[445 - Ульянова М. И. Указ. соч. С. 188.].

На следующий день В. И. Ленин вызвал в 12 часов Л. А. Фотиеву и продиктовал ей три письма, в числе которых – письма трем своим заместителям по Совнаркому о распределении их обязанностей. С 12 часов 30 минут до 14 часов 35 минут (два часа пять минут) вождь беседовал с посетившим его И. В. Сталиным. Остался в весьма недурном расположении духа[446 - Там же. С. 197 (коммент.).]: убедившись, что вождь еще сохраняет бодрость духа, генсек предпочел временное тактическое отступление и признание ошибочности своей позиции по вопросу о монополии внешней торговли.

В конце 1922 – начале 1923 г., в рамках работы над статьями «Как нам реорганизовать Рабкрин» и «Лучше меньше, да лучше!», В. И. Ленин предложил коренное реформирование системы высших партийных и государственных органов, по итогам которого центр власти должен был окончательно вернуться в Совнарком. Однако тяжелая болезнь не позволила вождю навязать товарищам по ЦК РКП(б) и его Политбюро свою волю[447 - См. подр.: Войтиков С. С. «Как нам реорганизовать Рабкрин…» // Вопросы истории. 2014. № 6. С. 59–71.]. Именно трио ленинских замов, реально руководившему советским правительством, пришлось отстаивать прерогативы этого самого правительства, когда вождь перестал иметь какие-либо взаимоотношения с окружающей действительностью, а потом и вовсе ушел в Историю «вечно живым» символом советской власти.

РАЗДЕЛ II. ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ АЛЬТЕРНАТИВА В ЭПОХУ «КОЛЛЕКТИВНОГО РУКОВОДСТВА»

Глава 1. «Из партийного органа» управлять «невозможно». Формирование правительственной альтернативы

Рассказывая на склоне лет позднесоветским читателям о сути внутрипартийных дискуссий 1920-х гг., А. И. Микоян констатировал: «Дискуссии эти были именно внутрипартийными, т. е. велись споры между единомышленниками в главном – т. е. между людьми, являвшимися коммунистами, целью которых было строительство нового общества. Конечно, порой некоторых так “заносило”, как, например, Троцкого (указать в этом месте кого-либо другого правоверный сторонник генерального линии партии и не мог. – С.В.), что личные амбиции на непогрешимость и правоту всегда и во всем в силу самой логики борьбы переходили грань допустимого, проявляли неподчинение решениям большинства, т. е. нарушали устав партии. Думаю, что в отношении некоторых других руководителей, включая Сталина, также можно сказать, что к идейной борьбе примешивался личный фактор, соперничество за престиж и руководящие позиции в партии. Но для громадного большинства других членов партии было ясно одно – в трудных условиях первых лет существования первого в мире социалистического государства опасность раскола партии означала опасность гибели революционных завоеваний. Вместе с тем можно понять, что многие члены партии, не имея готовых рецептов строительства социалистического общества, не видели в дискуссиях ничего удивительного, с жаром в них участвовали. Я бы даже сказал, что в ходе дискуссий рос теоретический и политический уровень коммунистов, ибо они заставляли окунаться в марксистскую литературу, сравнивать тезисы различных лидеров течений и т. д.»[448 - Микоян А. И. Так было. М., 1999. С. 288.]

Экономическая составляющая внутрипартийных дискуссий 1920-х гг. стала предметом многочисленных исследований. Проблему поставил в полном объеме основатель большевистской партии (1922): в Советском государстве сложилось «…положение, совершенно невиданное в истории, когда у пролетариата, у революционного авангарда совершенно достаточно политической власти, а наряду с этим – государственный капитализм. Гвоздь вопроса в том, чтобы мы поняли, что это тот капитализм, который мы можем и должны допустить, который мы можем и должны поставить а рамки, ибо капитализм этот необходим для широкого крестьянства и частного капитала, который должен торговать так, чтобы удовлетворять нужды крестьянства. Необходимо дело поставить так, чтобы обычный ход капиталистического хозяйства и капиталистического оборота был возможен, ибо это нужно народу (отказ от марксистской фразеологии. – С.В.), без этого жить нельзя. […] Сумейте вы, коммунисты, вы, рабочие, вы, сознательная часть пролетариата, которая взялась государством управлять, сумейте вы сделать так, чтобы государство, которое вы взяли в руки, чтобы оно по-нашему действовало. А вот мы год пережили, государство в наших руках, – а в новой экономической политике оно [государство, в смысле государственный аппарат. – С.В.] в этот год действовало по-нашему? Нет. Этого мы не хотим признать: оно действовало не по-нашему. […] Вырывается машина из рук: как будто бы сидит человек, который ею правит, а машина едет не туда, куда ее направляют, а туда, куда направляет кто-то, не то нелегальное, не то беззаконное, не то бог знает откуда взятое, не то спекулянты, не то частнохозяйственные капиталисты, или те и другие, но машина едет не совсем так, а очень часто совсем не так, как воображает тот, кто сидит у руля этой машины»[449 - XI съезд РКП(б). Март – апрель 1922 г. М., 1936. С. 24.].

Общеизвестно, что члены большевистского руководства сходились в необходимости «усиления социалистических элементов в общенародном хозяйстве»[450 - Резолюция «По отчету Центрального комитета» // XIII съезд РКП(б). Май 1924 года. Стеногр. отчет. С. 600.], однако на этом, собственно, единство в экономических взглядах и заканчивалось. В 1925 г. Н. И. Бухарин, проанализировав первые три раунда внутрипартийной борьбы, развернувшейся после «отхода» от власти В. И. Ленина, констатировал, что в целом дискуссия велась вокруг «соотношения между рабочим классом и крестьянством»[451 - XIV съезд Всесоюзной коммунистической партии (б). 18–31 декабря 1925 г. Стеногр. отчет. М.—Л., 1926. С. 134.] в условиях нэпа. Изучив становление и развитие советской политической системы в 1917—1930-е гг., Е. Г. Гимпельсон сделал вывод в том же духе: «…возникавшие в [19]20-е гг. одна за другой оппозиции в правящей партии, проходившие ожесточенные дискуссии были вызваны трудностями движения к социализму в рамках нэповских реформ. Концепции противников всех дискуссий не выходили за пределы “заколдованного” круга ортодоксальных марксистских догм. Все дискутанты были их пленниками, балансировали между нэпом и его неприятием. Это определяло то общее, что объединяло их, независимо от, казалось бы, непримиримых “платформ”. Все исходили из необходимости преодоления опасности сползания к капитализму, но по-разному понимали этот процесс»[452 - Гимпельсон Е. Г. Становление и эволюция советского государственного аппарата управления. С. 130.]. Не зря Г. Е. Зиновьев, который готовился официально выступить с критикой сталинского курса на построение социализма в «одной, отдельно взятой» стране, процитировав фрагмент последнего ленинского выступления на заседании Моссовета – «Россию нэповскую мы превратим в Россию социалистическую», – заявил в 1925 г. ленинградским партийцам: «Как превратить, в каком темпе превратить – вот вопрос, над которым мы (большевики. – С.В.) работали и будем работать годами»[453 - РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 41. Л. 171.].

В то время аппаратная, что называется, госучрежденческая составляющая советской политической истории и внутрипартийной борьбы в 1920-е гг. не стала предметом самостоятельного исследования, поскольку до сих пор считается, что уже в 1923–1924 гг. Политбюро превратилось в «гипертрофированное сверхправительство»[454 - См. подр.: Роговин В.З. Партия расстрелянных. М., 1997. С. 191–192.]. Однако опубликованные в последнее время стенограммы заседаний Политбюро в совокупности с архивными документами опровергают устоявшиеся в историографии положения.

10 января 1923 г. Президиум ЦИК СССР, на основании постановления 1-й сессии ЦИК СССР, образовал Комиссию по выработке «Положения о СНК, СТО и наркоматах Союза» в составе М. И. Калинина, Т. В. Сапронова, председателя Белорусского Совнаркома А. Г. Червякова, П. Г. Мдивани, А. И. Рыкова, Г. Л. Пятакова, А. С. Енукидзе, А. Д. Цюрупы, Д. И. Курского, А. А. Андреева, В. А. Аванесова, А. Г. Белобородова и В. П. Ногина. Как видим, основу комиссии составили ответственные руководители РСФСР. Наркоматам РСФСР: по военным и морским делам, иностранным делам, внешней торговле, почт и телеграфов, финансов, труда, РКИ, продовольствия, а также ВСНХ – было указано представить в комиссию проекты положений о наркоматах не позднее 10 февраля 1923 г. Созыв комиссии возлагался на М. И. Калинина, в его отсутствие – на А. С. Енукидзе. Комиссия обязывалась представить в Президиум ЦИК СССР положения о СНК, СТО, 8 указанных наркоматах и ВСНХ СССР[455 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 17. Л. 206.]. На том же заседании была выбрана Комиссия по составлению проекта организации наркоматов и намечению персонального состава наркоматов для внесения на утверждение Апрельской сессии ЦИК СССР. В комиссию вошли М. И. Калинин, Г. И. Петровский, И. В. Сталин, А. И. Рыков, Л. Б. Каменев, А. Д. Цюрупа, М. П. Томский, ответственный секретарь ЦК КП Украины Ф. Я. Кон, председатель Совнаркома Белоруссии А. Г. Червяков, председатель Совнаркома и нарком по военным делам Армении и одновременно заместитель председателя Совнаркома Закавказской СФСР А. Ф. Мясников (Мясникян) и А. С. Енукидзе[456 - Там же. Л. 207.]. Подбор и расстановка кадров были важнее утверждения положений, поэтому в данную комиссию вошли все ленинские заместители в правительственных органах и Сталин как главный большевистский кадровик[457 - Последнее было для него не лишним, учитывая, что в составе Президиума ЦИК СССР оказался П. Г. Мдивани, с которым генеральный секретарь ЦК РКП(б) и его ближайший соратник Г. К. Орджоникидзе серьезно конфликтовали в это время.].

Во время болезни В. И. Ленина положение в верхушке советско-хозяйственного механизма осложнилось, о чем вполне логично заявил на XII съезде РКП(б) 21 апреля 1923 г. П. А. Богданов: «… промышленность больше, чем кто-либо другой, страдает от того, что она зависит сразу от трех “замов”: от Председателя СТО (Рыков), по финансовой линии от финансового комитета (Каменев) и, в-третьих, от “зама”, который специально наблюдает над промышленностью (Цюрупа)»[458 - XII съезд РКП(б). М., 1968. С. 364.]. Естественно, тройственность руководства не способствовала единству экономической политики Советского государства и высокому удельному весу правительственных органов в политической системе. П. А. Богданов настаивал на еще большем разграничении компетенций Совета народных комиссаров и Совета труда и обороны – с освобождением последнего органа от руководства непрофильными наркоматами[459 - См. подр.: Там же. С. 364–365.]. Правда, никаких организационных выводов из предложения П. А. Богданова не последовало, за тем исключением, что, вследствие отъезда в отпуск Г. Л. Пятакова, по предложению А. И. Рыкова 6 октября 1923 г. Политбюро ввело П. А. Богданова в состав СТО СССР[460 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 387. Л. 7.].

Персональный состав союзного Совета труда и обороны отличался высокой степенью стабильности, изменения были незначительны. 7 мая 1923 г. А. И. Догадов заменил в Совете труда и обороны А. А. Андреева[461 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 351. Л. 22.]. 9 мая 1923 г. Малый Президиум ВЦИК в составе Т. В. Сапронова, А. С. Енукидзе, Ю. Х. Лутовинова и Л. П. Серебрякова, рассмотрев вопрос «О назначении т. Рыкова зампредседателя СТО и председателем ВСНХ и о назначении т. Богданова заместителем его по ВСНХ», постановил: «Утвердить и опубликовать»[462 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 17. Л. 24.]. Таким образом, А. И. Рыков стал одновременно и заместителем председателя СНК, и заместителем председателя Совета труда и обороны. 3 июля 1923 г. Политбюро ЦК РКП(б) приняло предложение секретаря и члена Президиума Центрального исполнительного комитета А. С. Енукидзе членам Комиссии ЦК по руководству 2-й сессией ЦИК СССР поручить Президиуму ЦИК СССР «подготовить проекты положений о ЦИКе, СНК и наркоматах» СССР, а также «проект положения о бюджетных правах Союза ССР и союзных республик для внесения их на ближайшую сессию ЦИКа Союза ССР»[463 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 362. Л. 8.] – «с тем, чтобы вопрос об организации СТО [С] ССР был передан на разрешение Президиума ЦИКа СССР»[464 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 362. Л. 5.]. Через два дня, 5 июля, Политбюро поручило провести решение об организации СТО СССР (наряду с Центральным статистическим управлением СССР) на заседании ЦИК СССР его председателю М. И. Калинину[465 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 363. Л. 1.]. Как мы увидим в дальнейшем, это – едва ли не единственный случай, когда ЦИКу СССР доверили что-либо определить в жизни союзного Совета труда и обороны.

4 июля 1923 г. пленум ЦК РКП(б) принял по отчетам Политбюро и Совнаркома постановление провести слияние Совета труда и обороны и Финансового комитета «и образование из СТО единого направляющего органа в составе [ленинских] замов и представителей необходимых ведомств или же персонально»[466 - Сахаров В. А. Указ. соч. С. 477.].

5 и 12 июля, 2 августа 1923 г. Политбюро, на основе постановления пленума ЦК, приняло ряд решений по изменению персонального состава и организации деятельности СНК, СТО и «заглавной тройки» Госплана СССР, а также СНК и Госплана РСФСР[467 - Там же. С. 477.]. В частности, 12 июля 1923 г., рассмотрев вопрос «О реорганизации и составе СТО», Политбюро ЦК РКП(б) утвердило следующий состав Совета: председатель – В. И. Ленин; заместители Председателя – Л. Б. Каменев, А. И. Рыков («с заместителем» заместителя Г. Л. Пятаковым), А. Д. Цюрупа; члены – Л. Д. Троцкий (с заместителем Э. М. Склянским), Ф. Э. Дзержинский, Г. Я. Сокольников и Г. М. Кржижановский; кандидаты в члены – В. Я. Чубарь и М. Д. Орахелашвили[468 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 364. Л. 5.].

Июльская 1923 г. сессия ЦИК СССР провела решение Политбюро ЦК РКП(б) в советском порядке: утвердила союзный Совет народных комиссаров под формальным председательством В. И. Ленина, в выздоровление которого, впрочем, никто не верил. Естественно, руководящие кадры прежнего республиканского правительства составили костяк нового – союзного, хотя членов союзного правительство было значительно больше[469 - Д. Шелестов справедливо заметил: «Состав СНК СССР формировался без непосредственного участия В. И. Ленина. Однако в него вошли хорошо известные ему по дореволюционному и послеоктябрьскому времени люди. Почти все наркомы и члены СТО работали ранее под руководством Ленина в правительстве РСФСР (Шелестов Д. Время Алексея Рыкова. М., 1990. С. 44).]. Как уже говорилось, заместителями председателя СНК СССР стали, как и в РСФСР, А. И. Рыков (одновременно – председатель ВСНХ), А. Д. Цюрупа, Л. Б. Каменев (одновременно – заместитель Председателя Совета труда и обороны); к ним присоединились формально В. Я. Чубарь (одновременно – председатель СНК Украины), М. Д. Орахелашвили (одновременно – председатель СНК ЗСФСР), реально не принимавшие серьезного участия в союзном государственном управлении, будучи главами республиканских правительств. Девятью (помимо А. И. Рыкова) наркомами стали: иностранных дел – Г. В. Чичерин, по военным и морским делам – Л. Д. Троцкий, внешней торговли – Л. Б. Красин, путей сообщения (и одновременно – председателем ОГПУ) – Ф. Э. Дзержинский, почт и телеграфов – И. Н. Смирнов, РКИ – В. В. Куйбышев, труда – В. В. Шмидт, продовольствия – Н. П. Брюханов (15 апреля 1924 г. наркомат ликвидировали), финансов – Г. Я. Сокольников[470 - Гимпельсон Е. Г. Становление и эволюция советского государственного аппарата управления. С. 135.].

3 августа 1923 г. был официально образован в качестве комиссии при СНК СССР союзный Совет труда и обороны. «Положение о Совете труда и обороны Союза ССР» утвердил, соответственно, Совет народных комиссаров СССР. СТО СССР, в отличие от Совета обороны, представлял собой не высший чрезвычайный внеконституционный орган, как это было в 1918 г., а комиссию при союзном Совнаркоме. «Положение…» было впервые проигнорировано после смерти В. И. Ленина. Вопреки статье 2-й, гласившей, что «Председателем Совета труда и обороны является Председатель Совета народных комиссаров», в 1924 г. состоялся раздел ленинских председательских постов в Совете народных комиссаров и Совете труда и обороны. Первый занял А. И. Рыков, второй – Л. Б. Каменев. При том, что в последние недели ленинской болезни будущим председателем СНК СССР наркомы, по всей видимости, считали Л. Б. Каменева[471 - В личном фонде Г. Я. Сокольникова отложился черновик его докладной записки от 4 декабря 1923 г. Записка предназначалась «Председателю СНК т. Каменеву» (РГАСПИ. Ф. 670. Оп. 1. Д. 18. Л. 176).]. В. М. Молотов заявил в беседе с журналистом Ф. Чуевым (1972): «После смерти Ленина, когда остались три его заместителя (Цюрупа, Рыков и Каменев), мы обсуждали вопрос, кого назначить Председателем Совнаркома. Были сторонники Каменева, но Сталин предпочитал Рыкова, потому что тот хоть и был за включение в правительство меньшевиков и эсеров, но против Октябрьской революции не выступал открыто, как Каменев. К тому же играло роль и то, чтобы во главе правительства стоял русский. В то время евреи занимали многие руководящие посты, хотя составляли невысокий процент населения страны»[472 - Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. С. 198.]. В. М. Молотов заявил это многие годы спустя, когда все давно привыкли, что все решал И. В. Сталин. Несомненно, от мнения Сталина зависело многое, однако в 1924 г. едва ли оно могло стать решающим. Но в рассуждениях Молотова есть логика, когда он пишет о «национальной подоплеке» принятия окончательного решения. Постановка на ленинский пост русского А. И. Рыкова действительно могла быть уступкой представителям «великого русского народа», если по сталинскому тосту 1945 г., в руководящем ядре большевистской партии.

Как сказано в отчете Комиссии законодательных предположений СНК СССР за два с половиной года ее существования, направленном для сведения председателем комиссии В. П. Антоновым-Саратовским И. В. Сталину[473 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 111. Л. 115.], в системе правительственных органов СССР было создано некое подобие Малого СНК – Особая подготовительная комиссия по административно-финансовым и законодательным вопросам, однако «по мере развития советского строительства работа СНК Союза и СТО все более и более осложнилась, причем резко выделились два русла работы: по линии административно-финансовых мероприятий и по линии развития, уточнения и упорядочения союзного законодательства»[474 - Там же. Л. 120.]. Когда стало ясно, что объединение обеих групп вопросов в единой подготовительной комиссии «невозможно без явного ущерба», было принято решение разделить комиссию на две самостоятельные – Комиссию законодательных предположений и Административно-финансовую комиссию»[475 - Там же. Л. 121.]. Таким образом, полной кальки с РСФСР при формировании правительственных органов СССР не получилось. Была создана система не из трех правительственных органов (СНК, СТО и Малый СНК), как это было при В. И. Ленине, а из двух – Совнаркома и СТО. Выстраивать систему взаимодействия двум ключевым правительственным органам пришлось заново, да еще и в отсутствии Ленина как объединяющего и направляющего начала.

19 апреля 1923 г. Н. И. Бухарин признал: взаимоотношения Политбюро и СНК – это «…один из тех вопросов, которые имеют довольно крупное политическое значение»[476 - XII съезд РКП(б). М., 1968. С. 187.]. В условиях, когда В. И. Ленин периодически бывал в здравом уме и твердой памяти, конфликт между партийным (ЦК и две его коллегии – Полит- и Оргбюро) и советско-хозяйственным руководством (СНК РСФСР – СССР и Совет рабочей и крестьянской обороны – Совет труда и обороны) был невозможен. Когда в 1919 г. Оргбюро явочным порядком взяло на себя кадровые назначения на ряд ответственных постов в советско-хозяйственный аппарат[477 - Повестки дня заседаний Оргбюро ЦК РКП(б). 1919 г. Л. 109.], ни малейшей тени беспокойства по этому поводу В. И. Ленин не выразил. В конце 1922–1923 г. ситуация стала значительно более сложной.

Как и в конце 1917 г., в начале 1920-х гг. сохранялось положение, при котором члены СНК в значительной своей части входили в большевистский ЦК. По справедливому замечанию К. Б. Радека (18 апреля 1923 г.), «в ЦК партии сидят товарищи, которые или руководят целым рядом экономических отраслей, или стоят в ближайшей связи с этой работой. Сидит т. Рыков, сидит т. Сокольников», а также другие члены и кандидаты ЦК – такие, как «тт. Пятаков [и] Смилга»[478 - XII съезд РКП(б). М., 1968. С. 136. Д. Шелестов подсчитал, что в 1924–1925 гг. тринадцать из тридцати членов союзного правительства избирались членами и кандидатами в члены Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б). См.: Шелестов Д. Время Алексея Рыкова. М., 1990. С. 249, 250, 320.]. Генеральный секретарь ЦК РКП(б) И. В. Сталин, повсеместно расставляя преданные себе кадры, не мог посредством Секретариата расставлять только членов СНК и СТО РСФСР – СССР: утверждению в Политбюро ЦК РКП(б) подлежали даже кандидатуры членов коллегий наркоматов, которых выдвигали Секретариат и Оргбюро[479 - См.: Стенограммы заседаний Политбюро…Т. 1. С. 205.]. Перетасовать ленинских наркомов без согласия товарищей по Политбюро, как он это проделывал с руководителями местных партийных организаций, Сталин не мог.

Своими именами политическую подоплеку дискуссии о месте и роли Политбюро и Совета народных комиссаров в политической системе назвал партийный правдоруб В. В. Осинский, которого, неизменно критикуя, В. И. Ленин ценил за умение вникать в суть проблемы и видеть за событиями людей: «…никакими формулами […] не поможешь, и никакие конституции и писания на бумаге не помогут в смысле установления правильного разделения труда и в определении того, кто что должен делать: что принадлежит Политбюро, что Совнаркому»[480 - XII съезд РКП(б). М., 1968. С. 131.]. Следовало решить вопрос «о составе и объеме органов и о персональной их связи»[481 - Там же. С. 132.]. Высшие партийные руководители, по замечанию Осинского, стремились, «чтобы все советские дела были в компетенции Политбюро [как] партийного органа», «в то же время» отказываясь «из Политбюро управлять, потому что […] из партийного органа» управлять «невозможно»[482 - Там же.]. При этом «Совнарком или как[ую]-нибудь друг[ую] формально высш[ую] советск[ую] инстанци[ю] (нами подчеркнута гениальная по своей точности дефиниция. – С.В.)» члены Политбюро стремятся сделать «только техническим органом, куда боятся сажать ответственных людей потому, что они съедят Политбюро, окажут ему конкуренцию»[483 - Там же.]. Такая политика была справедливо признана Осинским «…самой вредной на свете»[484 - Там же.]. Политбюро становилось попросту собакой на сене: если говорить несколько упрощенно, само оно не руководило социалистическим строительством, а Совнаркому как органу руководства экономической политикой не позволяло решать ключевые вопросы.

К. Б. Радек на Бауманской районной конференции РКП(б) гор. Москвы 7 января 1924 г. справедливо заметил: «Когда мы в [19] 19–19] 20 гг. имели Гражданскую войну, мы милитаризовали партию, когда в [19]21–19]22 гг. не было Гражданской войны, и нищета принуждала нас, хотя в более мягкой форме, дальше держать партию в руках партаппарата»[485 - ЦГА Москвы. Ф. П-63. Оп. 1. Д. 273. Л. 40.]. В условиях «нищеты» ни о какой самостоятельности хозяйственных органов действительно не могло быть и речи. Вместе с тем, согласно официальной статистике за этот же период, добрая половина старых большевиков находилась на работе именно в советско-хозяйственном аппарате, а не в партийном: на работе «в хозорганах» трудилось 26 % большевиков, на административно-советской – 24 % (всего – 50 % «на хозяйственной и советской работе»), на профсоюзной работе – 10 %, на партийной работе – 9 %, на военной работе – 5 %, «у станков» – и вовсе 0,7 %[486 - ЦГА Москвы. Ф. П-63. Оп. 1. Д. 273. Л. 43а.].

После XI съезда РКП(б) «избранный» генеральным секретарем ЦК И. В. Сталин провел коренную реорганизацию дела учета и распределения партийных кадров. Большевистский ЦК (точнее, генсек) – специально занимался, по признанию В. В. Куйбышева, сформированием «мощного» Учетно-распределительного отдела Секретариата: «…подкрепил его новыми силами, дифференцировал его работу по отдельным отраслям с тем, чтобы партия имела возможность тщательнейшим образом проверять работников, ставить лучших, выдвигать более подходящих работников на все хозяйственные посты»[487 - XIII съезд РКП(б). Май 1924 года. Стеногр. отчет. С. 279.]. И. В. Сталин возложил на Учетно-распределительный отдел ЦК подбор, расстановку и перетряску не только руководства местных партийных организаций, но и, по его собственному выражению, «всего промышленного комсостава, при помощи которого партия» держала в своих «руках» советско-хозяйственный аппарат и осуществляла руководство им[488 - XII съезд РКП(б). М., 1968. С. 64.]. 4 октября 1922 г. состоялось совещание секретарей партийных ячеек центральных учреждений, которое заслушало доклады о задачах учета, составлении характеристик и технике учета ответственных работников центральных учреждений. Совещание постановило: «1. Инструкцию ЦК об учете ответственных работников центральных учреждений принять к неуклонному исполнению. 2. Недостающие материалы, личные листки по требованию Учраспреда представлять своевременно. 3. Составление характеристик начать немедленно. Установить для всех ячеек срок представления характеристик не позднее 5 ноября с.г. 4. Для установления регулярной связи ячеек центральных учреждений с Учраспредом ЦК, помимо присылки сведений об изменении по форме 12а (очевидно, о перемещениях работников. – С.В.), установить обязательную явку секретарей ячеек ежемесячно не позднее 5-го числа в Учетный п[од] отдел со списками наличия ответ[ственных] работников на 1-е число каждого месяца»[489 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 34. Д. 290. Л. 3.]. Это было грубым вторжением в ленинскую епархию.

21 октября секретарь и член ЦК В. М. Молотов и заведующий Учетно-распределительным отделом ЦК С. И. Сырцов направили председателю Малого СНК А. С. Киселеву для «все[х] руководител[ей] советских, профессиональных, кооперативных и военных учреждений» дополнение к Инструкции по учету ответственных работников центральных учреждений. Подчеркнув «особое значение предстоящего учета и необходимость присылки на утверждаемых работников возможно более полных, конкретных, всесторонне характеризующих их характеристик (так в тексте. – С.В.)», аппаратчики ЦК указали: «1. Составление характеристик на работников, предусмотренных 6-м п[унктом] Инструкции, необходимо поручить наиболее знакомому с работниками члену коллегии или президиума учреждения. 2. Материалы для характеристики членов коллегии и президиума учреждения даются непосредственно руководителям последнего, и на основании их Учраспред ЦК составляет характеристики». Кроме того, Молотов и Сырцов обращали внимание советско-хозяйственных руководителей на установленный порядок «…откомандирования в другие организации или учреждения работников, взятых на учет ЦК»[490 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 34. Д. 290. Л. 2.].

Правительственный аппарат саботировал распоряжения, поэтому 10 ноября С. И. Сырцов направил в бюро коммунистической ячейки СНК РСФСР гневное послание: «Постановлением Учраспреда ЦК 5 ноября должны [были] быть представлены характеристики на ответ[ственных] работников, а также и [было предписано] явиться секретарям ячеек для сверки наличия ответработников по учреждениям. Постановление в обеих частях не выполнено. / Ставя на вид бюро ячейки невыполнение постановления, Учраспред ЦК предлагает: в 3-дневный срок явиться секретарям ячеек и представить: 1) письменное объяснение о причинах неявки; 2) характеристики; 3) сведения о наличии отв[етственных] работников на ноябрь [1922 г.]; 4) все недостающие л[итерные] листки»[491 - Там же. Л. 4.].

4 декабря 1922 г. Оргбюро ЦК РКП(б) поручило Учетно-распределительному отделу произвести «…учет ответственных беспартийных (! – С.В.) работников»[492 - Цитируется доклад Ревизионной комиссии на Двенадцатом съезде РКП(б). XII съезд РКП(б). М., 1968. С. 74.]. Это была заявка на масштабные кадровые изменения.

4 января 1923 г. В. М. Молотов и С. И. Сырцов констатировали в послании Н. П. Горбунову как аппаратному руководителю Совнаркома: «Проводимый ЦК учет ответработников […] центральных учреждений через ячейки обнаружил ряд недочетов, главным образом, вытекающих из того, что ячейки часто не объединяют всех ответработников данного учреждения»[493 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 34. Д. 290. Л. 5.]. По заявлению Молотова и Сырцова, «ЦК» (вернее – аппарат ЦК) счел необходимым организовать учет не через ячейки, как предполагалось первоначально, а непосредственно через административные управления центральных советских учреждений, т. е. использовать уже готовый бюрократический механизм в своих целях. Горбунову предписывалось: «1. Выделить парт[ийного] товарища, по возможности связанного с работой Учраспреда [ЦК] учреждения, на которого и возложить работу по собиранию материалов на ответработников и доставке их в ЦК (фамилию выделенного товарища сообщить в Учраспред[отдел] ЦК). 2. Выделенному для этой работы товарищу явиться в Учраспред ЦК за получением инструкции и всех необходимых материалов по учету ответработников»[494 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 34. Д. 290. Л. 4.]. Правда, центральные государственные органы распоряжения партаппарата выполнять не торопились, за что получили нагоняи от Молотова и Сырцова «…Госплан, Госбанк, Наркомзем, Главмилиция, Наркомфин, СНК (если бы это не подчеркнули в отпуске документа, обязательно подчеркнули бы мы. – С.В.), НКВТ, Центросоюз, Промбанк»[495 - Там же. Л. 7.] (а также ВЦИК и Американская администрация помощи[496 - Там же.] – по всей видимости, персонально К. И. Ландер[497 - См.: Там же. Л. 8.]). Подобное отношение «к заданиям» признавалось в документе «недопустимым»[498 - Там же. Л. 7.]. Кстати, помимо уполномоченного Учетно-распределительный отдел ЦК запросил 11 апреля представить к 13 апреля штаты соответствующих учреждений[499 - Там же. Л. 8.] – для составления организационного отчета Центрального комитета РКП(б) к XII съезду. 18 апреля 1923 г., в разгар работы съезда, в аппарат правительства некому Казаку направлялась «номенклатура должностей СНК, учитываемых Учраспредом ЦК, независимо от квалификации и масштаба товарищей, занимающих их», с предложением не позднее 25 апреля представить недостающие материалы по прилагаемому списку и набором ценных указаний по учету кадров[500 - Там же. Д. 290. Л. 9.]. Пробить ленинских сотрудников оказалось нелегко, но сталинские партаппаратчики, в условиях, когда вождю мировой революции не суждено было оправиться, сумели выломать руки своим оппонентам.

По мнению Центральной ревизионной комиссии, секретариатская инициатива была «очень полезной и необходимой», но одновременно таила в себе «некоторую опасность» в том плане, что «партийный аппарат постепенно сможет перейти на работу, которую должен выполнять […] советский аппарат»[501 - XII съезд РКП(б). М., 1968.– С. 74.]. Правда, корень зла Центральная ревизионная комиссия усмотрела в ином: «Когда мы […] присмотрелись к работе всех шести помощников заведующего, каждому из которых поручено соответствующее дело, то увидели […] в каждом наркомате, который они обслуживают, […] большой пробел в смысле правильной постановки организационной работы», полное отсутствие «соответствующих аппаратов в целом ряде учреждений» и как следствие «подмену партийным аппаратом советского»[502 - Там же.]. Как видим, Центральную ревизионную комиссию озаботили вовсе не взаимоотношения партийного и советско-хозяйственного аппаратов, и, в частности, грубое вмешательство Сталина в дела Рыкова, Каменева, Цюрупы и пока еще живого, хотя и безнадежно больного Ленина, а всего лишь необходимость усиления работы ряда подразделений центрального аппарата управления СССР.