Двумирье Креста. Бегущая по мирам – 17

Брон записал место обнаружения кокодрила, и даже вероятное место лёжки, за поворотом реки, где проскакавшие разведчики увидели как исчезла туша. Там какой-то омут или вообще подводный грот. Поймают охотники. И будут отличные доспехи и много мяса. Только телег надо взять побольше, и соли. И про загадки пленницы написал. Поймал себя на мысли, что могут его и в город Регер вызвать, и даже в славный стольный Старжик. И наградить. И повысить даже, чем чёрт не шутит, до сотника, пусть и не сразу, но заметят, а там уже проще. Нет, все всадники товарищи, но и плох тот, кто не хочет стать генералом. А потом ещё раз взял любовь с источницы его успеха, которая на удивление не сопротивлялась и даже похоже радовалась. И ещё поела.

А потом покорно висела перед седлом. Даже не ворчала на привалах, только была осоловевшей и сначала просто отлёживалась слабо шевелясь. Но еда и любовь её хорошо взбадривали. И вино, глоточком которого угощал терпеливую, слабую, но и на удивление живучую девицу Брон.

Ночами связанная пленница больше не чудила, ещё и извинялась, что не знает, что на неё нашло. И была очень подвижной и горячей любовницей. Даже начала называть Брона приятными словами «мой рыцарь» и «мой хозяин». Правда дыру в шатре зашить не смогла, а то что успела нашить кривыми стежками, исколов себе пальцы, Брон сам перешил. Это тоже шокировало сельских рыцарей. Таких безруких девиц просто не бывает. Зато остальное… любовь, аппетит, жизнерадостность, подвижность и весёлый смех по любому пустяку.

Разведка ехала не по прямой, но на четвёртый после поимки день к вечеру въехали в родное большое село Мучко, крайний восточный форпост царства Маланга. Все мучкане высыпали на главную улицу – ещё бы, бравый десятник вернулся с прекрасной добычей. И парни гладили висячие усы, у кого есть, а у кого нет, уголки ртов. Девки шептались. Кто-то сочувствовал жене счастливца – и так была рыжая среди брюнеток, а тут и блондинку муж приволок, и совсем юную и невероятно прекрасную, такой нежной и бархатистой кожи просто не бывает в лесах и степях, уже обсуждали какие дети будут. Даже сам воевода вышел за ворота своего двора, послушал краткий доклад, поднял голову полудохленькой после длительного последнего перехода пленницы, похлопал её по самой верхней части и сказал:

– Ладно, вези на свой двор. Вижу, что не скучал, но и после баньки советую. Завтра приведёшь, маг и жрец пускай изучают. А потом и в город свозишь. Через месяц опять совет про восточное брожение будет, вот и похвалишься. Только свою награду серебром парням отдай. А то слипнется жопа, и прощай самый бравый вояка. Смерть от закупорки кишечника самая страшная! Ха-ха-ха!

И никто из бойцов славного десятка даже не понял, что за все четыре дня пленница ни разу не ходила в кустики по… большим деликатным делам, несмотря на отменную прожорливость. Привыкли они, что девки такое творят очень секретно. И ходят слухи, что некоторые мужики так и помирали, уверенные, что их старые раздобревшие жёны, со скалками в руках при каждом приходе мужа из кабака на рогах, на самом деле феи, которые хоть и едят, но дальше всё куда-то в небеса девается. Но бойцы кроме Брона ещё не поняли и то, что осиная талия пленницы даже после пяти мисок, а это полведра вообще-то, совсем не раздувается. Хотя пять, это с голодухи было, а обычно две, ну три.

После бани поселенную в пристройке к дому пленницу Брон не побеспокоил, да и спала она в полном отрубе. Брон негромко ругался с женой, говоря, что нет ничего необычного в наложнице, и офицеры вообще за норму считают. Солдаты тоже, просто мало кому обламывается. Ну и Брон тоже будет офицером.

Потом пробовал успокоить жену любовью, и впервые понял, что она бревно-бревном, такое определение для девок слышал несколько раз от заезжих городских хлыщей. Хотя не бревно, но считает неприличным двигаться и стонать. А после красотки, сейчас сопящей в пристройке, это… не годится. Потом опять ругались шёпотом, потом лупил дорогую ремнём, ибо не могла заткнуться, неся чушь про её богатых родителей, которые тоже между прочим считают, что воспитание жены дело мужа.

Утром Лана устроила фурор, отправившись купаться в бочке с водой для полива в огороде. Стоя на крыльце в одних штанах Брон просто тихо ржал, наблюдая на суету в обычно тихом дворе. Рядом покатывался его уже старый отец – который всю молодость провёл в седле в дальних походах и женился уже под сорок – нахваливая шуструю девку, которую младшая сестра Брона, засидевшаяся в девках из-за привередливости, решила выгнать из бочки выдернутым из веника прутиком. Ну выгнала. И погоняла по огороду, растоптав на двоих три куста помидоров. Только одежды на Лане от погони не прибавилось. А народу во дворе немало. И утром все ещё не в полях, которых не так и много, да и ждали рассказа главы большого подворья. Дождались. Показа добычи. Добыча с визгом скрылась в своём логове, ловко закрыв дверь просунутой в ручку предусмотрительно прихваченной при погоне метлой. Потом просила принести ей платье.

Завтракал десятник во дворе, за большим составленным столом, принимая и кучу гостей, заходивших с гостинцами взглянуть на пленницу, да и разузнать про шум на полсела. Виновница торжества скромно сидела на дальнем уголке и кушала за троих, слушая наставления нескольких баб про правильную длину платья. Потом сказала:

– Я шить не умею. Короче могу сделать, а длиннее нет. Экие вы глупые!

Послушали визг про дуру криворукую, которая даже шить не умеет, а обзывается как белошвейка. Пока Брон одевался для похода в цитадель, показывать Лану, эту Лану приспособили к мытью посуды. Ну и после грохота кучи посуды, для некоторых самых ценных тарелок и стаканов последнего, погоня за Ланой повторилась, на этот раз с полотенцами. Гоняли уже две бабы и сестра. Но Лана успела выбежать в калитку и в цитадель прибыла гораздо раньше Брона. Там спаслась за солдатами, которые малышку не обидели, а баб ощупали и те сами смылись.

Сельские маг и жрец ничего сказать про странную колдунью не смогли. И про её потерю памяти. Воевода посоветовал ещё разок хорошенько выпороть девку, что является универсальным эффективным средством для восстановления памяти, развязывания и завязывания язычка в зависимости от обстоятельств, радикального улучшения умственных способностей и острого приступа искренности и правдивости. Но при воеводе получившая по старым полоскам девка не раскололась, только верещала на всю цитадель и половину села, плакала и говорила, что ничего не помнит. Ну из того, что было за неделю до её поимки. Брон удивился, что на этот раз Лана на порку сильно надулась, считая её несправедливой.

Днём Брон опять взялся за розги. Выпорол во дворе двух самых агрессивных молодых баб и в доме сестру. Но пресёк преследование наложницы, которая сердито сидела в своей комнатке. Правда от обеда не отказалась, но после сразу гордо удалилась в комнату, и заперлась с помощью метлы. Чем вызвала полное офигение домочадцев, которые хотели видеть её на работах. Увидели кукиш в окошке. До ужина просидела, начав и песенки распевать на удивление красивым голосом, многие на совершенно незнакомых языках. Вечером не пустила в свою постель хозяина, даже в комнату, заперевшись метлой, а ломать дверь Брон постеснялся, да и жена шипение подняла.

На следующий день отсечённая от своего логова после завтрака Лана доказала хаотическими бултыханиями руками, перевёрнутым корытом и бельём в грязи, что стирать не умеет. Чем очень сильно удивила всех, и даже Брона, который сам видел как ловко она стирала своё платье от пыли пустыни, но никому не сказал, решив что стирка в том же одеянии опять переполошит двор и даже всё село, если прачка вырвется на оперативный простор.

Ещё Лана не умеет пропалывать огород. Вернее, дёргать умеет, но как раз в основном не сорняки. Сорняки были в восторге, а вот домочадцы не очень. Мытьё полов закончилось как-то особенно неудачно, ведром воды на сундук с приданым сестры Брона. Кормление скотины закончилось так же, как и уборка хлевов и птичников – весёлым отловом живности по всему двору и даже на улице.

В поля выводить пленницу хозяин не разрешил, опасаясь, что она смоется. Ну и второй раз за два дня пороть совсем негоже, тем более что первый раз действительно не за дело. Так что Лана отправилась купаться на речку в пределах села, огибавшую холм с цитаделью. Переполошила село и сорвала воинские тренировки в цитадели. А потом отправилась в цитадель, чисто посмотреть.

Воевода с усмешкой показал Брону, как пленница, забравшись на дозорную башню поболтать с наблюдателем, а потом на крышу башни – нейтрализовав парня видом на себя снизу – внимательно рассмотрела село, улицы, дома, окружающий частокол на валу надо рвом, задержавшись на самых слабых местах укреплений. Осмотрела окрестности села, заострив внимание на довольно далёких горах на севере, за Кормовым Редколесьем, и на близких негустых лесах на юге. Ну и западную дорогу в Регер и далее Старжик изучила. Допрос под искренние слёзы показал, что ничего такого Лана не замышляла, просто осматривалась, и даже не понимает, как делается рекогносцировка. Ну не помнит она ничего. Но значит что-то такое было в её прошлом. Воевода почесал умную голову правой рукой без среднего пальца, изрёк:

– Осматривалась она не как шпион. Я прям видел куда смотрела, а я все переулки, все перелазы частокола, все окрестные леса знаю как свои четыре пальца. Знаешь… вот действительно как будто… что-то в подсознание зашито… И очень хитрая, не как я конечно, но судя по тому, что ты рассказал про бабские работы… Я такое видел. Такими маги часто бывают, нихрена не хотят делать. Даже в походах няньки им нужны… Ещё некоторые офицеры всё на денщиков сваливают, благородные, но я не могу представить такую пигалицу офицером. Повезёшь в столицу, я тебе бумаги дам.

Но насчёт хитрости воевода ошибся… Успокоившись после очередного допроса Лана заинтересовалась фехтованием. Даже выпросила себе палаш. Повертела в руках, вызвала ступор заявлением:

– Что за железяка? Это не боевой артефакт, а ковырялка в… носу! Даже не затупляется! Уже не говоря про изменение длины и веса! Только не говорите, что даже не зачарована на разрубание и протыкание, на отражение ударов и магии!

– Иди портки стирай и кашу вари! – воскликнули несколько молодых из третьей сотни молокососов. – Да про такие чары никто и не слышал! А этот палаш зачарован на разрубание, и отлично! Сделан гномами с севера!

– А я слышал… На Западе, среди не знающих про походы дольше месяца пижонов, слышал песни про изменяющееся оружие. И про могучие чары, даже поражение огнём и молниями. И про отражение выпадов противника. И могучих ударов магии, но и магов таких нет. Тем более бьющих огнём. А ещё говорят, что есть божественное оружие и доспехи. У богов, – задумчиво проговорил командир сельского гарнизона.

А Лана выпендривалась, довольно ловко крутнула в руке другой, самый лёгкий меч, тупой как палка, для тренировки пацанов лет двенадцати, из детской сотни, и заявила, что хочет пофехтовать. Под гогот бойцов воевода сказал:

– Вот же дурочка, да нам же тебя главное не покалечить. Даже наши девки против бойца только строем и с пиками, ну или из-за частокола. А тебя любая из них играючи одолеет. И зачем таких соплюх вообще меч держать учат? Не порежься.

– Иногда может пригодиться, – гордо заявила Лана, встала в стойку и показала пару медленных выпадов и даже блоков. – А обзываешься, воевода, значит боишься! Что я тебя могу одолеть!

– Ладно, я сейчас тебе плашмя мечом по страдающей за длинный язычок попе три раза шлёпну, и пойдёшь котлы мыть. И не беспокойся, у меня сразу научишься, – усмехнулся воевода, под дружный ржач молодняка и пацанвы, для которых и такой смешной вызов грозы балбесов, боящихся лишний раз чихнуть при его мудрых наставлениях, тоже повод позубоскалить, как бы над прекрасной смешной дурочкой, но и над командиром.

– А ты… – дурочка глянула на котлы, не решилась всё-таки вякнуть про мытьё, выкрутилась. – Тогда я буду приходить сюда и сколько угодно есть вашу еду!

Воевода кивнул, взял тупой тренировочный меч, не потому что боялся покалечить нормальным, а просто не пристало на девчонку боевой меч поднимать даже для угроз или подпопника. Начал присматриваться как бы покрасивее выбить клинок из слабой руки, но противница даже не смотрела на него. Разинув прекрасный ротик она пялилась за воеводу, левее, выше и дальше, воскликнула удивлённо:

– А у вас и драконы есть?

Нет, знал воевода про детские хитрости, и даже отроков учил, но… но просто не понял! Его уже лет тридцать в тренировочных боях на такой ерунде провести не пытались. Всегда готов старый могучий опытный воин к гораздо более мудрёным обманам. Да и не может очень медлительная для бойца и неловкая девица сделать быстрый выпад. А тут, ругаясь на молодняк и даже дозорных, не могущих отлепить взгляды от прекрасной пленницы, оглянулся взглянуть не на дракона, конечно, хотя что давно не видели, не значит, что и не увидят, а на случающихся дриков. Тем более что про встающий на дыбы мир все умные и правящие знают, и летают посланники совещаться и договариваться, даже эльфов с Дальнего Востока ждут. А может ещё и морок какой-то наложила Лана на противника, слабый и бестолковый, но раз уж он не готов противостоять хитростям и не очень сосредоточен…

С треском и звоном в голове и искрами в глазах от достаточно быстрого и сильного удара плашмя самым концом клинка рухнул старый воевода на вытоптанную травку ристалища. А Лана быстро показала укол в шею, и гордо отошла в сторону, а потом бросила меч и высоко задрав и без того даже короче детского подол бросилась бежать с весёлым визгом, когда воевода с рёвом вскочил и, тряся седой башкой и снимая с пояса плётку, бросился за ней. Остыл под просто свинарник вокруг – хрюкали из последних сил и стар и млад вокруг, надувая щёки на покрасневших мордах. А потом и взорвались мощным здоровым радостным ржачем, подняв птиц и переполошив село.

Вечером Лана пустила хозяина в свою комнату, да он и не спрашивал. И показала такие фортели в постели и рядом с ней, что суровый сельский воин чуть с ума не сошёл. Потом гладил золотую головку крепко обнимавшей его во сне проказницы и думал про откуда девственница знает такое. Даже хихикал как дурак, вспомнив шутку, что жена должна быть в доме хозяйкой, в гостях царицей, а в постели жрицей любви, хотя про жриц любви столичных и умелых, и очень дорогостоящих, только слышал, а пленница не жена. И про умелую хозяйку речи не идёт.

А в гостях может быть царицей, но только как из рассказов купцов про цариц Дальнего Востока. Там эльфийки и тролльчанки, да и ладки, порой тааак одеваются. Да и негоциантки на торг с купцами могут явиться в такооом наряде, что не самые прожжённые купчины не торгуются, а только уступают. Хотя те, кто на юг ходит, сказывают и про совсем голых девок. А кто совсем далеко на север забираются, про тамошнее гостеприимство, когда лады и огромные полярные гоблины гостю девку предлагают. А кто на Дальний Запад, сказывают про царство морских амазонок за землями варваров, между Крайними горами и океаном, там можно любить без отдыха и до старости, но и на хозяйстве сидеть как баба. А ещё моряки про русалок болтают, и про горгулий, хотя последние хоть и голые, но с любовью от них никак…

И вот сказка в самом прекрасном обличье пришла и в центр мира. Хотя земли тянутся на восток куда дальше чем на запад, а на юг дальше чем на север, но пересекаются все здесь. Только Великие Пути проходят южнее и западнее царства Маланга. Но и царю немало перепадает с караванов – не всё же прикрывать вялых рыцарей и бюргеров Ближнего Запада от степей, от жуткой пустыни и от Мёртвой Пустоши. Платят и города, расположенные южнее Маланги, жирующие на Великом Востзап Пути, а куда им деваться, лёгкая и полутяжёлая кавалерия Маланги против степняков незаменима. И для охраны караванов и рынков, которые не на самих Путях, и для гарантии соблюдения всеми законов Путей.

А морями мало возят, и огибать все не безопасные острова, на которых и пираты водятся, устанешь, не говоря про сам привольно раскинувшийся главный континент Крестон, и русалок обижать надо меньше. А как их не обидеть, лучшие красотки мира, и сами прям на палубу прыгают, вот и не все удерживаются от соблазна скрутить. А потом ни корабля, ни товара, только лет через десять моряки возвращаются, плачущие и матерящиеся при слове «любовь». Но теперь и Брон понял, что значит по-настоящему сказочная красота, и какой бывает горячая и умелая любовь.

Глава 2. Нечего прохлаждаться

А очень поздним утром, отдыхая после уже не пойми какой по счёту с вечера любви с наложницей, Брон послушал её удивлённую болтовню:

– Мне снился яркий странный сон! Какая-то пушистая девица, нет не как ваши селянки без эпиляции, а как и кошка, и енот, и лемур, вся покрытая коротким мехом, полосатая, клыкастая, когтистая, остроухая, но очень красивая, с длинным хвостиком, кошачьими усиками и вертикальными зрачками, говорила, что я должна спасти этот мир!

– Ты просто перевозбудилась и переутомилась. Столько любви, жрец говорит, вредно. Ну какая из тебя спасительница? – улыбался Брон, гладя безумно приятные распущенные золотистые волосы, а потом и целуя невозможно прекрасную мордашку с неотразимо чуть пухлыми губками и щёчками, и гладя невероятно прекрасную мягкую кожицу на роскошных, хотя и далеко не пышных красотах, и с восторгом обхватывая тонюсенькую талию. – Тебя саму надо оберегать. Ведьмочка из раскалённой пустыни.

– Нет… Ты слышал про судьбу? Бывают такие сны… Я ещё поняла что-то… – пробормотала счастливая пленница. – Я готова полностью отдаться во власть моего хозяина и господина, рыцаря и защитника, но и ты не должен давать меня в обиду. А ты допрашивая выпорол меня по приказу воеводы. Не делай так больше, умоляю. Первый раз я заслужила, не знаю, что на меня нашло, помню хорошо, и понимаю, но… Дура я. А вот отлупить просто так… Не говоря про… другое… Настоящая дружба или любовь, это когда… всё отдать готов… Но тому, кто тоже всё отдаст. Не вычисляя и не выгадывая, и с радостью… Расскажи, что грозит миру.

Брон заговорил медленно, и сам не понимая, зачем рассказывает такое дурочке, но ночь была столь прекрасна, да и хочется иногда язык развесить… почему-то:

– Ну что… да все поднимаются, я только сейчас подумал… По всему Крестону, это наш континент, мы в его центре, какие-то стычки… Кочевники как взбесились. Гномы Ближнего Севера решили, что эльфы Дальнего Востока якобы их руды и кристаллы у гоблинов Заполярья скупают за бесценок, сходили и огребли, несильно, но обидно. Год туда, в морды получили, и год обратно, но это просто смех всего Крестона. Ближний Запад, часть рыцарей со жрецами во главе, вздумали из-за формы креста повоевать с королём Юго-Запада за Узкиким морем через Длинные Мосты, а на тех с Жаркого Юга дикари прут с какого-то фига. Но король Тепломорья очень силён, и королевство у него огромное, и флот неплохой, с пиратами дружит, ещё и кочевников на для него востоке отоварил. Так что сейчас дикарей-ладов продаёт, кочевников оркам в обмен на мир и копи кристаллов вернул, а груллов на копи отправил, и рыцарей за выкуп возвращает, ещё богаче станет.

Десятник погладил шёлковую щёчку зачем-то внимательно слушавшей глупышки и продолжил болтать, пожав плечами:

– Ну и ведьмы пустоши из своей Мёртвой Пустоши ходят во все стороны, но уже лет сто наверно, и до этого изредка появлялись, хотя уже несколько лет мало прут, как затаились, не к добру это. А ещё оракулы пальцами в пустыню Гол-са-Фот, откуда ты пришла, тычут, бормоча про опасность, хотя они и сами не понимают, что несут, и гадание на коровьих лепёшках точнее. Но и из выжженной пустыни один раз войско умертвий на конях-скелетах выходило… Почти 80 лет назад. В той битве мой прадед погиб, 38 ему было. Со всего мира витязи и маги собрались, треть домой не вернулась, а на Ближнем Востоке, где эту нежить горный царь один приютил, до сих пор Проклятое Поле и нечисть бродит. У пустыни даже название не обычное, нет больше у нас таких названий.

После того как хозяин с рабыней вышли из её логова к обеду, домочадцы от Ланы отстали. Раз любимица десятника, то ну её. А ещё позориться всем надоело, получая лёгкие издевательства от хитрой и наглой лентяйки. А Лана после обеда сходила в цитадель, перекусила и там, а потом отправилась с солдатами на тренировку в Кормовое Редколесье севернее села. Смыться оттуда просто некуда, да и на неё всегда десяток глаз смотрели.

А Лана, набегавшись по травке и усосав полфляжки пива воеводы – не сразу заметили и отняли – рассмотрела и попробовала на зуб обильно растущие крупные, сладковатые, но и с горчинкой, на пузатые груши похожие фрукты, которые только свиньям, коровам, и прочей скотине нравятся. Их и собирают бабы и дети, и во множестве отвозят в село. Даже на довольно высокие редко растущие деревья лазить не надо – созревающие круглый год плоды в изобилии под деревьями валяются. Квачик на вопрос наложницы друга охотно и пространно пояснил:

– Кормовые груши только скотине годятся. Да и то только здесь, ну и в тех сёлах, где такие же рощи есть. Или уж быстро довезти. Портятся мигом, даже бродят, а пьяные свиньи никому не нужны. А через день брожения груш уже и не пьяные, а больные. Так что собрали, и за пару дней скормили. Зато с кормом для скотины проблем у нас нет… Странные деревья, как будто фруктовые, но живучие как пустынные колючки, воду тянут с глубин, куда и колодец не прокопать. Говорят, что на две сотни аршин вниз корни уходят. Хотя врут, ну какому идиоту придёт в голову такую яму копать. Только гномам, но в их краях кормовые груши не растут, а здесь гномов мало. И они не идиоты, а дебилы, всё-таки роются, света белого не видя, ради золота, кристаллов и железа, а не корешков. Корешков с травами здесь на поверхности полно, знахари хвалят.

– Драконы копают, – веско заявила дурочка, вызвав смех всадников, отдыхавших после первых манёвров, удалых верховых схваток и лихой рубки на скаку насаженных на качающиеся лозы груш.

– Драконы летают, Ланочка, пещеры же готовые захватывают. А землю роют гномы, гоблины и тролли. Ну и ещё роны иногда норы строят, целые городки, чтобы враги не разорили до подхода княжеских дружин, раз своих силёнок нет, – весело объяснил молодой Гнур, стараясь из положения лёжа заглянуть повыше под короткий подол бесстыжей глупышки.