Ратибор и Ода. Вторая книга

Хельги сразу обратился к ним:

– Хрёрек, Тора! Вы знаете, как я вас люблю! Мы одна семья и должны друг другу помогать. Я всегда был вам за отца и мать. У нас было трудное детство. Но мы выдержали и отстояли наше право владеть Селундом. Теперь в будущее мы должны смотреть. Я не буду скрывать, – при этих словах он стал говорить значительно тише, – я стать конунгом хочу. Но для чего я этого хочу? Для себя? Нет! Для удовлетворения своего самолюбия? Нет! Для того, чтобы купаться в золоте? Опять нет! Быть богатым – это не главное. Всё что я хочу – это чтобы этим государством правили ваши дети. Чтобы вы сами стали конунга семьёй. И не побоюсь высокопарности – я это хочу сделать ради моего народа! Жители Селунда стонут под ярмом свеев много лет. Теперь они должны стать главным народом в этом государстве. И я этого добьюсь!

Тора во время его высокопарной речи прилегла на кровать и явно витала где-то в облаках, не слушая брата.

– Тора, – Хельги увидел, что она его не слушает, – ты всё о мужиках мечтаешь?! Ну, почему? Почему все семейные дела я должен на себе тащить один? А вы дружно сели мне на шею и ножки свесили.

– Братец, я давно знаю, всё, что ты скажешь и всё, что ты хочешь. К чему это многословие?

– У-у-у! – взъярился ярл. – Вот так всегда!

– Только не психуй. Всё, что ты скажешь – я непременно сделаю.

– И я! – Хрёрек хлопнул брата по плечу и сел рядом с возлежащей на кровати Торой.

– Хорошо. Мне нужен ваш совет и помощь. Я в тупике. Эта маленькая рысь, я говорю о дочери Ивара, невзлюбила меня, несмотря на все мои старания, доброту и ласку.

– Ты же хотел у конунга просить её руки? В чём тут проблема? Воля отца священна, а её отец, как ты говорил раньше, многим тебе обязан и не сможет отказать.

– Нет, Тора. Этот старый облезлый вепрь уже практически мне отказал. Я столько для него сделал! Не раз в бою его спасал. И вот вам благодарность! – Хельги пафосно потряс руками, обращаясь к небесам.

– И что теперь ты хочешь предпринять? – нахмурил брови Хрёрек.

– Он, Ивар, отдал решение этого вопроса на откуп дочери. Мол, как она решит, так и будет.

– О! Как здорово, – Тора даже привстала со своего ложа. – О таком мечтают все девушки на свете. Теперь я понимаю твоё отчаяние.

– Да! Молодец, что понимаешь. Но что мне делать, чтобы заставить её сказать мне «да»?

– Трудная задача, – Тора встала на ноги и обошла вокруг Хельги, попутно проводя кончиками своих длинных пальцев по его плечам, – влюбить в себя ту, которая запала на другого.

– На другого? – для Хельги это была новость. – На кого?

– Ты удивишься очень. Но этот «другой» сидит на твоей кровати.

Хрёрек вскочил и приложил руку к груди:

– Я? На меня?

– Как в старой доброй саге. Любовный треугольник. Братья, да вы теперь соперники в любви! – она рассмеялась.

– Не может быть? – Хельги уставился на брата. – Я на груди змею взлелеял? Хрёрек, как ты мог мне в спину нож вонзить? И притворяясь агнецом, его в этой ране повернуть?

– Тора! Что ты несёшь? Я ни сном, ни духом! Я даже её взглядом не касался!

– Зато она глаза все проглядела! Так и пялилась на тебя весь день. Так переживала, так переживала! Кричала: «Давай, мой Хрёрек, побеждай!» Не спутаю я причину её румянца, бледности и мокроты ресниц ни с чем другим. Она по уши в тебя влюбилась. Вцепилась сердцем так, что семь нянек не оттащат.

– Вот в чём причина! А я всё думаю, почему я так для неё не мил? Теперь на свои места всё встало. Я так переживал, что в чём-то провалился и сделал что-нибудь не так, раз ко мне у неё такое отвращение. А отвращения вовсе нет. Есть любовь к другому. Есть в этой плохой новости щепотка доброй вести. Ещё не всё потеряно.

Хельги, закусив палец, стал ходить взад и вперёд.

– Да! Сделаем так. Все наши старания не прошли напрасно. Просто они попали не в ту цель. Девушка каким-то образом нас перепутала. Но она влюбилась! И это говорит о том, что на неё вполне можно повлиять. Надо самим вершить события, чтобы переключить её внимание с брата на меня. Для этого я должен стать героем, а Хрёрек– подлым негодяем. В её глазах, конечно.

– Кто, я? – Хрёреку явно не понравился такой образ.

– Ты! Ты! Ты должен сделать всё, чтобы она увидела, что любишь ты другую. Целуешься, к примеру, с ней, уединяешься и прочие ля-ля. Ты должен нагрубить ей, сказать что-то о её невзрачной внешности и об уродливой фигуре. Слова такие быстро огонь любви в любой груди потушат.

– Я так не умею!

– Ну, так учись, пока твой брат живой. Я могу дать тебе парочку уроков, что говорить и как, чтобы сделать ей при этом очень больно.

После этих слов Хельги резко развернулся:

– Ты, Тора…, – Хельги задумчиво указал на сестру пальцем, прикусив затем его кончик зубами, – исполнишь для меня важное задание.

Девушка ухмыльнулась улыбкой опытной интриганки:

– Я вся внимание.

– Надо отравить лошадь!

Тора даже всхохотнула от неожиданности:

– Хо-хо! Лошадь?

– Да, лошадь.

– Ничего себе, задачки!

– Мне завтра надо непременно победить. Чтобы стать в глазах девчонки этаким героем, рвущимся напролом к всепобеждающей любви. Женский пол по малолетству на это просто западает. И если я красиво так, на глазах у всех преподнесу ей приз и скажу при этом, что вышел я на поединок ради её взгляда, улыбки ради. Думаю, что вкупе с изменой Хрёрека, её это здорово проймёт. И она, не сможет отказаться выйти замуж. Не будет больше никто стоять меж нами и мешать.

– Но лошадь здесь причём? – не унималась сестра.

– Лошадь здесь притом. Я уже сегодня хотел вручить Оде приз за победу на мечах, но помешал берсерк мне сделать это. Завтра он тоже может спутать планы. У меня нет достойных соперников вообще. Берсерку просто повезло. Но подстраховаться всё же стоит. Без лошади участвовать в турнире он не сможет.

– Ты думаешь, она у него одна?

– Тора, что за глупость? Не узнаю я мудрую и хитрую сестру. Мне удивительно – где он эту клячу взял? Купил? Но на какие деньги? Может, украл? Конечно – лошадь у него одна. Откуда у нищего берсерка деньги на стадо лошадей? Впрочем, проверь. Я знаю, твои чары способны обольстить любого. Подсуетись! Прямо с утра.

– Хорошо, раз ты так хочешь.

– Погоди. Есть лучшая идея. Отрави не лошадь, а его. Это более лёгкая задача, чем пойти в конюшню и лошадь ядом накормить. Бокал вина и всё. Нет проклятого берсерка!

– Его за что? Нет, лучше отравлю лошадку.

– Ну, лошадку, так лошадку. Особой разницы здесь нет. Впрочем, лёгкая смерть бывает и наградой. Но об этом он узнает позже. Когда? Когда очень долго умирать он будет в муках. Сейчас я подожду. Когда я стану конунгом, то сделаю его рабом, отрублю руки, больно они ловки, и поставлю в доме зазывалой. Будет кричать: «Хозяин, всё готово! Идите кушать!» Это будет весело нам всем.

И Хельги рассмеялся, представив сказанное.